Княже

– Ну нет, не совсем так, – неуверенно ответила девушка, – для начала я хотела найти Ромэна, а там – как получится.

– А если он откажет? Ничего не знаю, скажет, и всё. Тем более, я тебе говорила, он с девушкой – мало ли, не захочет связываться? Или, допустим, выслушает, посочувствует и разведёт руками: не знаю, чем помочь, таких сил нет у меня. И что ты будешь делать? Плыть дальше, в чужие земли?

– Я.. я не знаю, – дрогнувшим голосом ответила Лина. – Но хоть что-то я должна сделать, пойми ты, невозможно сидеть здесь и задыхаться от неизвестности, строить догадки и надеяться, что он ещё не умер там, один, в чужой стране, в каком-то проклятом лесу… невыносимо видеть такие ясные сны, а потом весь день гадать: а вдруг не сон?..

– Постой, какой ещё сон?

– Да так, не важно, – рассеянно отозвалась подруга. – Можешь называть меня глупой сколько угодно, но я не могу бросить его. Я буду пытаться… сделаю всё, что в моих силах.

Ворожея вздохнула, окинув взглядом простенькую комнату Лины в доме дяди. В небольшом торговом городке Ташар именно дядина таверна первой встречала заезжих путников и купцов, поэтому личные хоромы располагались близко: в любой момент могла потребоваться помощь жены и племянницы, да и свои дети подрастали, активно участвуя хозяйских делах отца.

Лина тихо сказала:

– Я знаю, что ты не веришь в любовь. Но я верю в неё.

– Линок, не надо разыгрывать драму – я не бесчувственная статуя. Связь мужчины и женщины – это ещё не вся любовь. Я уважаю, ценю и люблю своих друзей, ведь только они у меня и остались на свете. И будь на его месте ты, я без раздумий бросилась бы в самую чащу любого леса.

Малика обняла подругу, у которой по щеке бежали слёзы.

– Я просто переживаю за тебя, Линок, и люблю. И не отпущу одну.

– Спасибо, спасибо, Малика, я тоже люблю тебя…

– Ну всё, не разводи мокроту, – засмеялась ворожея. – Я поеду с тобой. Вместе мы справимся.

Лина чувствовала, что сломлена. Её боевой характер и дерзкий нрав словно испарились, она сама не узнавала себя. Будто у девушки отобрали крылья и бросили ползать по земле – так она себя ощущала без привычного зрения и… без Маркуса. За короткое время она успела влюбиться в своенравного князя с «тайной», ведь на него и его род навлекли проклятье оборотня, и весь его образ и манера поведения как будто нарочно показывали внутреннего зверя. Буйный, нетерпеливый, отчаянный, горячий… такой же, как сама Лина. Была такой. Сейчас она испытывала отвращение к самой себе: беспомощная, жалкая и словно забытая, с тревогой на сердце и болью в душе. Как там Маркус? Что делает её князь? Как ему помочь? Видения ворожеи не на шутку напугали Лину, и всю ночь потом ей снились кошмары, в которых любимый раз за разом умирал у неё на глазах, а она стояла рядом и ничего не делала, будто это ничего не значило.

Глава 2

Избушка была жилая, добротная, не запертая, как в сказке: и пироги тебе на столе, и простокваша в кувшинчике с накинутым сверху полотенцем, букет из осенних сухоцветов на белой скатерти; печь во всю избу дышит теплом, крепкие лавки по обе стороны от стола, а поодаль, у окна, маленькая перинка с вышитым покрывалом на горке из подушек белым тюлем; простой шкаф для одежды и стул с массивной спинкой – вот и вся обстановка. По запаху я не мог понять, кто же хозяин, но воображение рисовало милую старушку в платочке и оттого хотелось задержаться здесь подольше. Я чувствовал голод и всё-таки не выдержал – стащил со стола ароматный пирог, ещё теплый. По-свински сожрал его на полу, немного раздавив начинку из капусты и мяса. Даже оборотням бывает стыдно, и я сгрёб лапой остатки трапезы за порог. Живот благодарно заурчал, хотя требовал употребить всё съестное, что можно здесь найти. В тепле я разомлел и сам не заметил, как уснул под лавкой.

