Князь Трубецкой
Шрифт:
Значит, убийство Наполеона нам не подходит.
Брать города, как это делали Винцингероде, Бенкендорф, Давыдов и прочие партизаны, Трубецкой не мог, да и не собирался, большой отряд в его планы не входил, большое количество народу скорее мешало бы Трубецкому, так что и этот путь к славе был заказан.
Первым ворваться в Париж? Водрузить флаг на соборе Парижской Богоматери? Так не будет общего штурма. Будет сражение перед городом, будет атака русских войск на Монмартр и судорожные переговоры с французским командованием, которое больше интересовал не столько сам факт сдачи столицы, сколько
Подвиг?
Нет. Чушь и анекдот.
Список возможных подвигов все сокращался и сокращался, получалось, что особых вариантов и нет, что тот путь, который реальный князь Трубецкой прошел в ту войну, от ордена к ордену и от звания к званию, — единственно логичный и возможный. И совершенно не подходит тому, кто завладеет телом князя.
— А что, если… — Трубецкой постучал пальцем по листу бумаги с хронологией той войны. — Если уж я начал с ним общаться, пусть и не напрямую, то будет логичным…
— И где ты планируешь все это провернуть? Прямо там, на месте? Не подходит. Получится небольшая стычка на линии аванпостов, ну да, тебе, может, дадут орденок, и все. Легендами это не обрастет.
И Дед был прав. Но и Трубецкой не собирался лезть напролом, без изыска.
— Вот смотри: то, что это произойдет, мы знаем. Знаем, куда потом его повезут, — так?
— Так.
— И то, что сам Наполеон будет с ним разговаривать, кричать и угрожать расстрелом, мы тоже знаем. То, что его не расстреляют в конце концов, в тот момент не будет знать никто, даже Наполеон. То есть если я все проверну достаточно быстро, то получится, что я его спасу от смерти, да еще утру нос самому французскому императору.
— А если тебя зацепят? — закурив, как бы между прочим поинтересовался Дед. — Свяжут белы рученьки, поставят к стеночке…
— Значит, не судьба, — развел руками Трубецкой. — Если к тому моменту я и вправду приобрету себе имя, то меня, пожалуй, расстреляют прямо там, на месте. И генерала ко мне присовокупят.
— Ну… он и так проживет не особо долго, отдаст богу душу 10 июня тысяча восемьсот восемнадцатого… в сорок восемь лет, от ран и болезней. Ну не примет он участия в сражении при Калише, при Лютцене, не возьмет штурмом Суассона — все это сделает кто-то другой. Не катастрофа. Если тебя убьют — плохо, но… — Дед в задумчивости постучал пальцами по столу. — Но если получится его спасти, то… Красиво может получиться. Полагаешь, ты к тому времени группу уже сколотишь?
Группу к началу октября Трубецкой уже сколотил. Неплохая получилась группа. Не из суперменов, но ребята были толковые. И не брезгливые.
Крестьян к тому моменту Трубецкой уже распустил по домам. После посещения Москвы и в результате регулярных нападений на обозы мужики, в общем, разбогатели. Да и вопрос теперь стоял не столько о нападении на французские войска, сколько о защите своих сел и деревень от мародеров. Трубецкой своим все так и объяснил. Не забыл напомнить, что убивать теперь нужно французов аккуратно, так, чтобы потом в избах ничего такого нельзя было найти. Убили и закопали. Или утопили в болоте.
Еще можно было брать в
плен и отводить к армейским, там еще и денежку на этом можно было заработать, начинали приплачивать мужичкам за пленных, чтобы хоть кого-то пейзане приводили в русский лагерь живым.— И никому не рассказывайте, что были в моем отряде. Вы вообще ничего не слышали о князе Трубецком. Не слышали ведь?
Мужики и не слышали. А чего там слышать? Они привыкли Сергею Петровичу верить, сколько вон с ними прошел и ни разу слова не нарушил. И если обещал после войны приехать и выкупить, то и приедет, и выкупит. А не сможет — сами решат. Денежки есть. И на всякий случай оружие будет в лесу спрятано.
А ту службу, что князь попросил исполнить к декабрю, мужики обещали сделать. Для Сергея Петровича можно будет и еще раз повоевать, чего уж там. И сами придут, и приведут кого-нибудь еще… Вот передохнут по домам малость, и…
Так что к началу октября у Трубецкого осталось всего три десятка человек. Пятеро гусар Чуева, десяток солдат из разных полков, которые согласно рапортам ротмистра входили в его особую команду, Томаш Бочанек, Кашка с Антипом — отказались сорванцы уходить по домам, да Трубецкой их особо не гнал — и интернациональный взвод, как про себя называл Трубецкой иностранцев, тем или иным способом прибившихся к нему.
Четыре испанца, два вестфальца, баварец, три итальянца, один саксонец и два корсиканца, которые напрочь отказывались называть себя французами и отчего-то не любили Наполеона больше, чем все остальные интернационалисты… ну разве что кроме испанцев. Еще восемь иностранцев погибли в стычках с французами. Всего отряд Трубецкого с июня по октябрь потерял убитыми двадцать три человека. Совсем немного, если сравнивать с тем, какие потери они нанесли Великой Армии и сколько беспокойства причинили.
Наверное, такая арифметика должна была Трубецкого успокаивать.
За каждого погибшего — русского или иностранца — Чуев ставил свечку, заказывал молебен, Трубецкой не возражал. Если погибшие были семейными, то отправлял вдовам и сиротам деньги, заработанные кормильцем. Иностранцам… Семьям иностранцев тоже обещал при первой возможности переправить немного денег.
Отечественная война близилась к завершению, с подвигом нужно было решать… То есть решать-то как раз было и нечего, нужно было его совершить.
Закончив свои дела возле Засижья, что в Смоленской губернии, Трубецкой с отрядом вернулся по Старой Смоленской дороге к Можайску. Кашку с Антипом оставил у Засижья, указав фронт земляных работ. Странно, но доверять — полностью доверять — он мог только этим двоим мальчишкам. Кто-то из отряда мог сломаться на жадности, кто-то стал бы рассуждать на темы допустимости-недопустимости каких-либо действий, а ребята просто делали то, о чем их просил Сергей Петрович.
Самому князю вместе с остатками отряда неделю пришлось провести в деревеньке со смешным названием Козлики неподалеку от Вереи, потом наступил назначенный день.
— Я тебя в последний раз прошу: откажись от этой безумной мысли, — отведя Трубецкого в сторону, попросил ротмистр Чуев. — Откуда ты можешь знать, что именно сегодня генерала привезут в Верею? И мало что в Верею, а сюда, в чисто поле, да еще что он будет встречаться с самим Наполеоном…
— У меня предчувствие такое, — засмеялся Трубецкой. — Вот кажется мне. И сон приснился, будто выходит генерал из дома, а там его я жду… Ты же сам видел записку от отца Иоанна — прибыл отряд Мортье.
— Тьфу ты! — Ротмистр покачал головой. — Если тут будет Наполеон, то народу всякого нагрянет, и старая гвардия, и молодая, какая там еще? Средняя? Все будут тут. Вон глянь на дорогу: сплошным потоком идут, тысячи и тысячи — конные, пешие…