Кодекс Крови. Книга III

Ещё и это обвинение в двоедушности. Да будь он хоть трижды двоедушным, он мало того, что не впал с кровавое безумие ни от зуба Фенрира, ни от зверств наёмников, так ещё и жёстко подчинил тварей из прорыва изнанки. Про то, что прорыв мог быть вызван самим Михаилом, Мария старалась не думать. И так его способностей хватало за глаза, чтобы желать заполучить его себе.

Впервые в жизни принцесса осознала, что хочет не игрушку или куклу для дворцовых манипуляций и влияния, а мужчину. Сильного, умного, самодостаточного, который не прогнётся под её отца. В котором нет гнили, а есть собственное понятие чести. Тяжело видеть такого и понимать, что, скорее всего, он ей не достанется. Можно, конечно, выйти замуж в интересах державы и завести себе любовника, но что-то подсказывало, что Комарин вряд ли согласится на такую роль.

Мария уже пыталась разговаривать с отцом, но император посчитал желание дочери женской блажью. Она, может, и отступилась бы, тем более Светлана сообщила ей о предполагаемой помолвке, вот только подруга при всей свой влюблённости разливалась соловьём о предстоящей учёбе, а не о женихе. Марии хотелось крикнуть: «Дура! Не о том думаешь! Ценность в другом!»

Принцесса горько усмехнулась, вспоминая посадку роз в Кремле. Она ведь упрекала Михаила в бессердечности и игнорировании интересов подруги, а теперь сама жаждала оказаться на её месте.

Что ж, принцессой она побыла, теперь стоит побыть воином, раз уж на кону собственное счастье.

Мария набрала номер брата. Спустя минуту послышался рассеянный голос, явно занятый очередным экспериментом:

— У тебя шпильки закончились или игристые вина не по вкусу пришлись, что ты вспомнила о моём существовании?

— Андрюш, не ершись. Я по делу, — как можно миролюбивей произнесла Маша. — Свози меня к оракулу, так чтобы отец не знал. Проси, что хочешь!

На той стороне послышался тяжёлый вздох:

— Ты куда опять вляпалась, что даже оракул понадобился?

— Не поверишь, но, кажется, влюбилась, — решила отшутиться принцесса.

— Заранее сочувствую несчастному, — рассмеялся Андрей, — а оракул тут при чём? Щёлкни пальцами, и к тебе любой мужик в империи послушным пёсиком прибежит.

— Этот не прибежит, — буркнула Мария, — как бы мне ещё бегать не пришлось.

— А вот это уже интересно… — заинтригованно протянул брат, — собирайся, по дороге расскажешь.

* * *

Стоило автомобилю спуститься к озеру, как нас остановил патруль охраны в форме императорской службы безопасности:

— Доступ на объект запрещён.

Я показал документы из Канцелярии Его Императорского Величества с переходом права собственности на Абрау, замок и земли вокруг роду Комариных. Военный растерялся и даже позвал командира ещё раз ознакомиться с документами. Причина заминки вскоре стала понятна.

— Нам не поступало указаний о снятии охраны с объекта.

— Мы пока с разовым визитом, — пришлось внести некоторые разъяснения по ситуации, — достигнуто соглашении об обеспечении охраны объекта силами императорской службы безопасности до конца года.

Командир кивнул, принимая информацию к сведению, и пропустил наш автомобиль на земли Виноградовых.

— Ну что же встречай нас, дом, милый дом! — произнесла Тильда, показав мне язык украдкой.

Машина проехала по каменному арочному мосту, перекинутому с берега через озерную глады к замку. Вблизи стены выглядели ещё массивней.

«Повыше чем у Мангустова в форте будут, — мелькнула у меня восторженная мысль, — а ведь это только первая линия обороны».

— Стойте! — внезапно закричала Тэймэй, — здесь какое-то заклинание спрятано под иллюзией.

Белухина ударила по тормозам, и машина остановилась в считанных сантиметрах от края замковой стены. Мы вышли на улицу, ёжась от холодного ветра. Хорошо, хоть дождь перестал.

— Поговаривают, что сюда могут войти только люди с кровью Виноградовых, — Татьяна подошла ко мне ближе, что-то прикидывая в уме, — я первая пойду. Теоретически, у меня кровь не такая разбавленная.

Возможно, так оно и было, но она не учла, что при принятии в род, мы с ней обменялись кровью.

— Нет уж, мы теперь с тобой одной крови, так что не стоит идти на амбразуры. Тебя ещё сын ждёт, — я спокойно обошёл женщину и переступил условную линию входа в крепость.

Ничего не произошло. Я выждал с минуту и кивнул Татьяне. Та уже более смело шагнула вперёд. Остальные остались дожидаться нас в автомобиле, пожелав удачи.

Замок на самом деле представлял собой небольшой город со всеми необходимыми ремесленными и хозяйственными постройками. Интересно, что при отсутствии настоящего хозяина уже почти две сотни лет, внутри было относительно чисто, не было следов разрухи и запустения. Даже сквозь брусчатку мостовой не пробивалась трава. Как так? Складывалось впечатление, что все жители разом покинули замок и вот-вот должны вернуться.

Мы с Татьяной с интересом глазели по сторонам. Как ни крути, но этот замок был живым напоминанием о наших общих корнях. Казалось бы, род — это носители одной крови, славящие общего покровителя и живущие под его защитой, но здесь и сейчас мы были членами рода Комариных и одновременно последними побегами некогда великого княжеского рода Виноградовых. Всё былое величие наших предков взирало на нас с немым укором.

— Чувствуешь это? — спросил у Татьяны, расправляя плечи, на которые разом навалилась дикая тяжесть.

— Что? — тётка с удивлением взирала на меня, не понимая, о чём я толкую. Она вполне спокойно ходила, осматриваясь вокруг.

Мы практически дошли до второй линии обороны. Та была ещё выше, чем предыдущая, ведь основанием для неё служила шестиметровая скала, гладкая как стекло.

— Маги здорово постарались! — Татьяна с восхищением провела пальцами по абсолютно гладкой поверхности. Она говорила что-то ещё, но я уже практически не слышал её.

Голову сковал обруч боли, спину ломило от неимоверной тяжести, а ведь это лишь второй ярус. С таким успехом до башни мне не дойти. Колени подогнулись, и я осел на мостовую. Пальцы практически не слушались меня, когда я вынимал тонкий стилет из ножен и вскрывал себе вену на запястье.

«Умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт», — так, кажется, говорил старик-учитель в сиротском приюте.

Я отрешился от внешних ощущений, сосредоточившись на том, что мне подвластно: горячая кровь и холодная сталь. Пальцы сами рисовали кровью вязь давно забытых рун. Гладкая стена впитывала мои художества, не желая оставлять и следа на себе, но я видел сложнейший чертёж ритуала внутренним взором. Капля за каплей, мазок за мазком, руна за руной я проникал в силовой конструкт защиты замка, пытаясь его подчинить по праву крови и силы, когда услышал абсолютно незнакомый голос: