Князь из будущего. Часть 2

А вот люди, сидевшие по бокам от кагана, заставили ромеев сжать зубы от бессильной ненависти. Кто бы не узнал эти высокие шапки, сапоги с загнутыми носами и завитые бороды? Это были персы. Вперед вышел патрикий Георгий, назначенный старшим в этом посольстве.

— От имени божественных Августов Ираклия и Константина, приветствуем тебя, великий каган. Позволь спросить, почему ты нарушил мир, в крепости которого ты поклялся своими богами. Мир, за который тебе дали богатейшие дары.

— Дань! — хищно улыбнулся каган. — Вы платите мне дань, ромей. Не играй в слова и не пытайся придать себе важности. Твои императоры — всего лишь мои данники, точно такие же, как словене, которые сейчас копают рвы и строят осадные башни.

— Но мир был нарушен, — патрикий тактично обошел болезненный вопрос. — И нарушена дружба, в которой ты нам клялся.

— Дружат лишь равные, ромей, — усмехнулся каган. — Вы же не равны мне. Я могу позволить вам дышать, а могу передумать, когда мне это будет угодно. Не пытайся цветистыми словами исказить суть того, что происходит. Я уже здесь, и я возьму этот город.

— Город полон войск, — спокойно ответил посол. — Горожане тоже возьмутся за оружие. Тебе не взять Константинополь.

— Тогда почему ты здесь? — засмеялся каган. — Почему покорно стоишь у моего шатра и сносишь оскорбления от моих воинов?

— Господь милосерден и не хочет кровопролития, — ответил патрикий. — И потому мы здесь. Мы пришли говорить о мире.

— Говори, — милостиво разрешил каган.

— Мы предлагаем тебе пятьсот тысяч солидов сразу и по двести тысяч ежегодно, как мы и давали тебе до этого. Взамен ты уводишь войска, освобождаешь всех пленных и возвращаешь их имущество.

— Я предложу вам другое, — с усмешкой ответил каган. — Вы сдаете город, а я дарю вам жизнь и свободу. Все, что есть в городе, станет моим, а каждый из вас сможет забрать только то платье, что будет на нем. Как тебе, ромей? На мой взгляд, даже излишне щедро.

— Мы не пойдем на это, — покачал головой побледневший патрикий. — Можешь нас казнить, но другого предложения не будет.

— Вы не можете, — сказал каган, — обратиться ни в рыб, чтобы спастись в море, ни в птиц, чтобы улететь в небо. Вы не спасетесь от наших стрел. Шахрбараз, меч шахиншаха, стоит в Халкидоне, за проливом. Он приведет три тысячи отборных бойцов. А вы, ромеи, умрете или станете рабами. Твой император Константин будет служить скамейкой для моих ног, как ваш Август Валериан для шаха Шапура. А Ираклий, так и быть, потешит моего царственного брата Хосрова.

— Император бьет персов, — гордо ответил Георгий. — Скоро разобьет и эту армию.

— Так каков будет твой ответ, ромей? — нетерпеливо спросил каган.

— Мы должны донести твою волю Августу Константину, — уклончиво ответил посол. — У нас нет полномочий принимать такие решения.

— Ну, так иди, доноси, — милостиво ответил каган. — Чего стоишь? Сроку вам до заката. После этого переговоров больше не будет.

Послы попятились задом из шатра, склонившись в поклоне, а Стефан заметил злорадные улыбки на холеных лицах персов. Они были счастливы, видя унижение ненавистных ромеев. Процессия растянулась на два десятка шагов, а сбоку от нее крутились любопытные всадники, которые с детской непосредственностью разглядывали послов, а то и вовсе тянули жадные руки к их украшениям и одежде. Многие тыкали пальцами и отпускали грубые шутки. Совсем молодой парнишка — авар трусил рядом и тянул какую-то заунывную песню. Стефан вздрогнул, он пел по-словенски. Он дошел с ними почти до самой стены, когда остальные всадники уже отстали. Ведь со стен уже целились лучники.

