Кодекс Охотника. Книга XXVI

Я посмотрел на Императора, тот незаметно мне подмигнул, ну, а я кивнул с благодарностью. За этим картофельным наркоманом нужен глаз да глаз. Надо будет на досуге позвонить Дорничеву и спросить, обойдусь ли я своими силами или надо отправлять Пашку в рехаб, чтобы отлучить его от этой зависимости.

Ну, а дальше уже завязалась светская беседа. Воспитанные японцы интересовались последними новостями и нашим Родом. Мы тоже вели беседу ни о чем.

Когда император Ёсихото, у которого, судя по всему, в голове был специальный императорский таймер, и который понял, что вежливый срок закончился, наклонился ко мне и тихо произнёс:

— Ты просил информацию об Алёне Галактионовой. Ты хочешь услышать её сейчас или потом?

— Лучше, потом, сейчас немного неудобно, — сказал я, отставляя в сторону пиалу с недопитым саке.

Император щёлкнул пальцами. Тут же появился слуга, протянув картонную папочку, на которой, на короткой цепочке, висела флешка.

— Здесь все данные: и в бумаге и в электронной форме, — показал он. — Всё, что есть в архивах. Все её благородные деяния. Я бы даже не постеснялся сказать — великие деяния на благо человечества и нашей Империи. Здесь координаты последнего места битвы.

— Последнее место битвы? — нахмурился я. — То есть, вы знаете, где это было? Тогда почему, ни вы, ни Галактионовы не забрали оттуда тело? Ну, или, по крайней мере, меч?

Ёсихото невесело улыбнулся.

— Всё сложно, Александр, всё сложно!

Он постучал рукой по папке.

— Ознакомься. Здесь абсолютно всё, что я знаю. Но если вдруг у тебя возникнут вопросы, то я с удовольствием на них отвечу. Во имя твоего Рода, во имя Алёны Галактионовой, которой наша Империя буквально обязана своим существованием.

— Хорошо, — кивнул я.

Нахмурившись, Машка уже тянула голову, пытаясь разглядеть, что мне дали. Народ вокруг примолк, пытаясь погреть уши и выяснить, о чём мы разговариваем с Императором. Мне это было ни к чему, поэтому я просто положил папку рядом с собой на стул. Решил, что всё-таки правильнее будет ознакомиться потом.

Мы ели и пили ещё, но, честно говоря, мне уже стало не до этого. Мне хотелось побыстрее оказаться в своём номере и прочитать досье. Я начал поглядывать на часы, и умный Император понял:

— Александр, я не буду вас задерживать… Но есть ещё один разговор, который нам нужно провести наедине. Мы можем ненадолго покинуть этот ужин, и пройти в соседнюю комнату?

— Конечно, — пожал я плечами. — Почему нет?

Мы встали и проследовали в смежное помещение, которое было сильно меньше обеденного зала, но сильно уютней. Несколько кресел и низкий стол. И полная защита от всяческой прослушки.

Мы остались с Императором Ёсихото наедине. Честно говоря, меня очень заинтересовала его инициатива. Кроме того, он выглядел одновременно тревожно и немного возбуждённо. Он то хмурился, то улыбался. Я понятия не имел, о чём он хотел поговорить со мной.

Но чем мне нравится японский Император, что он мужчина прямой. Поэтому, как только слуги поставили перед нами керамический чайник с саке с тарой, приборами и закуской, и удалились, он тут же посмотрел на меня, придав лицу полную серьезность.

— Александр, я бы хотел поговорить о твоём сыне Илларионе.

Ага, вот где собака порылась. Я улыбнулся, неторопливо налил саке себе и Императору, отсалютовал ему и залпом проглотил, удобно устроившись.

— Ну спрашивайте, что смогу — отвечу.

— «Что смогу»? — нахмурил густые седые брови Император.

Я, нимало не смущаясь, на это лишь развёл руками:

— Ну, вы же понимаете, секреты Рода.

Тут Император внезапно улыбнулся:

— Да, секреты Рода Галактионовых. А ты знаешь, Александр, что это словосочетание с твоим внезапным появлением на политической арене мира приобрело совсем другие, я бы даже сказал, новые свойства.

— Вы о чём? — заинтересованно посмотрел я на него.

— Ну, есть секреты Рода. Те, которые обычно вкладывают все нормальные… гхм… — тут он поправился, — в смысле, обычные Рода. А теперь появилось понятие «секреты Рода Галактионовых».

— И что оно означает?

Мои губы, помимо моей воли, начали растягиваться в улыбке, так как я примерно представлял, каким уже будет ответ.

— Ну, секреты Рода Галактионовых означают самые невероятные вещи. Как это в вашем языке… Есть такое интересное слово, кажется… «дичь». Не совсем уверен, потому что дичь — это вроде, как забитая дикая птица.

— Да не, не, — рассмеялся я, — вы всё правильно сказали. Я понимаю, что имеют в виду под словом «дичь».

— Вот, об этом я и говорю.

— Что ж, — я пожал плечами, — здорово, наверное, когда твои слова используют в качестве мемчиков. Но я повторюсь, что некоторые секреты Рода… — я улыбнулся, — точнее, секреты Рода Галактионовых… Они недоступны даже для Императоров. Елизавета Петровна, если что, подтвердит.

— Да, я знаю, — вздохнул Ёсихото. — Ладно. Буду надеяться, что на основные вопросы я получу ответы. Итак, вопрос первый. Как Илларион может быть твоим сыном? Если вы выглядите почти ровесниками.

— Надеюсь, вы поняли, что сын он у меня… — я тут замялся. — Я бы сказал, «приёмный», но это слово не отображает наших с ним отношений.

— Да-да, я понял, что он тебе не родной. Это легко догадаться. Но даже если так, учитывая, что у вас почти нет разницы в возрасте, почему, например, не брат?

— Почему, не брат? — я развёл руками. — Ну, потому что сын!

Ёсихото смотрел на меня недоумённо и хлопал глазами, ожидая продолжения.

— Ну, скажем так, мы встретились с ним давно.

Ёсихото на этих словах нахмурился, я понимал, почему: учитывая, что мне девятнадцать лет, какое-такое «давно»?

— Ну, и не в этом мире, — улыбнулся я. — Скажем так, в месте, где мы встретились, время текло немного по другим законам. Это всё, что я могу вам сказать. Но, поверьте, это было то ещё приключение!

— Хорошо, — сказал Ёсихото, серьёзно кивнув. — Это был разогревочный вопрос. Теперь главный. Кто такой Илларион? Он же не человек, в полной мере этого слова?

— Это вы из-за его ушей? — улыбнулся я.

— Да нет, это я из-за его ауры, — сказал Ёсихото.

Я кивнул головой. Да, старик молодец, в корень зрит.

— Ну, это просто. Илларион у нас эльф.

— Илларион у нас кто?!

Вот прямо сейчас Ёсихото можно было принять за европейца. Таких широких глаз я у него не видел вообще никогда.