Что-то острое больно ткнуло меня в бок, я спросонок даже не понял, где нахожусь, подскочил, ударился головой о дубовый стол, зарычал и попятился к кровати.

Сверху вниз на меня смотрела далеко не милая бабуля: это был заросший волосами и мхом, в грязном тряпье, толстый леший. Его руки и лицо были местами покрытыми одеревеневшими наростами. За секунду оценив ситуацию, я зарычал устрашающе: подумаешь, нечисть какая-то – я такого вмиг перекушу! – и стал надвигаться на лесного чудика. Но его основным преимуществом стала незамеченная мной увесистая дубина.

Огрев ею мою бедовую спину, леший выдохнул, произнес тонким голоском, никак не вяжущимся с его внешностью: «Фуф, зараза» и вытер пот со лба. «Наверное, не часто встречался с оборотнями», – понимающе подумал я и бросился на волосатого, заставив упасть около лавки, и тут же придавил горло лапой.

Он просипел: «Хватит, хватит, пощады!» Такого я не ожидал – чтобы нечисть так быстро сдавалась? Может, я и не знаток тёмных пакостных сил, но об их методах наслышан. Для надежности клацнув зубами у самой его морды, я отступил на шаг, готовый вцепиться в горло.

– Ну, чего, чего ты кидаешься, лохматый? – Обиженно пропищал леший, потирая ушибленный локоть. – Сам в дом залез, без спросу, а ещё кидается…

«Извини, дружище», – ответил я мысленно, и, к моему удивлению, он понял:

– Извиняется он, ага. Вон, натоптал, смотри, и пол поцарапал когтищами своими. Да мне Зайчик за это голову оторвёт!

Я усмехнулся: «Зайчик? Голову оторвёт? Какая нелепица, в самом деле!»

– Сам ты нелепица, окаянный! – Воскликнул леший и поднялся, почёсывая пузо. – Ох, быть беде, быть беде… зовут его Зайчик, что не понятного? Предводителя нашего. А он порядок любит, строго бдит.

Очень любопытно стало, что же за Зайчик такой руководит пугливыми лешими? Но лесной житель с торчащей веткой из уха успел подслушать и эту мысль, отчего пуще прежнего набычился:

– Не возводи напраслину, серый: не пугливые мы, а послушные. И приказы Его уважаем. У меня и на твой счёт есть распоряжение: всех встречных новичков, заплутавших, доставлять к Его Темнейшеству.

Я вздохнул – ну начинается. И что же делает «Его Темнейшество» с новичками? Уж, поди, не в шашки играет?

Леший захихикал и постучал себя по голове:

– А ты умный. Зайчику нравятся умные. Ну пошли, что ли? Только ты это, без глупостей…

В этот раз я поостерёгся подумать «вслух», о чём действительно с ехидством подумал. Леший важно шагал впереди, не забыв прихватить с собой дубину. Я лениво шёл почти рядом, как пёс, но делать глупости действительно не собирался: мне не стоит враждовать с лесными жителями, да и плевать на их дела – мне нужен Дух леса, только и всего.

Леший завёл меня в заросли из цепляющихся за шкуру колючих кустов и низких деревьев. В этом месте лес словно сгустился: слишком много растительности, весьма неприятно выглядевшей в свете осеннего облетевшего пейзажа. Все тёмные краски природы как будто слились на этом пяточке, образовывая длинные густые тени от стоящего невдалеке полуразвалившегося пня, на котором сидел худой, даже костлявый, человек в серой бесформенной одежде. Я успел заметить лишь одно движение кисти, совершённое им в моём направлении – полукруг, и на голову тяжело опустилась знакомая дубина.

Очухался, наверное, довольно скоро, ведь мой страж с ужасом отпрянул в сторону, едва я зашевелился и открыл глаза. Толстый леший с некой жалостью выглядывал из-за деревца, даже развёл руками, мол, извини, не по своей прихоти… Я отвернул морду и чем-то звякнул. Смешно, но больше обидно и унизительно: на моей жилистой потрёпанной шее висел собачий строгий ошейник с тянущейся железной цепью на несколько метров.

Я выругался самой непристойной бранью, какую только знал. Плевать, что леший может подслушать, да и не только он один, как выяснилось.