— Кто из вас, сволочей, мою речь понимает, кивни незаметно, — протяжно пел он, а потом начинал крыть их по чем зря. Стефан кивнул, а остальные удивленно таращили глаза и испуганно отводили взгляд в сторону. Это был еще один степняк, который оскорблял их на своем, непонятном им языке.

— Персы поплывут из Хал^[36], — пробубнил он негромко а потом заорал. — Чего глаза вылупил, толстожопый? Да у старой бабы и то зад меньше!

Стефан и, впрямь, несказанно удивился, а его глаза неприлично расширились. Он не ослышался? Тем не менее, доместик пристально посмотрел на паренька и медленно закрыл и открыл глаза, показывая, что все понял, а когда увидел его счастливую улыбку, обо всем догадался. Даже здесь были люди его брата.

— Когда зажгут огни на Влахернах^[37], придут словене, — протяжно пропел паренек, а потом заорал. — Ну, точно, у тебя жопа, как у бабы. И борода не растет!

Мальчишка поскакал к своим, провел ладонью по горлу, показывая на ромеев, а потом что-то еще сказал на языке степняков. Те закатились от хохота, похлопывая его по плечу. Парень был тут в авторитете, он же не побоялся под прицелом лучников до самых городских ворот дойти.

А Стефан в полной задумчивости сел в носилки, что ждали знать империи у ворот и молчал до самого дворца. Он не попадет к Августу Константину, это было невозможно, а вот к патрикию Бону он мог зайти запросто. Достаточно попросить об этом одного из слуг императрицы, которыми был наводнен дворец. Среди них были такие, которым патрикий отказать просто не мог.

Так и получилось, и уже через час он стоял в покоях старого вояки, который командовал обороной города. Он поднялся с самого низа, и служил в дворцовой страже, понемногу поднимаясь по служебной лестнице. Он был умен, отважен и хитер, как и все, впрочем, люди, пробившиеся на высшие посты Империи с самого дна. На удивление, патрикий Бон не был лишен остатков порядочности, и именно поэтому Стефан не хитрил, и смотрел ему прямо в глаза.

— Говори, — коротко бросил патрикий. — Но не трать мое время понапрасну, доместик. Его у нас и так почти не осталось.

— Персидские послы поплывут из гавани Халы, патрикий, — выдохнул Стефан. — Так мне сказали. Только я не понимаю, как это возможно, там же стоят наши войска.

— Нас выбили оттуда позавчера, — поморщился Бон. — Кто сказал, где и когда?

— Какой-то парнишка — степняк, только что, у Золотых ворот, — четко отбарабанил Стефан. — Он сказал это на словенском языке, его в посольстве никто не понимает, кроме меня. А еще он сказал, что если на башнях во Влахернах загорятся огни, то туда придут склавины. Видимо, это какой-то сигнал.

— Это ловушка, — уверенно сказал патрикий. — Причем очень незатейливая. Там были другие склавины? Кто-то мог услышать, что он говорит?

— Нет, господин, — покачал головой Стефан. — В ставке кагана склавинов вообще нет. Там только всадники из рода Уар. Может быть, это вранье, но кто мешает проверить? Просто послать туда корабли. Если послы поплывут именно оттуда, мы их перехватим.

— Я подумаю, доместик, — с непроницаемым лицом ответил патрикий Бон. — Ты можешь идти. Я позову тебя, если понадобишься.

Стефан вышел, кланяясь, а патрикий заревел, вызывая секретаря. — Друнгария^[38] ко мне! Сейчас же!

Семь десятков имперских кораблей патрулировали побережье. Коварные склавины посуху протащили свои долбленые лодки аж к северной оконечности бухты Золотой Рог, и теперь толкались на тамошнем мелководье. Флот надежно заблокировал их там. Несколько дромонов патрулировали побережье Боспора, не приближаясь к гавани Халы. Они боялись спугнуть тех, кто должен был отчалить оттуда. Приказ был простым и совершенно недвусмысленным — персов брать живыми.