Княжна

— Княже, ты не пойдёшь. — Однозначно сказал Боян. Рассматривая в бинокль город.

— Да я и не собирался. Ты чего, Боян?

— Кто тебя знает. Захочешь в героя поиграть и рванёшь как юнак безусый. Я где тебя там потом искать буду? В гареме местного князька? — Мы засмеялись.

В городе шла резня и истребление воинов эмира Крита. Нападение было столь неожиданным, что никто, ничего не понял и организовать более — менее сносное сопротивление смогли только во дворце правителя острова. Но оно было довольно жестоко подавлено. Сначала подтащили легкую полевую артиллерию и разбили ворота, потом рота мушкетёров расстреляла как в тире гвардию эмира, оставшихся добивали разъярённые норманны. Грабёж города шёл три дня. Но уже на второй день две карраки, и три каравеллы с десантом рванули к западной части острова и молниеносно захватили Ханию, второй город Крита по величине после Ираклиона. Ханию грабили тоже три дня. Для вывоза захваченный рабов и награбленных ценностей конфисковали стоявшие в порту грузовые купеческие суда — европейские когги, арабские хаммаля. Когда эскадра как объевшийся питон отвалила от города, он горел. Норманы вообще любители всё жечь. Говорить им что-либо бесполезно. Одно слово отморози. Когда подошли к Ираклиону, там на рейде уже стояло несколько византийских коггов. Это словно шакалы пришли вслед за нами купцы из Константинополя, скупать живой товар и ту часть награбленного, которую северные варвары хотели бы продать. Торгами с ромеями занимался сын боярина Дражко — Даромысл. В своей деловой хватке он не уступал отцу, а где-то даже и превосходил. Ромеям, считавшими себя слишком умными ободрать варавара не получилось. Даромысл поимел купцов, содрав с них вдвое больше, чем они рассчитывали заплатить. Следующими на очереди были Херсониссос и мелочь типа Малия. На грабёж первого хватило около полутора суток. Малию ограбили за день. Сопротивления никто не оказывал, народ просто разбегался побросав всё, что только можно. Избавившись от лишнего груза виде живого товара эскадра двинулась дальше на юг, обогнув Крит. Теперь она увеличилась ещё на два когга и одну хаммалю. Экипажи были местные. Им пообещали свободу и щедрое вознаграждение, если они будут себя вести хорошо.

Глава 16

Кипр грабить не стали. По одной простой причине. Оказывается Кипр в то время находился в совместном управлении Константинополя и халифата, на основании договора от 677 года заключённого между императором и халифом. Там действовали как суды Византийской империи, так и суды арабов. Очень занятная ситуация. А грабить ромеев я пока не планировал. Иначе они могли запереть для меня проливы. Поэтому на Кипре мы только затарились свежей питьевой водой и продовольствием. После чего нападению подверглась Антиохия на Оронте. Ей на тот момент владели арабы. Действовали по отработанной схеме. Городские укрепления подверглись бомбардировке с каррак и каравелл. Началась паника. Артиллерия разнесла в дребезги ворота, через которые с пристани люди и товары попадали в город. Так же были повреждены башни и уничтожены крепостные баллисты. Древний город основанный ещё до нашей эры Селевком Первым, был разделён рекой Оронт, которая впадала в Средиземное море на две неравномерные части. Если подниматься по ней вверх, то с левой стороны была меньшая часть города, с правой большая часть, где находился дворец наместника, в прошлом Капитолий по-римски. Поэтому карраки и каравеллы стреляли с обоих бортов полным залпом.

В настоящий момент халифатом правила династия Аббасидов, основатель которой уничтожил сто лет назад первую династию халифов — Омейядов. Единственный спасшийся представитель которой сумел бежать в Испанию и основал там Кордовский эмират. Халифат не был уже так силён как при Омейядах. Были потеряны Испания, и большая часть Северной Африки. Но это не значило, что в халифате нечем было поживиться. Они столетиями грабили покоренные народы. И вот теперь пришло время им самим платить, как до этого нам заплатил хузарский каганат. Конечно нам попытались оказать сопротивление, но оно жестоко подавлялась. Банда пришедшая с моря ни с кем не церемонилась. Сначала расстреливали из легких полевых пушек, потом добавляли мушкетёры, а дальше довершали резню нурманы и русичи вкупе с хузарами и печенегами. Антиохия горела. Первыми до дворца наместника добрались викинги Гуннульва. Они же и захватили гарем. Наместника походя просто рубанул кто-то из северных отморозков секирой, фактически развалив араба на двое. Грабёж шел четыре дня. Хозяйственные славяне, черемисы и мордва, особенно из вновь присоединившихся к нам, впервые видели такое богатство. Тащили всё, что попадалось под руку. Половину барахла приходилась выкидывать. Стоял ор и ругань. Но мы не могли всё погрузить, у нас просто не было столько транспорта, несмотря на трофейные суда. Брали самое ценное — золото, серебро, драгоценные камни, дорогие ткани, пряности, дорогое и качественные оружие из индийской или дамасской стали. Так же грузили стальные слитки, медь, олово, бронзу, дорогую одежду, изделия из слоновой кости. Отбирали мастеров — оружейников, ювелиров, ткачей, строителей и врачей. Что не говори, а у арабов тогда медицина была на высшем уровне. Европа и рядом не стояла. Конечно же молодых красивых женщин и девушек. На второй день грабежа стал свидетелем забавного происшествия. Молодой дружинник из древлян, парню было лет семнадцать — восемнадцать, притащил к пристани, где шла загрузка награбленного пятерых девушек, почти девчонок. Отдавать их никому не желал. Ругался, плевался и грозил мечом. Орал, что это его женщины и он их никому не отдаст. Чуть не изрубил в куски грека-работорговца сунувшегося к нему. Эти нарисовались моментально после захвата Антиохии, причём уже тогда, когда бои в городе ещё шли и кровь лилась рекой. Другие воины ржали над юным древляниным.

— Эй молокосос! — Смеясь говорил ему один из викингов. — Отдай их работорговцам, тебе серебром заплатят. Куда ты их потащишь? У нас впереди ещё много добычи. Других найдёшь.

Но парень упёрся! Что самое удивительно все пять девчонок вцепились в парня, глядя с ужасом в глазах на озверевших воинов — викингов и славян. Умоляли парня не отдавать их. Молокососу явно это нравилось и он уже чувствовал себя господином небольшого гарема! В конце концов махнули на это дело и выделили ему с девками небольшое место на одном из коггов. Я потом наблюдал за ним. Парень вернулся из похода живым, сохранив всех своих пятерых жен, как он сам сказал. Таскал им свою добычу, которую они ловко упаковывали. Девушки поняли, что в данном случае им повезло. Их не продали как овец работорговцам и даже назвали жёнами, а не наложницами и рабынями. Они быстро поделили между собой обязанности. Единственное, это в Италии он притащил ещё одну девушку. Итого парень из похода привёз шесть жён! Он стал объектом шуток среди воинов. Но ему было наплевать. Своих женщин он ревностно оберегал и защищал. Вот хапнул так хапнул. Кстати, стоит отметить, губа у парня была не дура. Все шесть девушек были достаточно красивы.

Вывезли казну наместника. Вообще они тут кучеряво жили. Помимо казны и приготовленных для отправки в столицу халифата денежных отчислений, во дворце ободрали всё, что только можно, особенно народу понравились персидские и хорасанские ковры.

Я в сопровождении охраны побродил по дворцу. Помимо десятка закованных в железо кметей, со мной неотлучно были Этна с саблями наголо и Вторуша с карабином.

После Антиохии, захвату и грабежу подверглись Тарабулус, Сайда, Тиннис и Александрия. Возле Сайды нас попытался перехватить арабский флот. Порядка пятидесяти боевых судов — дормунта, галеры гураб, шини и даже мусаттахи с высокими палубами. На дармунтах были сифоны для метания огненной смеси, позаимствованные у ромеев. На некотрых судах имелись баллисты и «скорпионы».

В бой мы вступили сходу. Первыми шли карраки и каравеллы. Тогда мы впервые применили книппеля — два ядра соединённые цепью. Они нужны были для повреждения такелажа кораблей. Ломали мачты, рвали снасти и паруса. Кроме этого если книппеля врубались в воинов на палубе, то работали как циркуляка, вырубая целые просеки, разбрасывая в стороны части разорванных тел. Это была жесть. Бомбы проламывали не очень толстые деревянные борта кораблей и взрывались внутри, нанося катастрофические повреждения. Мушкетёры стреляли из своих ружей с бортов, выбивая живую силу противника. В первые полтора — два часа боя, больше десятка арабских боевых судов были утоплены. Столько же было серьёзно повреждено и они вываливались из боя спеша к берегу. Викинги кружившие неподалеку словно стая волков, в конце концов бросились на оставшихся. Они были ещё теми абордажниками. От нас сумело убежать меньше десятка кораблей. Всё верно. Обладание огнестрельным оружием ставило нас на несколько порядков выше над нашими противниками. Это закономерно. Европейские колонизаторы обладая огнестрельным оружием на заре захвата колоний в Новом Свете и в Азии, при этом имея меньший численный состав одерживали вверх над местными аборигенами вооружёнными копьями и стрелами. Отряд Кортеса разгромил и обратил в бегство армию индейцев раз в десять превосходивший их численно.

Златоград не только одевался в камень, но и опоясывался мощными фортификационными оборонительными сооружениями. Причём зная развитие таких сооружений на столетия вперёд, я сделал поправки в чертежи архитекторов, чем удивил их. Почему? Всё просто как три рубля. С момента появления огнестрельного оружия, а именно артиллерии, в том числе осадной, всё что было построено ранее оказалось непригодным, так как башни и стены строились высокими и тонкими, что очень быстро разрушалось пушками. Поэтому в 16–17 веках произошла настоящая революция в военном строительстве. Бастионы стали более низкими и более толстыми. Плюс в оборонительных системах ещё на стадии проектирования уже предусматривались места для крепостной артиллерии и траектории стрельбы. Вот в Златограде и возводились такие бастионы.

Император Василий предложил мне титул магистра милитама — высшая военная должность империи, главнокомандующего всей византийской армией. Причём подчинены мне будут как пехота, так и конница, а так же флот. Хотя ранее эти должности были разделены между тремя магистрами, один отвечал за пехоту и являлся старшим и двое других за конницу и флот. Титуловаться я должен был как «сиятельнейший муж». Жесть да?! Фактически он отдавал мне в руки огромную власть. Мало того, в отличии от моей реальности, в этой Василий кроме троих сыновей имел и дочь — Анну. Её он предложил мне в жёны. Ей было всего 19 лет, правда она уже была замужем. Но Василий сказал, что с её мужем проблем не будет и его отправят очень быстро в долину вечной охоты к душам предков. Тем более такое не раз практиковалось ещё в Римской империи, если мужчина не хотел добровольно разводиться с женой, которую планировали отдать за более перспективного товарища. Например так сделал в своё время император Октавиан Август, удавив мужа одной из римских аристократок, чтобы жениться на ней. Или это был другой император? Точно не помню, но такое имело место и не так редко. Почему именно дочь? Василий мне признался, что двое его старших сыновей Лев и Александр на самом деле не его родные дети, а дети предыдущего императора, ведь его жена василиса, то есть императрица, Евдокия Ингерина была любовницей императора Михаила Третьего. И только его младший сын Стефан и дочь Анна являются его родными детьми. Но Стефан на роль императора не тянет. Он религиозный человек и хочет посвятить себя служению церкви. Файл памяти у меня щелкнул — всё верно, Стефан в последствии не претендовал на императорскую корону, а стал патриархом Константинополя сменив на этом посту Фотия. Со старшими сыновьями Василий обещал разобраться, как, это и ежу понятно, он бы просто отравил бастардов. А вот я будучи мужем Анны мог бы спокойно наследовать престол. Конечно с точки зрения любого человека того времени это предложение было не просто царским, а мегацарским. Вот только мне оно было как зайцу стоп-сигнал. У меня и так жизнь удалась. Что значит для мужчины — жизнь удалась? Ответ прост как три рубля, это украсть миллион и не сесть в тюрьму и переспать с королевой. И если многим удаётся украсть миллион и не сесть в тюрьму, то переспать с королевой получается только у мизерного количества мужчин. И то не факт, что перед этим они украли миллион. У меня же всё с этим было в порядке. Я украл миллион, а если судить по нынешним ценам, то гораздо больше. Тут на миллиард тянуло, учитывая сколько мы тащили золота как в монетах, так и в разных золотых изделиях. Это не считая серебро, драгоценные камни, дорогое оружие, дорогие ткани и прочее, прочее. Всё же ограбить всю Северную Африку и до кучи часть Южной Европы это не чинарик из пепельницы отца приватизировать. И второе условие — переспать с королевой. В данном случае с царицей! Причём не только переспать один раз по тихому, оглядываясь постоянно на двери, в страхе, что сейчас ворвётся рогатый муж с кучей вооруженных до зубов отморозков, а спать постоянно, на законных основаниях. При этом царица, как законная супруга, воспитанная по обычаям предков обязана не только впустить в себя мужа, но и ублажить его всеми доступными способами, конечно не забыв про себя. Вот и скажите, зачем мне имперская цесаревна? Если в Мстиславе я был уверен на все сто и даже двести процентов, то