Князь: Зеркало Велеса. Заклинатель. Золото мертвых (сборник)

– Кто такие? Чего тут делаете?

– Саблю скидай, московит, – осклабился один из них. – Скидывай, не то на копья подымем.

Только теперь Зверев сообразил, что из семи воинов, одетых в кольчуги и кирасы, четверо гладко выбриты. Согласно православным заветам, безбородый мужчина не сможет войти в рай. А значит, перед ним – схизматики. Он попался.

* * *

Литовцы остановились лагерем примерно в полукилометре вниз по реке, в виду усадьбы. Палаток еще не поставили, но костры уже полыхали, и над ними покачивались большущие котлы – каждый на взвод, не меньше. На глазок, войск тут было тысячи три, три с половиной. Для Себежа или Великих Лук – не хватит даже напугать. Для разграбления же обычной усадьбы – сил с избытком. К усадьбе они, похоже, разок уже ломанулись – судя по пропавшему с пологой стороны холма снегу. Как полезли – так по гладкому льду и скатились. Следов крови нигде не было – видать, стрелять защитникам пока не пришлось. Возможно, пришельцы атаковали с ходу, неожиданно, и обитатели усадьбы толком не успели подготовиться к отпору. Ворота вовремя заперли – и то хорошо. Из-за стен поднимался сырой темно-серый дым. Сигнал об опасности. Но город далеко – заметят, не заметят? Опять же, ополчение для отпора еще собрать надобно. Так что пока боярину Лисьину придется рассчитывать только на себя.

С пленником незваные гости обошлись достаточно вежливо. Просто забрали пояс с саблей и ножами, повод коня и повели рысью в сторону основных сил. Возле разложенных прямо на снегу дорогих туркестанских ковров приказали спешиться. Андрей подчинился – а куда денешься?

– Кто таков? – Посреди ковров на кресле красного дерева восседал дородный пан с длинными усами и лысым подбородком. Из-под красного кафтана с атласной подкладкой поблескивала наведенная золотом кираса. Вокруг толпились в броне разбойники попроще, в меховых и простых суконных плащах, некоторые – в шапках-пилотках с петушиными перьями, некоторые – в шлемах.

– Торговец я, господин, – поклонился пану Андрей. – Вот, езжу, ищу, кому коня доброго продать можно. В городе цены хорошей не дают.

– Не бойся, хлопот у тебя таких больше нет, – величественно кивнул толстяк в кресле, и некоторые литовцы торопливо засмеялись шутке. – О себе теперича рассказывай. Откуда ехал, куда, чего видел, какие деревни, где?

– Какие тут деревни? Болота кругом.

– Да это же новик Андрей! – вдруг сделал шаг вперед один из литовцев, и Зверев с удивлением узнал в нем князя Крошинского. – Вот так встреча! Первые стычки – и ты уже в нашей компании.

– Князь Иван? – недовольно зашевелился в кресле вельможный пан. – Не поделитесь с нами своей радостью?

– Да это же сын родича моего ближнего, московита! Вот где довелось свидеться! – И недавний союзник принялся радостно обнимать Андрея.

– Что ты тут делаешь, княже? – не отвечая на радостные приветствия, спросил Зверев.

– Забыл разве, друг мой? Я государю польскому и литовскому служу, Сигизмунду. Послал он воеводу Немиру наказать отступника недавнего, князя Друцкого. Поместье разорить, усадьбу сжечь. Проводника дал, перебежчика из сих мест. Перемирие, сказывают, в этом году кончилось. Проводник сюда и привел.

– Эй, князь Иван! – послышался веселый голос. – Что же ты родича своего не представил? Это, оказывается, боярина здешнего сын!

Собеседники повернули головы. За спинку кресла отступил мужик с большим рыхлым носом и выбивающимися из-под заячьего треуха сальными волосами.

– Это ты, значит, ярыга? – припомнил разговоры, подслушанные возле Себежа, Андрей. – Что же ты, сука, мало того, с деньгами чужими удрал, так еще и чужаков в родные земли приводишь?

