Князья Преисподней

— С другой стороны, я тоже запятнал себя убийствами, и об этом также известно в определенных кругах… которые, надеюсь, не включают никого из тех, с кем нам предстоит встретиться в Пекине… известно, что я убивал совершенно незнакомых мне людей, в то время как наши государства не находились в состоянии войны.

Не всегда убитые люди были незнакомыми. Он внутренне поморщился при этой мысли.

— Полковник фон Мерен уже тридцать лет служит в немецкой армии, и он убивал людей. Мне достоверно известно, как выражаются юристы, что четырнадцать лет назад на Шаньдунском полуострове граф Мицуками убил по крайней мере одного человека, поскольку я был тому свидетелем. И я уверен, что где-то в прихожей его ждал телохранитель…

— Вы знаете, что я имею в виду, — старый ученый откинулся на спинку обитого темно-зеленым бархатом кресла, стоящего перед камином, и искалеченной артритом рукой, которая еще сохраняла некоторую подвижность, накрыл вторую, согревая распухшие скрюченные пальцы. Вопреки насмешливому тону, в его темных глазах читалась искренняя обеспокоенность.

— Знаю, — Эшер сильнее сжал длинные, запачканные чернилами пальцы жены. Проведя вместе с Карлебахом шесть недель на борту «Принцессы Шарлотты», она по-прежнему отказывалась надевать очки в его присутствии, и из-за этого — судя по тому, как выглядела лежавшая на мраморной столешнице доска для криббиджа, — потерпела сокрушительное поражение в игре. Походившая на длинноногую рыжеволосую фею, облачившуюся в воздушное кружевное платье, Лидия была слепа, как крот, искренне верила в свою неприглядность, и, насколько Эшеру было известно, появлялась в очках только перед ним, их дочерью Мирандой и, изредка, горничной Элен.

И доном Симоном Исидро.

Он продолжил:

— Но я сомневаюсь, что дон Симон имеет какое-то отношение к смерти мисс Эддингтон. У нее на шее обнаружился галстук Ричарда Хобарта, а не следы зубов.

— Вампиры питаются смертью, — угрюмо возразил Карлебах, — не только кровью. И вам, Джейми, об этом известно. Психические энергии, высвобождаемые в момент смерти, — вот что поддерживает его способность управлять умами людей. Он был осторожен. Он знал, что его могут увидеть.

— Да, но зачем вообще убивать, в данном-то случае? — Лидия подвинулась, освобождая для Эшера место на подлокотнике кресла. — Зачем убивать дочь помощника торгового инспектора в публичном месте, если в ближайшем закоулке можно найти нищего китайца? Из-за его смерти никто не станет поднимать шума.

Карлебах глубоко вздохнул и посмотрел на нее поверх очков:

— Вы тоже защищаете его, воробышек? — его густые седые брови словно топорщились слегка под напором жизненной силы.

Лидия отвела взгляд.

За те несколько часов, пока Эшер отсутствовал, кто-то — наверное, Элен, — расставил и разложил по комнате приятные мелочи, которые Лидия взяла с собой на корабль, чтобы скрасить путешествие: на зеленом бархате кресел пестрели красно-синие шелковые подушечки, на полках и на столе посреди комнаты лежали любимые ими обоими книги. Присутствовал здесь и привычный фарфоровый чайный сервиз; небесно-голубой чайник с золотыми узорами исходил паром в прохладе гостиной.

Эшер всегда чувствовал себя несколько неловко из-за того, сколько вещей его жена берет в путешествие, но сейчас его радовала сама возможность оставить за спиной холод чужеземной ночи и на мгновение вновь почувствовать себя дома, на Холиуэлл-стрит в Оксфорде.

— Кто знает, почему немертвые поступают так, как поступают? — Карлебах поднял искривленную руку, заранее пресекая любые возражения, которых, впрочем, не последовало ни от его бывшего ученика, ни от Лидии. — Вампиры перестают быть людьми в тот миг, когда покидают мир живых. Они мыслят не так, как мы. И едва ли смертный в силах понять, что ими движет.

Он замолк, и Эшер (который знал, что Лидия обычно полностью погружается в разговор, да к тому же видит не дальше вытянутой руки) взял чайник и вновь наполнил чашку старого ученого.

Ребе Соломон Карлебах был стар еще тогда, когда Эшер впервые повстречался с ним тридцать лет назад, когда сам он, студент последнего курса, уже во второй раз путешествовал по Центральной Европе и жаждал поговорить с признанным знатоком суеверий, процветавших в удаленных уголках бывшей Священной Римской Империи. Начиная с 1884 года, он четыре лета подряд провел в ветхом каменном доме в пражском гетто, впитывая знания под руководством Карлебаха, и полюбил старого ученого как отца. Но только в прошлом году, через несколько лет после того, как он сам встретился с теми, кого до тех пор считал лишь персонажами легенд, Эшеру пришло в голову спросить у учителя, не доводилось ли тому лично общаться с вампирами.

Карлебах взял кусочек сахара с протянутого Эшером блюдца, засунул за щеку, скрытую густой снежно-белой бородой, и отхлебнул чаю, на время погрузившись в собственные мысли. Наконец он спросил:

— Он говорил с вами, этот ваш вампир? Рассказал вам об Иных? О том, что существо, которое обнаружила эта женщина, Бауэр, ничем не отличается от обитающих в пражских подземельях тварей?

— Рассказал, — ответил Эшер. — Но не смог сообщить ничего сверх того, что нам и без него известно.

— Не смог, или не захотел, — темные старческие глаза мерцали в неярком свете скрытых абажурами электрических ламп. — Нельзя доверять вампирам, Джейми. Они обманывают даже в мелочах. Такова их природа.

— Возможно. Но еще до того, как обнаружили тело, сэр Грант Хобарт рассказал мне, что доктор Бауэр заведует больницей в Минляне, деревушке в горах Сишань, примерно в двадцати милях отсюда. В округе орудуют бандитские шайки, не говоря уже об отрядах Гоминьдана, сражающихся с президентом Юанем и армией. Думаю, нам понадобится сопровождение. Хобарт предложил на эту роль своего сына, — сухо добавил он, — но непохоже, что молодой человек сможет покинуть город.

— Чудовище! — Лидия, дождавшись, когда он вернется на подлокотник, легонько коснулась костяшками пальцев его локтя. — Бедные ее родители… Что за ужас! И бедный сэр Грант! С другой стороны, — задумчиво добавила она, — если уж Ричард Хобарт и в самом деле сделал предложение спьяну и никак не мог примириться с этой идеей, ему достаточно было бежать из страны.

— Зависит от того, что именно он пил. В китайских кварталах можно найти что угодно.

Лидия поморщилась, но согласно кивнула. Хотя она и походила на болотного эльфа, а в обществе производила впечатление особы, вся жизнь которой посвящена примерке нарядов и посещению цветочных выставок, на самом деле Лидия проходила врачебную практику в уайтчепельской благотворительной больнице и не раз наблюдала эффект, оказываемый алкоголем на человеческое поведение. Она открыла было рот, потом посмотрела на Карлебаха и промолчала; Эшер подумал, что и сам не отказался бы услышать ответ на незаданный вопрос.

Что видел Исидро и видел ли он хоть что-то?

Очевидно, что эта же мысль пришла в голову Карлебаху. Позже, когда Эшер проводил его по коридору в его собственный небольшой номер, старик снова заговорил о вампире:

— Не верьте тому, что он скажет вам, Джейми, — прогудел он густым басом. — Он только и думает, как бы использовать вас на благо немертвым. Обман и соблазнение для них все равно что охотничье оружие. Вы прекрасно знаете, как искусно они затуманивают человеческий разум и заставляют видеть то, что считают нужным показать.

Было уже поздно — часы пробили полночь, когда Эшер только вернулся в гостиницу, — и даже на рю Мэйдзи, одной из главных артерий Посольского квартала, протянувшейся под окнами их гостиничного номера, стихли все звуки. Как обычно бывает поздней ночью, залитый ярким светом ламп коридор казался пугающе безлюдным; это ощущение стало только сильнее после того, как Эшер узнал о бродящих во тьме созданиях.

— Когда вы впервые рассказали мне об этом вашем испанском вампире, — продолжил Карлебах, — я испытал страх, сын мой. Я видел, что вы попали под его чары, первое проявление которых в том и состоит, что жертва полагает себя полностью свободной от них. Бойтесь этого. Бойтесь его.