Князь Владимир

На облучке отчаянно размахивал кнутом седобородый мужчина. Кони неслись в пене, дико вращали налитыми кровью глазами. В окошко повозки выглянуло бледное личико.

– Женщина, – выдохнул Олаф, – я всегда мечтал спасти женщину… молодую и красивую!

– И богатую, – добавил Владимир. – Ну, тогда я поехал один?

Олаф, не слушая, выхватил меч и помчался наперерез. За повозкой неслись, быстро настигая, шестеро мужчин с саблями в руках. Без доспехов, двое вовсе голые до пояса, только на голове цветные тряпки, грязные и оборванные, как все в этой стране, если не считать тех, кто сидит наверху.

– Водан! – вскричал Олаф страшным голосом.

Викинг был похож на разъяренного бога войны, но всадники не сбавили бешеного бега, только двое чуть подали коней в его сторону. Владимир быстро выхватил лук, торопливо набросил и натянул тетиву, пальцы привычно выхватили стрелу.

В проносящегося мимо всадника попасть непросто, хотя мог бы попытаться, но колени так же привычно удержали коня на месте, давая четверке проскочить мимо, затем пустил коня вдогонку. Теперь перед ним маячили четыре спины, и здесь не промахнулся бы даже неумелый.

Олаф орал и сыпал руганью, рубил страшно, сам едва не падал с коня от богатырских ударов. Оба разбойника пытались достать его саблями, на их лицах были злоба и презрение к человеку, предпочитающему такое дикое оружие, как меч. Меч – это всего лишь символ власти, но драться удобнее хоть саблей, хоть топором, хоть шестопером…

– Получи! – орал Олаф. – Ну же, не убегай!

Его великанский меч не однажды спас ему жизнь, потому что был на локоть длиннее сабель, но удары сыпались как град, с плеча слетела железная пластина, на груди сильный удар выбил целый ряд металлических бляшек. Кончик сабли задел его кисть, алые капли брызнули на гриву коня. Олаф ревел, как разъяренный медведь, в седле вертелся как вьюн, а удар, который обрушил на разбойника, был достоин сына конунга.

Длинный меч достал в шею, прошел через грудь и выскользнул у пояса. Левая половина упала с коня, а на седле некоторое время еще сидело безголовое однорукое туловище, из которого брызгала кровь и лезли, шипя и вспучиваясь, сизые внутренности.

Первый разбойник побелел, застыл, словно замороженный, таких ударов он еще не видывал. Олаф быстро развернулся и красиво ударил снова. Он жалел, что повозка унеслась, красивая и молодая не увидит, что второго он разрубил еще краше: до пояса, так что половинки упали по обе стороны коня, а лезвие меча скрежетнуло о седло, едва не разрубив и бедное животное.

С окровавленным мечом он поскакал вдогонку за повозкой. Один разбойник с двумя стрелами в спине лежал поперек дороги, второго Олаф увидел на обочине, третий уже повернул коня и мчался прочь, из плеча торчало белое перо, а поводья он неловко держал в левой руке. Самым смышленым оказался четвертый: дал деру сразу, от него осталось только удаляющееся к оливковой роще облачко пыли.

Повозка наконец остановилась. Кони едва не падали, захлебывались в желтой пене. Бока ходили ходуном, хрипели. Чернобородый возница повернулся к подоспевшему Владимиру. Глаза со страхом и восторгом смотрели на могучего воина.

– Мы… благодарны!.. Кто вы, доблестные?

Владимир коротко поклонился:

– Мы двое – ипасписты. Наши боги вовремя вывели нас на эту дорогу.

– Ваши боги… Вы не христиане? – Чернобородый оглянулся на стук копыт. Забрызганный кровью Олаф был великолепен с огромным мечом в могучей руке. – Гипербореи? Тогда все понятно. Наши гвардейцы не бросились бы так безрассудно на помощь… да и не сумели бы против шестерых… Меня зовут Калоир, я везу племянницу Хрихоспора… впрочем, вам это незачем знать…

Дверца открылась, девушка ступила на подножку. Олаф тихонько ойкнул. Она была в самом деле молода и красива, к тому же, судя по одежде, богата. Настолько, что Владимир сразу ощутил, что они оба одеты просто, покрыты грязью и пылью.

– Калоир, – сказала девушка, в то время как ее глаза были на могучих воинах, – объясни героям, как нас найти. И дай им денег.

Чернобородый ухмыльнулся, полез за мешочком с деньгами. Олаф хмуро посмотрел на Владимира. Тот в ответ оскалил зубы. Калоир бросил мешочек Олафу. Олаф, всегда голодный на деньги Олаф, взвесил на руке, улыбнулся довольно, развязал, вытащил оттуда монетку, а мешочек бросил обратно Калоиру:

– Это на сдачу!

Он тронул коня, гордо проехал вперед. Спина его была выпрямленной, сверкающие, как расплавленное золото, волосы красиво падали на широкие плечи. Владимир покосился на вытянутые лица Калоира и его повелительницы, пустил коня за Олафом.

Сзади послышались восклицания. Владимир догнал, спросил насмешливо:

– Ну, как тебе молодая и красивая? И богатая, как ты хотел!

– Даже чересчур, – ответил Олаф зло. – Нас за людей не считают!

– А разве мы люди? – сказал Владимир. – Мы – наемники. Нанялись за деньги. Мне, к слову сказать, деньги очень нужны.

– И мне нужны, – огрызнулся Олаф. – За деньги я готов убить, зарезать, вбить в землю по уши… Даже закопать живьем. Но когда мне бросают как псу кость…

«У нас еще есть то, – подумал Владимир, – чего нет у ромеев. Они гордости не ведают, им поступок невежественного викинга кажется диким. Даже мне. Ведь я, наверное, взял бы… Или не взял? Хорошо, что деньги бросили Олафу!»

Они въехали в небольшой городок. Солнце еще висело над краем земли, воздух был горячий. Прохожих почти не было, появятся с заходом солнца. В такую жару сидят дома или собираются в харчевнях неспешно выпить кислого вина и посплетничать.

Постоялый двор выглядел запущенным, как все в империи, но у коновязи стояли оседланные кони.

В харчевне было с десяток столов, старых и пощербленных, стулья и лавки, даже два кресла, явно украдены из более богатого дома. Из открытой двери кухни несло запахи пригорелой каши и жареного мяса. Среди двух десятков местных крестьян, что расположились на весь вечер, не столько пьют и едят, сколько сплетничают и коротают время, Владимир заметил и двух-трех мужчин, что отличались от местных как одеждой, так и поведением.

Олаф подозвал хозяина, велел:

– Принеси-ка нам…

– Пива, – сказал Владимир быстро. И добавил укоризненно: – Как быстро ты забываешь родные обычаи!

Олаф оскорбленно дернулся:

– Вольдемар, вино я однажды и дома пробовал! А здесь его целые бочки!

Хозяин кивнул благожелательно:

– Сорок бочек только в моем подвале. К тому же у меня лучшее вино в округе.

– Пива, – сказал Владимир твердо. Олаф начал краснеть от гнева, и Владимир добавил быстро: – А вино возьмем с собой на ночь. Здесь есть свободные комнаты?