– А боярин твой… – выскочил на полшага из-за кресла изменник. – Боярин твой жену и детей моих насилует, голыми на морозе гоняет, холопам на потеху дает, железом жжет каленым, на кол садит. Я их спасти должен!

– Ах ты, ублюдок, – покачал головой Зверев. – Я же в усадьбе этой живу! Что же ты мне врешь?

– Все равно отец твой подлый. На меня в суд подавал, головой взял. Вот пусть теперича и поплачет.

– Хватит попусту языком молоть, – фыркнул воевода. – Пан Чекрыжный, бери своего полонянина, волоки к крепости. Скажи, пусть ворота отворяют, не то голова враз с плеч долой.

– Айда! – Кто-то подхватил сзади Зверева под локти, его опрокинули на спину и шустро поволокли в сторону усадьбы.

– Постой, пан Немира! – забеспокоился Крошинский. – Как же ж так? Не по-рыцарски получается! Нехорошо боярину так просто голову резать. Да и не княжья это усадьба! Это боярина Лисьина поместье! Обманывает тебя перебежчик московский.

– Коли и так – не пустыми же нам к королю возвертаться? Нет головы княжеской, привезем хоть боярскую.

– Постой, вельможный пан! – Князь побежал вслед за Андреем. – Пан Чекрыжный! Грешно это – так с полонянином поступать! Он же твой пленник, отчего воевода им распоряжается? Вельможный пан, выкуп за новика спросить с отца можно! Коли зарежешь – ни выкупа, ни усадьбы не получишь!

Крошинскому не отвечали.

– Эй, боярин!!! Глянь, кто есть у нас! Сюда, сюда погляди! – Зверева развернули, кинули лицом вниз, а когда он попытался встать – тут же ощутил на горле холодное лезвие ножа. – Эй, боярин, слышишь, что ли?! Отворяй ворота! Отворяй ворота немедля, не то враз голову твоему выродку отрежем!

«А ведь откроют, – вдруг сообразил Зверев. – Я ведь у них сын единственный. Запросто откроют! Будет тогда Сигизмунду голова боярская вместо княжеской…»

И он во всю глотку заорал:

– Не верьте! Не открывай!! Не открывай, отец!

От сильного удара в висок сознание на миг потемнело. Он упал, тут же начал подниматься снова – его опять ударили.

– Эй, боярин! Отворяй ворота! Отворяй, пока я добрый!

Теперь Зверев лежал на спине, в его горло упирался острый клинок польского прямого меча. И кричать из такого положения было уже несподручно.

– Ты слышишь, боярин?!

Из усадьбы послышался истошный женский визг. Похоже, на стене появилась матушка.

– Отворяй немедля! – приободрился пан Чекрыжный. Снизу под кольчужной юбкой, что крепилась к полированной до зеркального блеска кирасе, были видны бархатные штаны. Андрей испытал острое желание вогнать туда что-нибудь острое и прочное – но в руках у него не имелось не то что рогатины, но даже гусиного пера. – Открывай, ждать холодно! Счас голову твоему гаденышу отрежу да греться пойду.

Звереву померещился в усадьбе какой-то шум, и он опять как мог громко крикнул:

– Не открыва-айте!!!

Страха за себя Андрей почему-то не испытывал. Уж больно невероятным казалось все происходящее. Страшно было, что обитатели усадьбы сдадутся и окажутся в руках этого польского сброда. Пахом, Ольга Юрьевна, отец, Варвара… Страшно подумать, что этакие твари с ними вытворять станут. Хорошего про ляхов никто никогда не рассказывал. Самому умереть легче, чем такое увидеть. И Зверев снова закричал:

– Не открывай…

Клинок вдавился в горло, и новик сорвался на хрип.

– Нехорошо поступаешь, вельможный пан, – совсем рядом раздался голос Крошинского. – Негоже так рыцарю. Не смерд же он, нам с тобой ровня.