Код Вавилона

— Если сухая одежда — это все, что тебе удалось выторговать, то это как-то маловато. Хоть я и завидую твоим шмоткам.

На Понти был тренировочный костюм, который при падении тоже намок вверху, у шеи.

— Он скотина. Фанатичная мразь!

На сей раз помалкивал Крис.

— Но мы поторговались, — Понти торжествующе захихикал.

— Тогда почему же ты снова здесь?

— Он мне не верит. Хочет перепроверить кое-что из того, что я ему рассказал. Верно ли это. Я бы и сам так сделал. Да и ты тоже!

— Что ты ему рассказал? — От холода мускулы Криса бесконтрольно дрожали, зуб на зуб не попадал.

— Все! У меня нет ни малейшей охоты подвергаться пыткам. Для этого мне слишком мало платили.

— И что? Откуда он сможет узнать то, что знаешь ты?

— Поживем — увидим.

Они снова помолчали несколько минут.

— Ты рассказал ему не все… Ты тут крикнул, уходя, что существует тринадцатая табличка.

Понти молчал, потом вдруг зашептал хриплым голосом:

— Я хотел продать таблички. И кости. Просто все. Я хотел сделать деньги и отойти от дел, оставить в дураках эту суку Форстера за все те унижения и оскорбления, которые я претерпел от него за все эти годы. Он был изрядная свинья… или ты думал, что он самаритянин? Точно так же, как он использовал тебя, он эксплуатировал и меня все эти годы для своих делишек. Таков он был!

Крис припомнил тот полный ненависти взгляд, который он заметил в глазах Понти еще в Тоскане.

— Но ты тогда мне помешал, встал поперек дороги.

— Я?

— Да, ты, — Понти фыркнул. — Помнишь то нападение?

— Да. — Крис втайне подозревал Понти, но отмел свои подозрения, когда Форстер после бойни на автобане говорил о Понти как об абсолютно верном человеке.

— То был я. Никаких посторонних воров не было. Я хотел открыть сейф и в ту же ночь смотаться. Покупатель уже ждал меня. Но скотина Форстер всего за несколько часов до этого сменил код. А ведь мне стоило нескольких недель разузнать предыдущий. А он взял и сменил его!

Крис снова ощутил гарроту у себя на шее.

— Не хочешь ли ты сказать, что это ты пытался удушить меня?

— А что мне было делать. Я должен был как-то тебя устранить. Он же мне ничего про тебя не сказал. А мне надо было довести дело до конца. Твоя смерть была предопределена в тот момент, когда ты вошел в пультовую.

— Я же тебя…

— …порезал? К счастью, всего лишь колотая рана — повязка, новые брюки… всего-то и проблем.

Это было странно. Признание Понти совсем не задело Криса. Теперь, когда Понти во всем сознался, Крису казалось, что он и так знал это всегда.

— И куда же подевался твой охранник? Или его вовсе не было?

Понти презрительно фыркнул:

— Он мертв. Я прикончил его снаружи и спрятал в деревянной кадке с торца здания. Но едва я вошел в пультовую, как туда приперся ты. — Понти с досадой ударил кулаком в ладонь. — В Женеве я хотел еще раз попытаться. Но Форстер снова вышиб меня из седла. Всю ночь напролет на вилле он глаз не спускал со своих драгоценностей. Он просто перечеркнул мой план провернуть дело по дороге в Лувр тем, что тайно организовал поездку в Берлин.

— Ты ничего про это не знал?

— Ничего. Ни про двойника, ни про тебя, ни про Берлин. Только по дороге в отель он выпустил кошку из мешка. Он обвел меня вокруг пальца. Я уже ничего не мог изменить. Он всех обвел вокруг пальца.

Крис вдруг заново увидел ту сцену в гараже отеля: да, Понти явно был раздосадован и растерян, когда наблюдал их отъезд.

— Почему ты не попытался сделать это в гараже?

— Может, ты и не заметил, но Форстер все время держал оружие дулом в мою сторону. Заряженное! А Форстер был отличный стрелок!

— Но зачем? Понти, зачем?

— Деньги — зачем же еще! Большие деньги. — Понти сделал паузу, прежде чем продолжить: — Ты ведь тоже купился на подачки Форстера.

— Я? Да. Я продался Форстеру за перевозку. Это же мой бизнес.

— Весь мир продается. Все имеет свою цену.

— Значит, к нападению и к этим ребятам ты не имеешь никакого отношения, — пробормотал Крис.

— Я хотел провернуть свое собственное дельце… Если бы сработал мой план тогда, в Тоскане, то не было бы никакого транспорта, и эти подонки не гноили бы меня здесь.

Они помолчали.

— Что тебе известно о тринадцатой табличке? И кому ты хотел все это продать?

Понти усмехнулся:

— Форстер проговорился в минуту слабости. Выпил лишнего. Одной таблички не хватает с конца двадцатых годов. Той самой, тринадцатой. Его дед уже пытался однажды продать таблички. Две из них тогда — для доказательства — он взял с собой. Первую и последнюю. Но допустил одну ошибку и лишился как раз последней таблички. Она как раз и объясняет значение костей. Так сказал Форстер. И эта табличка лежит в Ватикане.

— В Ватикане? — Крис вспомнил об объяснениях Рамоны Зельнер. Это могло быть правдой. — Почему ты так уверен?

— Потому что Форстер тем самым навел меня на мысль. Я предложил таблички и кости через посредника на продажу Ватикану. Поначалу они, вроде бы, не заинтересовались, а потом вдруг так заторопились, что все им казалось слишком медленным. — Понти яростно фыркнул: — Но теперь всему конец. Кранты.

— В чем состоит тайна, Понти?

— Спроси у папы, — не сразу ответил Понти.

— У папы?

— Да, Зарентин. Сейчас, при моем разговоре с ними, присутствовал один священник из Рима…

— Священник из Рима?

— Он снова и снова упорно расспрашивал про кости. Папа, Зарентин. Он и есть покупатель.

* * *

Внезапно перед клеткой появились Барри, бородавчатый и рыжий.

— Поди сюда, — в руках у Барри было оружие, и дулом он указывал на Понти. Потом перевел его на Криса:

— А ты остаешься на месте!