Князь Рязанский

В мыльне сидели ещё три боярина: Василий и Семён Вердеревы и Иван Измайлов. Все, кроме воеводы, были парнями, возрастом чуть за двадцать лет.

Предварительно осмотрев баню, я пришёл к выводу, что здесь и проведу ознакомительное совещание с первыми людьми Рязани.

Баня состояла из нескольких помещений. Предбанник, который на первом этаже имел большой стол со скамьями возле него, и имел выход на второй этаж. Второй этаж простирался по всему подволоку первого этажа бани, и был заставлен лежаками.

В мыльне стояли шайки и бочки с водой, скамьи вдоль стен. На полках лежали: тёрки, скребки, мочала и мыло. В парилке, с очагом в центре и широкими полатями по трём сторонам, по обе стороны от двери стояли бочки с водой и ковшами, а на стенах висели разные распаренные веники, от которых шёл берёзовый, дубовый и еловый дух. Над очагом в потолке было отверстие для вытяжки дыма, которое сейчас было прикрыто, и контролировалось моим сотником Гринькой. Вытяжка на втором этаже была закрыта в деревянную коробку трубы.

Почти вся сотня моих бойцов, за исключением стражников, была задействована в обеспечени «нашей» безопасности. Княжеская усадьба была огромной, и сотни бойцов едва хватило, чтобы перекрыть территорию. Людишки в усадьбе мне были неизвестные, ситуация в Рязани тоже. Чем чёрт не шутит? Или меня захотят укокошить, или кого из бояр, чтобы на меня повесить жертву. Оно мне надо? Так начинать «столовать».

– Что Касим? Махмуд Казанский? Не озоруют? – Спросил я воеводу.

– С нами пока. От Казани нам сейчас толку мало. Их ногаи подпирают. Итильское левобережье совсем извели. Нам Казань сейчас не помощница. А вот Касим… За Большим Ителем сидит и брату своему Казанскому Махмуду не помогает.

– Понятно. Расскажи, Фёдор Иванович, чем живёт сейчас Рязань? Как и чем ворога встречать собирается? Ведь придет же ворог.

– Придёт, Михаил Фёдорович, – вздохнул воевода. – Засечную черту строим. От Оби уже почитай сто вёрст проложили. Годим пока. Туляки к нам тянут.

– Тулякам в оба конца тянуть, а вам в один. Чем приписные работные занимаются?

– Стену чинят. Руду болотную варют. Московский заказ. Зима скоро, новую скоро наберут, а эта ещё лежит.

– Дело нужное, но чем дольше она лежит, тем лутче для неё. Стену чините, засеку ставьте далее. Железо бросьте. Туляков не ждите.

– Великий Князь просил железа боле слать.

Я посмотрел на него. Помолчал.

– Великий Князь Василий Васильевич теперь меня просит, и спрашивает с меня. Потому, перечить не надо, – тихо сказал я. – Если есть резон, говорите, обсудим. С кондачка, я тут менять ничего не буду, но новое ждите обязательно. Я в Москве завод кирпичный ставлю. И здесь обязательно поставим.

Воевода молча качнул головой. Боярин сказал:

– Людишек мало.

– По последней сказке семь тыщ?

– Сёдни и того мене.

– А дружины ваши большие?

– Да куды там, воев по двести у кажного боярина. Не боле.

– Упарился я уже, – сказал я. – К столу пора.

– Мы посидим малеха… Да Федор Иваныч? – Спросил боярин воеводу.

– Сидите. Пойду ополоснусь, – сказал я и, вышел из парилки.

В мыльне никого не было. Быстро обмывшись, я накинул халат, и вышел в предбанник. За столом сидели бояре, и пили квас.

– С лёгким паром, Михал Фёдорович. Как баенка7?

– Баенка? Хороша Баенка. И пар лёгкий, спаси Бог.

– Рубцы у тебя по телу… Вроде молод ещё, чтобы столько получить… Не бережёшь себя? – Спросил хитро Семён Вердерев.

– Берегусь… Не без этого. Но, как без ран в бою? Ежели, токма, в шатре прозебаться… Ты тоже не обделён рубцами, Семён, а скокма тебе годков, двадцать три?

– Так, – сказал он. – А тебе, Князь?

– Шестнадцать завтра будет.

– Я и говорю… Силёнок ещё не набрал. Поберечься надо. Не встревать в сечи. А то ненароком… Как бы не сложил головушку.

Я посмотрел на него и сказал:

– Кому положено сгореть, тот не утонет. А на счёт возраста и силёнок … В кулачном бою померимся.

Из мыльни вышли, напарившиеся и, видимо, наговорившиеся, воевода и боярин Пронский, и сели за стол.

– Разговор будет тайный, потому разливальщиков не будет. Сами управимся. Семён, не в обиду стольником побыть?

– За честь приму, Михал Фёдорович, – сказал он, и спросил с намёком, – Только сёдня?

– Как наливать будешь…

– Понял, – сказал он и наполнил серебряные кубки искристым и пузырчатым мёдом

– Здравы будем, – сказал я.

– Будем, – в один голос ответили они, и дружно выпили.

Семён сразу подлил каждому.

– Вот так дружно и дела бы деять, – сказал я, и помолчал. – Великий Князь зовёт Орду воевать.

– Какую Орду? – Спросил воевода. – Их сейчас много.

– Астраханскую. Хана Кичи Мухаммеда. Не одним, конечно, воевать. Вместе с Касимом и Махмудом.

– Не пойдут они. Махмуда сейчас ногайцы заедают, как гнус, а Касим без старшого брата не пойдёт.

– А мы их постараемся уговорить. Мне встреча нужна с Касимом. Он в Рязань часто ходит?

– Как в Звенигород8 засобирается за податью, так и заходит в Рязань. Он дань сам собирает. Не доверяет никому. Тут его подворье стоит. С последним поездом зерна поедет.

– Понятно, значит тут ещё, в Касимове?

– Тут! Куда ему деться. Со своими соколами зайцев да лис гоняет в степи. Любит он это дело. Предыдущий князь рязанский, Иван Фёдорович любил с Касымом соколов пускать.

– И я люблю. Отправьте к нему гонца с приглашением на охоту. Завтра же.

– Сделаем, Михал Федорович.

– К слову… Мы своё зерно тут оставляем. Я с Москвой из своей мошны рассчитался.

* * *

Спалось мне после баньки и мёда пенного очень хорошо. С зорькой встав, я сделал ежеутренний комплекс упражнений для тела и духа, спустился в мыльню и помылся. Утра уже становились прохладными. Близилась осень. А в бане было тепло.

Толстые брёвна и маленькие окошки со ставнями, закрывавшимися изнутри, не давали ей остывать. Да и очагу, обходившая двор стража, не дала загаснуть. На втором этаже спала караульная смена. Я распорядился устроить пока так, пока не построят баню при казарме. Дверь из парилки в мыльню была открыта, и помылся я в тепле.