Коалиция
Шрифт:
«Задержка в доставке, мы не сможем принять поставку товара в атаке аэропорта».
Рядом лежало тоже письмо на русском, только написанное уже ровным почерком:
«Я, блин, не понимаю, что этот китаёза пишет, но, блин, вроде что-то про забастовку в аэропорту. Я вышлю вам, блин, гонца. Он перевезёт тряпки к частному аэропорту».
Пока Павел читал письма, парни обыскали весь дом. Стас, выйдя из соседней комнаты, сказал:
– Что-то место странное: ни кроватей, ни плиты какой-нибудь. Ловить тут нечего.
– Действительно, – согласился с ним Саня.
Павел,
Следующий дом находился дальше, чем двое предыдущих. Тут стояла уже кирпичная ограда, за которой располагался такой же кирпичный дом. На этот раз вскрывать ничего не пришлось, ворота на въезд в участок были выломаны. Стены у здания были выкрашены краской в баллончиках. Стас принялся читать вслух надписи:
– «Бей богатых! Он отдаёт наши рабочие места приезжим». Как-то очень радикально звучит. Может, ну его, пойдём от седого.
Павел снял рюкзак и начал отвязывать лямки, которые держали винтовку. После он подозвал Стаса и дал ему фомку.
– Стой на шухере, если не хочешь! – ответил Павел.
Стас остался снаружи. В доме из разбитых окон падал свет на гору сломанных стульев и картин. Друзья прошли и разделились обыскивать дом. Зашёл Стас. Павел развернулся и направил ствол винтовки.
– Ты, блин, не пугай так! Сам же говоришь, что место стрёмное.
– Я подумал, что если мы два дома обошли без напряжения, чего сачковать-то! – сказал Станислав, и на этом все разошлись осматривать дом.
Павел прошёл на второй этаж, который был полон разбитых зеркал и осколков цветастых ваз. Впереди была выломана дверь в спальню, в ней посередине стояла большая разломанная кровать. На ней лежало грязное шёлковое постельное бельё. По всей комнате валялось множество кусков разбитого зеркала. Павел поднял голову и увидел, что на потолке как раз это зеркало и находилось, а опустив взгляд чуть ниже, заметил большой портрет, на котором был изображен серьезный мужчина с аккуратно пририсованным пенисом у рта и нарисованной короной из них же.
Павел пробубнил себе под нос.
– Кого-то не возлюбили.
Этажом ниже Саня обыскивал шкафы и столы. Стас был на кухне и уже нашёл себе добротный мясницкий нож. Друзья собрались внизу. Павел начал говорить:
– Какой-то извращенец жил здесь.
– Тоже заметил кучу побитых зеркал, – поддержал Саня.
– Вообще-то, это называется нарциссизм, и это не извращение, просто кто-то был очень тщеславным, – сказал Стас, и Павел ему тут же ответил.
– Чувак не получил признание масс. Пойдём лучше домой!
Идя обратно на проспект, Саня кинул взор на дома, находящиеся рядом с бывшим обиталищем чрезмерно любящего себя человека. Там стоял разбитый домик с горой бутылок, а за ним – разбитые фонарные столбы.
Путники вышли на проспект, и Саня глянул на часы. На них было 18:25. Солнце уже постепенно начало садиться. Ребята прибавили шаг, и радостные от находки в «Мирном» даже на время забыли о голоде и усталости.
главаIII
Дед Павел глянул на часы, на них большая минутная стрелка показывала на римскую цифру «VI», а стрелка поменьше была направлена на «V». Полдня
уже провозившийся в управе руководства дед встал с металлического стульчика и начал колотить в дверь, на которой было написано «Управляющий».– Да сколько уже можно! Я тут целый день торчать не намерен.
Ему открыл мужчина, который своим телом заслонил тускло горящую лампочку за его могучей спиной и сказал:
– Уважаемый! Руководство сейчас ушло на совещание, пожалуйста, потерпите.
– Я не уйду, пока мне не скажут, когда в восьмом доме отключат отопление. На улице жарень, а вы деньги списываете за него.
– Пока совещание не закончится, вас никто не сможет обслужить.
– Что это за совещание, которое целый день длится?
Широкоплечий немного закатил глаза и сказал:
– Дед, ты осенью ломился, чтобы тебе отопление дали, а теперь просишь его отключить. Сейчас погода непредсказуемая, может, завтра снег пойдет.
– Да быстрее снег пойдет, пока вы там нарешаете что-то.
Широкоплечий, закрывая дверь, сказал:
– Ничем помочь не могу.
– Вот сука! – проворчал дед себе под нос.
Выйдя из высотного здания, где теперь была управа поселка, дед Павел пошел по длинному проспекту к маленькому магазинчику, за которым стояла его ветхая трехэтажка. У магазина караулила местная братва, все они выглядели одинаково в черных куртках и с синими наколками на руках. Один из них со шрамом на бритой голове поздоровался с дедом.
– А, Павел Давыдович, как вы, ничего?
– Ничего.
– Пойдем, дело есть очень важное!
Лысая голова со шрамом повела деда Павла за угол магазинчика, где находилась разгрузочная площадка. Он начал тихим голосом:
– Слухай, дед, у нас тут дело одно нагрелось. Ты же раньше водилой работал, грузы перевозил, так? Так вот, пахан тебе работу подкинул, ничего сложного, просто «Газельку» подкатишь к дому управы. Ты же там завсегдатый.
– А что мне с этого?
– Ну, помнишь месяц назад вас с мелким обчистили, так вот, мы сможем крышу вам организовать, чтобы никто вас не трогал.
– Чувствую, под что-то криминальное ты меня подписываешь.
– Буду честным, местное самоуправление, мягко говоря, не фонтан. Так мы его того, подогреем. Да и к тому же выбора у тебя нет, братва все крышует, и если ты не помогаешь нам, то ты против нас.
Дед Павел только махнул головой. Тогда шрамированный продолжил говорить:
– Сегодня в 00:00 подкатишь машину к дому управы, а после ты ножками берешь и сваливаешь. Ничего трудного!
– Где машину взять?
– Мы тебе её к дому поставим. Мы знаем, где ты живёшь! – Лысый похлопал с силой по плечу и ушёл.
Дед Павел обернулся и посмотрел на то место, где они стояли с головой со шрамом, и к горлу подступила тошнота. Он сморщил лицо в гримасе отвращения и сплюнул в сторону образа лысого, которого там не было. После сего ритуала он пошёл в сторону дома. Возле подъезда, дрожа тонкими руками, отмывала похабную надпись старушка Катя. Подойдя к ней вплотную, дед заговорил:
– Привет, Катюха!
Она продолжала трудолюбиво тереть надпись.
– Слушай, а на кой ты трёшь стену?
– Я навожу порядок, не мешай! – слегка сердито проговорила она.