Княжич, князь

Угрюмое лицо доброго Уильяма в глубине повозки исказилось любезной улыбкой.

Отец Варнава вежливо наклонил голову:

— Я уверен, теперь Славену ожидает великое будущее.

— О да, господин аббат! — в полном восторге подтвердил брат Хезекайя.

* * *

Белая скала и серо-голубые от времени бревенчатые стены старых укреплений на ней покрывали своей огромной тенью гончарные и кожевенные слободы в речной долине. Белокаменные храмы, особняки состоятельных горожан, дома, избы новограда и княжий двор на вершине холма плескались в теплом предвечернем свете. Отец Варнава, щурясь, перекрестился на золотые блестки куполов:

— Ну вот… Можно сказать, что прибыли. Слава Богу!

Широкополая шляпа брата Хезекайи еще раз приподнялась напоследок — и повозка благоносных альбионцев свернула в сторону иноземных торговых подворий.

Ворота в высокой стене белого камня были распахнуты настежь. Двое стражей окинули цепкими взглядами четверку подъезжающих всадников, коснулись неоружными руками своих шеломов. Затем один из них обернулся и махнул ратищем в глубину двора. На сторожевой башне дружины ударили в било.

Из растворенного оконца светлицы в верхнем ярусе выглянуло, тут же спрятавшись, девичье лицо. Вслед за ним показалось другое — более юное, но весьма схожее с прежним.

К вороному отца Варнавы подбежали сразу трое конюхов. Тот, что постарше, — явно конюший тиун — отогнал своих чрезмерно усердных помощников парой надлежащих подзатыльников, степенно поклонился и принял под уздцы настоятельского коня. Кирилл хмыкнул, вспомнив доброго Уильяма из Честера. Иов и Илия покинули седла, сразу же затерявшись среди дворовых.

— Это ты князь Ягдар — верно? — полюбопытствовал подошедший вразвалку широкоплечий подросток примерно его возраста, но чуть более плотного телосложения. Положил руку на морду Кириллова коня, дружелюбно и коротко рассмеялся, когда гнедой самолюбиво мотнул головой и всхрапнул.

— Это я князь Ягдар-Кирилл, верно, — он подвигал плечами, потянулся со сладким хрустом.

— А я — княжич Держан. В дороге все ли ладно было?

— Нет. Беда со мной приключилась, княжиче, беда превеликая.

— О Господи! Какая, княже?

— Задницу отсидел.

— Ага… Вот оно что… И как же ты теперь с этакой бедою жить-то дальше собираешься, княже?

— Ума не приложу. Боюсь, на этом жизнь и окончилась. Да и пёс с нею. А еще заскучал малость — всего-то десятерых положил.

— Кого это — десятерых?

— Разбойничков, вестимо. Нас в лощине за Ракитным ватажка перестрела. Я одного кулаком тюк промеж глаз — он и сомлел. Потом тюк другого, тюк третьего — так всех десятерых и положил. По одному подходили, не толпились.

— Вот это да-а-а! — восхищенно протянул Держан. — Экие ты труды на себя принял-то, княже. Так просто надо было им кинжал или на худой конец засапожник бросить — они бы сами и зарезались.

Кирилл со вздохом сокрушения развел руками:

— Кабы загодя-то знал, сколь радушны да уветливы к гостям в ваших краях!

Оба оценивающе прищурились друг на дружку. Кирилл хмыкнул, несильно толкнул в плечо княжича, который немедленно толкнул в ответ его самого:

— Подойду к игумену Варнаве под благословение — а то отец с матерью и сестрами уже вон…

На ходу он обернулся. Бросил, подмигнув:

— А славно, что ты приехал, княже!

Кирилл наспех охлопал себя от дорожной пыли, расчесал пятерней свалявшиеся на ветру волосы и направился вслед за Держаном.

Князь Стерх в окружении семьи и домашних поджидал его у красного крыльца. Стараясь проделать это столь же ладно и ловко, как когда-то отец в подобных случаях, Кирилл с достоинством положил особый, «княжий» поклон:

— Здравия и долголетия тебе и дому твоему, княже!

Светлые глаза взглянули на него из-под седых бровей вразлёт, длинные висячие усы раздвинулись в улыбке:

— Мира и блага! Так вот ты каков, князь Ягдар… Добро пожаловать! А это жена моя Радимила, младший сын Держан — старшие-то Боривит и Венд в отъезде, лишь заутра прибудут — и дочери: Светава и Славинка, — добавил он, поведя рукой.

Маленькая, по плечо мужу своему, княгиня Радимила ступила вперед; легко наклонив по-девичьи тонкий стан, протянула черненого серебра поднос с чарою вина на нем.

Кирилл растерялся. Отец Варнава поймал его взгляд, кивнул поощрительно. Князь Стерх улыбнулся одними глазами, проговорив негромко:

— Привыкай к чину — князь ты.

Склонив голову, Кирилл непослушными пальцами взялся за короткую серебряную ножку и коснулся вина губами:

— Спасибо за честь, княгиня.

Поставил чарку, едва оплошно не опрокинув ее, обратно на поднос. Коротко поклонился в сторону княжича Держана и княжен. Младшенькая поднялась на цыпочки и, прикрывшись ладошкой, оживленно зашептала что-то на ухо старшей. Та дернула ее за край платья, опустила лицо. Исподлобья метнула взор на гостя.

«Как Видана…» — промелькнуло у него в голове.

— Вот и ладно! — подытожил князь Стерх. — Ну а теперь, гости дорогие, банька вас ожидает — в самый раз с дороги-то. А там и к столу попрошу.

Немного сдвинув в сторону взгляд, позвал куда-то за спину Кирилла:

— Ермолай!

— С полудня все готово, княже, — тут же откликнулся жилистый банщик в длинной белой рубахе с закатанными рукавами. — Каменица — докрасна, отцеженные квасы на леднике — и хлебный, и брусничный.

— Вот и ладно, — удовлетворенно повторил князь Стерх. — Веди дорогих гостей.

* * *

— Вижу, глянулась утица? — княгиня улыбнулась, придвигая блюдо ближе к Кириллу.

— Очень! — подтвердил он с нескрываемым удовольствием и, поколебавшись, решился отрезать себе еще небольшой кусочек. Ну совсем-совсем небольшой. — Дома у нас точь-в-точь такую же начинку учиняли: из лапши гречневой, яиц, лука да потрошков рубленых. Вся душитым жирком утиным пропитана — ух и хороша же! Сколько себя помню, я первым делом до нее добирался да побыстрее как можно больше выесть норовил. Митяю, брату моему старшему, она тоже по душе была — когда маленькими были, чуть не дрались за столом, кому сколько достанется. А доставалось поровну — это уже от отца…