Князь Владимир

Олаф стискивал кулаки, двигался всем телом, повторяя движения друга. Владимир умело отражал удары, отступал, подставлял то щит, то парировал мечом, глаза его оставались холодными и спокойными.

Внезапно Вепрь опустил меч:

– Довольно!.. Где ты учился нашей манере боя?

– В наше племя вернулся один из ваших краев, – объяснил Владимир. Он даже не запыхался, голос звучал ровно. – Он любил рассказывать о здешних чудесах, а я вызнавал приемы боя.

Вепрь кивнул, удовлетворенный:

– Да, ты поступил правильно. Лучшие фехтовальщики мира собраны здесь, в Константинополе. А ты, викинг?

Олаф сказал хмуро:

– Меня ромеи не учили… Но пока мы пробирались сюда, а дорога была долгая, я учился этим приемам боя у своего друга. Видят боги, они нам пригодились не раз!

Вепрь хмыкнул, глаза его оценивающе оглядели могучую фигуру викинга, знакомую здесь по мраморным статуям Аполлона и Арея:

– Верю. Но если ты чему-то научился у этого… как тебя звать?

– Олаф. А его – Вольдемар.

– Вольдемар, ты хорош с мечом. Я рекомендую тебя в личную охрану базилевса… Нет, пока что во внешнюю охрану дворца. А твоего друга все же проверим.

Олаф встал в боевую стойку, все время напоминая себе, что надо драться хладнокровно, не впадать в священную ярость воина, столь чтимую в его племени и среди соседних германских народов. А здесь ценят больше умение, чем отвагу и удаль…

Он отражал удары, делал выпады сам, Вепрь теснил его, обрушивал град ударов, никогда Олафу еще не приходилось встречать такого умелого и беспощадного воина, если не считать Вольдемара, но с некоторым удивлением и даже испугом видел, что все же выдерживает натиск и по-ромейски: умело и без ярости.

Наконец Вепрь опустил меч. Лицо покрылось капельками пота, а голос чуть колебался:

– Рикмед!.. И этот хорош.

– Советуешь взять обоих?

– Да. Оружием владеют отменно, а остальное – твое дело.

Рикмед оглядел обоих пристально:

– Если помыть, почистить и одеть, то выглядеть будут терпимо. Сам знаешь, для дворца отбирают самых рослых и с красивыми лицами.

Вепрь захохотал:

– Верно, нам с тобой на женскую половину не попасть!

В дворцовых покоях их встретил немолодой сановник. Был он хмур, одет богато, глаза смотрели из-под припухших век придирчиво.

– Меня зовут Терибул. Когда-либо бывали в Константинополе?

– Нет, – ответил Владимир, опередив Олафа.

– Добро. Рикмед сказал, что вы умелые бойцы. А мне нужны новые этериоты. Это большая честь даже для высокорожденных! А для варваров вроде вас… Этериоты носят доспехи получше, чем короли в ваших землях… если у вас там есть короли. И жалованье у них в сорок раз выше, чем у акритов. Хотя акриты постоянно рискуют головой!

В глазах варваров мелькнула радость, но держатся достойно, ни один мускул не дрогнул на суровых, будто вытесанных из плотного дуба лицах. Терибул закончил:

– Идите вниз. Вам выдадут оружие, одежду. Ваши новые друзья объяснят, как держаться во дворце.

– Но у нас есть оружие! – возразил Олаф.

Сановник поморщился:

– Лучше продайте. Все равно ни носить его, ни пользоваться не придется. Все этериоты носят одинаковые доспехи, оружие, одежду. Когда получите доспехи у нашего оружейника, на свои смотреть не захочется.

Он ударил в гонг. Появился молодой воин, одетый настолько пышно и богато, что Владимира передернуло. На лице Олафа отразилось откровенное презрение.

Терибул усмехнулся. Похоже, он понимал варваров, и Олаф, быстрый в смене чувств, сразу ощутил к нему симпатию.

– Голон обучит церемониалу, – сказал Терибул. – Вас берут не простыми воинами. Этериоты вхожи во дворец божественного базилевса!

Он отпустил их движением руки. Когда шли за разряженным Голоном, Олаф спросил недоумевающе:

– Вот так сразу? Прямо в императорский дворец? Неужто у них так своих людей не хватает?

Владимир скалил зубы. Легкость, с какой их взяли так высоко, потрясла даже его. Хотя уже знал, что своим здесь как раз доверяют меньше всего. Свои могут предать, продать, у них здесь родня, семьи, земли, свои интересы, а варвары даже языка ромейского не знают. Будут поневоле преданы базилевсу до конца, ибо с его падением умрут тоже. Разве не потому и он, Владимир, будучи новгородским князем, набирал в охрану и даже в дружину безродных изгоев?

Царедворец едва не подпрыгивал, только бы казаться выше ростом. Любой ромей чувствует недоброжелательство к рослым варварам, да и не только варварам, и когда на лбу Голона собрались морщинки, Владимир ощутил какую-то каверзу. Царедворец на ломаном языке северян, понятном жителям Гипербореи, спросил неожиданно:

– Эй, золотоволосый! У тебя ноги волосатые?

Олаф подумал, ответил в затруднении:

– Вроде бы да… А что?

– Так и запишем, – сказал Голон невозмутимо, но в голосе звучало явное злорадство. – Теплую обувь на зиму не выдавать.

Глава 29

Анна сразу обратила внимание, что в палатийской гвардии появилось двое новых. Оба северяне, только там вымахивают, как дубы на просторе, такие рослые и широкие в плечах: один золотоволосый и с синими как небо глазами, другой с черными как смоль волосами, чернобровый, смуглолицый. Он был как свернутая в жгут молния, от него исходило ощущение опасности. Она видела его только мельком, но стоило ей закрыть глаза, как перед мысленным взором вставало его лицо, в котором никто, кроме нее, не видел сдержанной ярости.

Елена, бессменная подруга с детских лет, толкнула в бок:

– Тебя что-то тревожит?

– Ты заметила двух новых этериотов?

– Еще бы! Такие красивые мужчины нечасто встречаются даже здесь.

Анна сказала, чувствуя, как при этих словах часто-часто застучало сердце:

– Один мне кажется знакомым. Очень давно, лет десять назад… он уже был здесь.

Елена ахнула:

– И ты такое помнишь?

– Ну… случай был особый. Он единственный, кто отказался опуститься передо мною на колени.

Елена засмеялась:

– О, такое да забыть дочери базилевса!.. К тому же – порфиророжденной! Нет-нет, я не говорю, что ты злопамятная. Если хочешь знать, я тоже его запомнила. Только у того волосы были чуть светлее. Темно-каштановые!

Анна сказала нерешительно:

– Волосы со временем темнеют. Это он, я уверена. Только уж очень большое совпадение…

Глаза Елены лукаво блеснули.

– Совпадение? Может быть, он как раз и прибыл, чтобы стать на колени? Говорят, на Севере все тугодумы. Это у них от холода. Надумал только сейчас. Давай вечером выберем время, пройдем мимо. Я найду повод, если хочешь.