в принцессе Византии такой уверенности не было. А если она ещё тебя и любить не будет, заимев кучу любовников и фаворитов, то ей проще, чтобы не ублажать нелюбимого мужа, но при этом и не убивать, просто сыпануть какой-нибудь дряни в пищу или питьё и аппарат у тебя упадёт на полшестого. А потом будешь царапать тыковку, ощущая под пальцами растущие роговые пластины и гадать, твоё это чадо тут бегает или конюха?! А оно мне надо? Ясен перец не надо как козе баян! Я конечно не стал это объяснять на пальцах императору, а отклонил его предложение довольно тактично. Видя его недовольную физиономию, поспешил сунуть в рот ему плюшку. Не в прямом конечно смысле, а в переносном. Я предложил ему другое. Первое это я создам экспедиционный артиллерийский полк, который находясь под командованием моего полутысячника примет участие в войнах империи против её врагов. Конечно за определённый процент. Кроме того, я сформирую эскадру кораблей оснащённую пушками. Которая, так же под командованием моего стратига примет участие в морских баталиях империи и тоже за определённый процент. Для меня лично это даст свой бонус, во-первых будет обкатка моих солдат в реальных боевых условиях того времени и во-вторых, дополнительный доход в казну. Плохо разве?! Так же я предложил реализацию эксклюзива в виде зеркал, стекла, косметики в восточные государства через монополию империи. Император входил в долю и имел не слабую маржу на этом. Василий почесал тыковку, позвал комита священных щедрот, с перевода на нормальные понятия — чиновник, ведавший императорской казной, главный казначей и бухгалтер. Тот ознакомился с моим предложением, посчитал и чуть не выпрыгнул из туники. Заверив автократора, что это очень хорошее предложение, отказываться от которого это себя не уважать. Так же я предложил Василию ещё один способ заработка — я поставляю ему гербовую бумагу. Мы уже делали такую с водяными знаками. Технология производства такой бумаги была только у нас и являлась строго охраняемой государственной тайной. Штампануть на бумагу водяные знаки в виде двуглавого орла трудностей не представляло. И все прошения на имя императора все попрошайки обязаны были подавать исключительно на такой бумаге. Как можно догадаться такая бумага была бы только в канцелярии императора и получить её можно было бы только заплатить определённую денюжку в казну. И император и его главный бухгалтер смотрели на меня вытаращив глаза. Посчитав, комит священных щедрот проникся ко мне искренним уважением. Поговорили одним словом очень хорошо. Неплохо перекусили, опрокинув пару серьёзных кувшинов превосходного вина. Когда мы расставались у меня щелкнул файл памяти — македонянин погибнет на охоте. И что-то мне подсказывало, что здесь не обошлось без участия его жёнушки и старшего бастарда. Поэтому я предостерёг его от чрезмерного увлечения охотой, мол это очень вредно для здоровья. Василий внимательно посмотрел на меня. Я молчал, только слегка кивнул. Надеюсь он всё понял.

Вернулся назад из своих воспоминаний. Вокруг продолжалась гулянка. Я уже объелся и выпил достаточно, поэтому завернувшись в шлащ уснул. Рядом со мной пристроились Вторуша с Этной и сын Бояна, не считая личной охраны.

Напали на нас на втором, если считать от устья Днепра пороге. Орда была большая. Но мы были готовы. Тем более нас предупредили присягнувшие нам печенеги и хузары шедшие на конях в боевом охранении. Они рассыпались далеко от обоза. Орудия снятые с кораблей были складированы на ладьях и использовать их мы не могли. Но у нас были легкие полевые пушки калибром восемьдесят миллиметров на лафетах. Обоз стал сбиваться в кучу, прижимаясь к берегу Днепра. Обоз был большой, поэтому ещё с самого начала пути было определено, что в случае нападения обоз делится на десять частей, которые выстраиваются в круг или полукруг, оставляя за спиной воды реки. Получив известия о приближающихся кочевниках, в высь метнулись три стрелы оставляющие дымный след. Организация обороны происходила деловито и без паники. Когда печенеги и огузы, а это были именно они пошли с ходу в атаку, всё было уже готово. Их встретили картечные залпы полевой артиллерии, залпы мушкетёров, ливень арбалетных болтов и стрел. Началась свалка.

Перед началом побоища я в приказном порядке отправил Володимера и внука Бояна Георгия на одну из ладей, шедшей по середине Днепра. Кочевники таким образом не смогли бы до них добраться в любом случае. Хотя сын попытался возразить. Заявив, что он уже взрослый и настоящий воин, но взглянув мне в глаза заткнулся.

Бенджамир успел мне сообщить, что печенегов и огузов не меньше пяти тысяч сабель. Это была конкретная засада. Слишком много. Слух о том, что мы взяли огромную добычу распространился широко по степи. Скрыть этого было невозможно. Похоже вожди кочевников потеряли от жадности и алчности голову. Раз решились напасть. Так как это фактически означало одно — война с Русью Мстиславы. Их даже не остановило знание того, что Вятская волчица отличалась завидной злопамятностью и прощение кого-либо не входит в число её добродетелей. А в своей мести она была последовательна и упорна. А тут посягательство не только на то, что ей принадлежит, но самое главное посягательство на членов её семьи — мужа и старшего сына, наследника.

Как не странно, но главный удар пришёлся на своего рода наш вагенбург — скопление телег и арб, в виде крепости на колёсах. Первые ряды нападавших были выкошены орудийной картечью, залпами мушкетёров, арбалетными болтами и стрелами. На нас посыпался дождь из стрел. Укрывались за щитами, под телегами. Появились первые убитые и раненые, в том числе и среди полона. Это было плохо. От злости я готов был разорваться на много тысяч кусочков. Потом опять наскочила волна. Опять стрельба. Стоял гул от сотен копыт коней, грохот выстрелов крики ярости и боли. Поднялась пыль. Кочевники попытались набрасывать арканы и растащить телеги. Некоторым удалось подскочить очень близко и они стали прыгать на повозки. Началась рубка. Первых кочевников забравшихся на телеги искололи копьями, изрубили мечами, саблями и топорами. Русы и викинги ревели и выли как волки от ярости и злости. Они были злы и отдавать свой хабар никому не собирались, учитывая какие богатства они захватили, которых ранее никогда не видели. Кочевники продолжали накатывать волна за волной. Пушки молчали, так как перезарядить их уже не получалось. Часть обслуги была либо убита, либо ранена. Стрельбу вели только мушкетёры. В какой-то момент кочевники сумели прорваться, даже оттащили пару телег и арбу. Сошлись в рукопашной. Прикрываясь щитом рубился со всеми вместе. Этна мелькала около меня. То видел её, то она терялась среди других воином и пыли. Потом перестал вообще обращать внимание, сосредоточился на своих противниках. Рубанув одного из печенегов прыгнувшего с коня на телегу, не увидел второго. Получил удар по голове. В глазах взорвался разноцветный фейерверк огней. Спас меня шлем. Я даже не заметил как рухнул на колени. Тесёмки удерживавшие шлем на голове лопнули. Шлем покатился по земле. На мне остался только подшлемник. На фоне общего шума, услышал визг, зрение стало проясняться. Печенега ударившего меня саблей по голове удачно срубил один из кметей. Но тут же сам получил стрелу в лицо и рухнул. Ко мне старались прорваться всё больше кочевников. Всё верно, доспех на мне был заметный, сталь панциря сверкала на солнце. Сам доспех был украшен золотом. Плюс красное княжеское корзно — плащ, который имел право носить только князь. Я Поднялся на ноги и тут что-то стиснуло меня с боков прижав руки к телу, потом рывок и я опять упал на землю. Это на меня накинули аркан. Меня поволокло по земле. Сухо грохнул выстрел и всадник тащивший меня завалился вместе с лошадью. Она болезненно ржала, перекатывалась с боку на бок и молотила в воздухе копытами, под удар одного из них попал сам наездник, когда вскочил. Я пытался встать. Увидел как на меня наскакивает другой всадник. Его сабля была обнажена. Всё трындец, сейчас рубанёт, а у меня руки арканом стиснуты. Но в последний момент между мной и всадником встала Этна с обнажёнными саблями. У меня всё двоилось в глазах. Хорошо меня оприходовали! Видел как Этна чуть сместилась, приняла на левый клинок саблю печенега, а правой рубанула его по руке сжимающей поводья коня, отрубив её. Конь пронёсся рядом со мной. Всадник грохнулся на землю дико вереща и тут же заткнулся, так как рыжая амазонка отрубила ему голову.