Князь Владимир

Церетус засмеялся с горечью:

– Поверить? Ты все еще варвар! Чтобы сенатор базилевса кому-то поверил на слово? И чтобы поверили ему самому?

– И все же ты поверишь, – сказал Владимир страстно. – Да, я варвар. Я из страны, где честь ценится выше, чем горы золота или власть базилевса. Я из страны, где обладание богатством и роскошью презираемо… где добытое золото зарывается в землю, чтобы увеличить силу самой земли, а человек остается свободным и вольным. Что я мог бы здесь получить? Ты считаешь, что я был бы счастлив, став начальником провинции, а то и стратигом войск империи?

Церетус внимательно следил за взволнованным лицом молодого северянина. Бесстрастно произнес:

– В нашей истории немало случаев, когда славяне приходили, имея при себе лишь меч, а становились не только главнокомандующими всех войск империи, но даже императорами. Как парнишка Управда, ставший императором Юстинианом, как его дядя Юстин, как многие-многие другие. Сказать правду, они были лучшими императорами, чем коренные уроженцы.

– Я понял тебя, – сказал Владимир горячо, – но это логика, которой вы живете. Все хотят жить по логике, но мало кому удается. Наверное, потому, что сама жизнь всегда опережает логику. Мы там, на Севере, живем сердцем, а не умом. Мы считаем, что главное, чем человек отличается от зверя, – это вовсе не ум, а чувство мести! Это зверь на другой день забывает, что ему причинили зло, а человек помнит. Но иные смиряются, а иные жаждут воздать обидчику. Мы считаем, что зло не может оставаться безнаказанным, хотя по вашей логике надо бы смириться с силой.

Он на миг остановился, сглотнув комок в горле, Церетус спросил негромко:

– Что мучит тебя?

– Жажда мести, – ответил Владимир твердо. – Братья изгнали меня. У вас в Писании сказано, что птицы имеют гнезда, зверь имеет нору, но сыну человеческому негде преклонить голову… Так вот, во всей земле нашей я не могу найти клочка земли, где могу ощутить себя в безопасности. Я не чувствую себя в безопасности даже здесь!

Церетус вздрогнул, в глазах появилось понимание:

– Так это… я хочу сказать, странное покушение на священную особу базилевса…

Владимир скрипнул зубами:

– Ты очень быстр умом, сенатор. Никто бы так быстро не понял. Что моему брату Ярополку император? Он пытался достать меня!

– Ярополк – это кто?

– Он сейчас великий князь Киевский.

Сенатор наморщил лоб:

– Я что-то не понял. Ты хочешь покинуть Константинополь вовсе? Покинуть империю?

– Ты угадал. Но не просто покинуть, а вернуться на родину.

– Ты не похож на человека, который убоялся.

– Кто сказал, что я убоялся? Но я человек, сенатор. Я – человек.

Глаза сенатора были острые, как буравчики.

– Мы все человеки.

– Скажи это гипербореям, они засмеются тебе в лицо. А я – человек! Для нас жизненно важно – дают нам жизнь как подачку или выбираем как свободные. Еще не понял? Ты обеспокоен тем, о чем сейчас не говоришь, моим кажущимся усилением при дворце.

Сенатор проговорил со сдержанной насмешкой:

– Почему кажущимся? Император Анастасий, кстати, из вашего леса, был простым солдатом при этом же дворце. Но его полюбила жена императора. Вдвоем убили мужа прямо в спальне, и Анастасий надел корону. Неплохим был императором, но… я хочу плавной смены на тронах. Законной смены или хотя бы внешне законной. Потрясения расшатывают империю. Потому, если говорить прямо, ты опаснее бунтующих полководцев на юге, восставших провинций на востоке, хуже вторжения арабов!

Владимир сказал медленно:

– Посмотри на меня, сенатор. Посмотри!

Он стоял перед ним рослый и могучий, настоящий ипаспист, но в его лице была та мощь, которая из простых солдат империи делает полководцев, а то и базилевсов. В глазах горел мрачный огонь, такой человек опаснее арабов и бунтовщиков-стратигов, такого надо убрать как можно быстрее, не считаясь с потерями, и затратами, и опасностями…

Владимир покачал головой. Он видел, что думает сенатор, не так уж ромеи и наловчились скрывать свои чувства. Но сенатор не понимает, что он еще опаснее. Потому что ему не нужна корона императора Римской империи. Не нужен трон, не нужны скипетр и держава императоров. Ему нужно больше, намного больше. А для этого придется взять всю империю целиком.

Но об этом даже думать нельзя в присутствии ромеев.

– Я гиперборей, – сказал он, заставляя голос дрогнуть от ярости. – Разве не видишь? Я человек, а у нас мужчина свою гордость ставит высоко. Это Юстиниан был славянином, он воспользовался протекцией своего дяди Юстина – нет позора принять помощь от сильного вождя, но позор прибегать к помощи женщины! Я не могу довольствоваться ни крадеными ласками, о чем ты догадываешься, ни даже робкими шажками к трону, ведомый женской рукой. Я – гиперборей. На этот раз я не буду скрываться в дальних южных землях. Я уже готов идти навстречу своему брату.

Церетус молчал, его сухие руки бесцельно передвигали по столу книги, перья, чернильницу. Владимир затаил дыхание. Брови сенатора двигались, он морщился, словно мысли его были похожи на дождевых червей и он с трудом ловил их за покрытые слизью хвосты. За дверью послышались тяжелые шаги. Церетус вздрогнул, кивнул в направлении коридора:

– А что он?

– Разве мой друг опасен?

Тонкие губы Церетуса впервые дрогнули в усмешке.

– Золотоволосый бык весел и беспечен. Он всем доволен, его не сжигает черный огонь, как тебя. У него нет врагов, а любят его все. Побольше бы таких! Я ему тоже не враг… Ладно, Вольдемар. Ты меня почти убедил. Похоже, один корабль – это не самая большая плата за спасение империи. Второго Юстиниана наша страна не переживет! И прав был великий Цезарь: лучше быть первым в деревне, чем вторым в городе.

Владимир поднялся. Усталость и страшное напряжение медленно покидали его тело.

– Я думаю только о мести, – ответил он хриплым яростным голосом. – Все остальное так мало.

Он выдержал испытующий взгляд сенатора, в этот миг старался даже не думать об Анне, чтобы пытливый взор не уловил опасные мысли.

Когда он уходил, Церетус долго смотрел вслед. Месть местью, но когда месть искупается в крови, остановишь ли такого человека? Либо вернется в империю, либо… от этой мысли холодная дрожь свела судорогой внутренности… создаст там, в дикой Гиперборее, собственную империю!

Глава 45

«Я врал ему», – думал Владимир со стыдом и злостью. Врал, как заправский ромей, не дрогнув лицом и не мигнув глазом. Но в самом деле, что-то немужское – прокрадываться воровски к любимой женщине. И хотя для большинства это лишь повод для бахвальства в мужской компании за кувшином вина, но все же, все же…

По спине пробежала невидимая холодная ящерица. Вздулись пупырышки, словно пахнуло из сырой могилы. Разве можно о таком даже грезить? Нет, это у мальчишки были только грезы, а у него уже мечта, пусть почти недостижимая.

– Я все равно тебя возьму, – прошептал он. Незримая рука перехватила горло, стало трудно дышать, но он выдавил наперекор: – Теперь уже с Царьградом вместе!

Днем он охранял коридор Палатия, шлем скрывал кровоподтеки, но вечером маленькая служанка снова привела его в царственные покои принцессы. Анна вскрикнула, увидев его лицо. Владимир чувствовал, что ссадины покрылись корочкой, но кровоподтеки только-только начинают терять синеву.

– Я слышала, – сказала она тихо, – что против тебя что-то затевается. Но я не думала, что это так серьезно.