Кодекс Крови. Книга IV

В глазах её отражалась затаённая грусть. Я через связь чувствовал, как ей тяжело, и не хотел торопить. Я ожидал чего угодно, но явно не следующих слов:

— Мне нужно возвращаться домой.

Санкт-Петербург медленно утопал в хлопьях белого пушистого снега, напоминающего лепестки опадающей сакуры с родины иллюзионистки.

— Ты же хотела остаться ещё на месяц, — я почувствовал неясную тоску, глубоко засевшую занозой где-то на задворках сознания. До этого момента казалось, что отъезд Тэймэй ещё очень далеко, но я ошибался.

— Меня призвала к себе богиня. Я не могу не подчиниться.

В голосе девушки сквозила печаль. Я присел рядом с ней и обнял её за плечи.

— Я могу чем-то тебе помочь? Деньгами, людьми, макрами? — я спрашивал и тут же понимал, что говорю совершенно не то, что нужно.

Иллюзионистка криво усмехнулась.

— Ты уже помог, не раз и не два. Помог даже больше, чем можешь себе помыслить. Дальше меня ждёт моя собственная борьба за главенство в клане.

Девушка положила голову мне на плечо, прижимаясь макушкой к щеке. Нарочито медленное и размеренное дыхание должно было создать иллюзию спокойствия, в то время как сердце Тэймэй выбивало дробь боевых барабанов. Будущая глава клана Инари сейчас ещё была обычной девушкой, не ступившей на дорогу войны, крови, жестокости и мести. А обычным девушкам важно было слышать совсем другое.

— Ты могла бы выйти замуж, иметь друга, любовника и боевого товарища в моём лице…

Я не увидел, а скорее почувствовал её улыбку, тёплую, светлую, счастливую, какая бывает у влюблённых и любимых взаимно женщин.

— Обязательно так и сделаю, если проиграю войну, — а вот отвечала мне уже совсем другая личность из сонма масок азиатки. Сказано это было в виде шутки, но моё сердце почему-то пропустило удар в этот момент.

— Ты не проиграешь, у клана Инари нет более достойного претендента на главенство, — подбадривал я не столько девушку, сколько себя. Вспомнилось, что Комаро упоминал про какой-то местный ритуал и невозможность вмешательства богов в него. Молоденькая девушка лезет в самую свару, надеясь на помощь богини, а её может и не быть.

— Тэймэй, поклянись мне, что если что-то пойдёт не так, если тебя предаст род или собственная богиня не сможет помочь, ты позовёшь меня! Поклянись мне! — я не знаю, почему мне было важно получить от неё клятву. Просто чувствовал, что это необходимо.

Тэймэй молчала, не спеша давать невыполнимых обещаний, но потом кивнула, будто завершив разговор сама с собой или с Инари.

— Клянусь! Но и ты поклянись, что без моего зова не явишься! — выдвинула она встречное условие.

Бред какой-то. Я пытался обезопасить дорогого мне человека, а она всеми возможными способами отгораживалась от меня. Или боялась, что я узнаю нечто тайное, сокровенное.

— У тебя там муж, что ли, остался?

— Нет конечно!

— Тогда чего ты боишься? — я в недоумении прижимал к себе Тэймэй, пытаясь разгадать природу её страхов.

— Боюсь, что ты предъявишь права на самое дорогое, что у меня есть! — девушка чуть вздрогнула в моих объятиях.

— Дорогая, будь ты хоть наследницей императорского престола, хоть хранительницей легендарных драконовых сокровищ я не стану претендовать на них. Самое дорогое, что у тебя есть — это жизнь и свобода! И то, и другое мне подарить можешь только ты сама, поэтому я слабо представляю, на что ещё можно претендовать! Заметь, я даже на невинность твою не претендую, хоть мне этого безумно хочется! — попытался я пошутить, но шутка возымела обратный результат. Тэймэй подавилась воздухом и закашлялась. М-да, чувство юмора у меня явно не улучшилось.

Подав девушке стакан воды, я смотрел, как она жадно выпивает его до дна.

— Прости, шутка не удалась! Просто хочу, чтоб ты знала, я не стану вмешиваться в твою жизнь и рушить её, я не стану предъявлять права на тебя или на что-либо, что тебе дорого. Я просто хочу знать, что где-то там на другом конце земли счастливо и безопасно живёт дорогая мне женщина! Я не бог, но, если потребуется, вмешаюсь и помогу тебе получить место, принадлежащее по праву рождения и праву силы. Ты этого достойна.

Мы обнимались у камина, разглядывая языки пламени, пока Тэймэй тихо не уснула у меня на руках. Слова клятвы так и не были мною произнесены.

* * *

Князь Рюгена с замиранием сердца возвращался домой, впервые в жизни он испытывал страх. Это незнакомое доселе чувство закралось в душу и сжимало её когтистыми лапами. Корявая ледяная лента, до того захватившая в смертельный плен его корабли, вела прямиком к острову.

Стояла звенящая тишина, нарушаемая лишь скрипом снастей да тихим шелестом морских волн. Привычных портовых звуков просто не было, как будто все вымерли. Неужели жизнь покинула Рюген?

Михельс боялся, что никто не кинется к кораблю принимать швартовые канаты, никто не выйдет встречать его моряков, а сами они будут бродить среди обледеневших статуй, некогда бывших живыми людьми. По мере подхода к острову князь видел, что ледяная дорожка на воде стала постепенно таять, будто теряя силу холода час от часа.

Они обошли остров по кругу и, наконец, рассмотрели место, где ледяное проклятие завершило свой путь. Пещера у самой кромки воды обросла сказочными наростами, в свете фонарей отливающими синим цветом.

— Как будто окрасили чем-то, — услышал князь комментарии своих матросов.

— Точно окрасили!

— Вон, глянь, там ещё и красного добавили…

Михельс перевёл луч фонаря туда, где моряки заметили красные краски. В этот раз их было слишком много. Чем ближе они подходили к пещере, тем явственней чувствовался на языке вкус крови.

— Бросить якорь! — отдал команду князь Рюгена. — Всем оставаться на своих местах, в пещеру иду я один!

Щёлкнув пальцами, Михельс, не глядя, перешагнул борт корабля и отправился к месту несения службы хертугинде Ингрид. Каменные ступени послушно вырастали под его ногами, стоило магу сделать шаг, и тут же уходили в пучину морских вод за его спиной.

Слишком рано. До следующего сеанса кормления духа ещё две недели. Откуда здесь кровь?

Стоило князю Рюгена ступить на скалистый обледенелый берег, как вся картина произошедшего здесь предстала перед его глазами. Граница льда упиралась в кромку пещеры, где кровью были нанесены неизвестные руны в хаотичном порядке. Всё вокруг было алым от крови. Она капала с потолка, стекала по стенам и впитывалась в каменный пол. А посреди кровавой вакханалии стояла на коленях его двоюродная бабка и наносила очередной круг рун вокруг ложа духа земли. В качестве краски она использовала кровь ещё хрипящей девушки с перерезанным горлом.

— Он требовал нас всех! — словно безумная, повторяла Ингрид. — Я сторговалась! Он хотел уйти, но я напоила! Я не отпустила! — она победно рассмеялась. — Дух всё ещё наш! Он уснул! Вода его не нашла! Не коснулась! А я знаю! Я знаю, где искать! — победный смех перерос в зловещий.

Михельс высвечивал фонарём всё новые и новые тела убитых девушек: кухарка, горничная, жена пекаря, вдова бакалейщика, совсем юная модистка… все лица были знакомы или хотя бы однажды видены им. Дюжина тел, и тринадцатое как раз перестало хрипеть.