Кодекс смерти

Фредрик слушал молча, а Женевьева все сильнее расходилась.

— Собственно, что ты за человек, во что я верила? Фредрик Дрим,великий эксперт, приезжает из Норвегии в Италию расшифровывать какие-то дурацкие коды, и ему повсюду чудятся убийцы. Спустись на землю, Фредрик!

В эту минуту он не то что стоять — готов был провалитьсясквозь землю.

— Я ни одной слезинки не пролью, если здешние жители бросят тебя в море с привязанным к ногам свинцовым грузилом, за то что ты всюду суешь свой нос! Поделом тебе. — Она вдруг расплакалась.

Им овладело ощущение, будто он ни на что не способен, глуп, как пробка, не в состоянии оценить ситуацию, в которой очутился; в голове метались несуразные, невозможные, странные мысли, и он онемел. Тут никакой Трифемо-Шампольонский винт не поможет…. Любимая девушка обрушила на него потоки обвинений, и он стоял, пропуская их через себя, как сквозь сито, и ощущая… жажду. Сухо во рту, сухо под веками, сухо в мозгу.

— Грузило, — вымолвил он наконец.

Одно из многих слов, которые она выпалила. Единственное, что сейчас пришло ему на ум.

— Что? — прошептала Женевьева, обратив к нему красивое бледное лицо.

Она вытерла слезы.

— Я свинцовое грузило, — прохрипел он.

Она взяла его под руку. Он ощутил, что ее восприятие ситуации глубиной превосходит все, что ему когда-либо будет дано. Где-то в недрах сознания возник на мгновение некий древний образ: мужчина — парящий в небе безвольный мечтатель; женщина — сильная, земная, осязаемая. Все равно что бургундское перед бордо. Хотя должно бы быть наоборот. Но и в названиях вин царит мужская лексика.

Он покорился ей. Они шли молча. Она крепко держала его за руку. Они поднялись на второй этаж ее флигеля. В комнате Женевьевы пахло лавандой.

Мысли его были ясными и острыми, как лезвие бритвы, когда он снова сел на разбитую колонну и уставился туда, где затаилось в темноте разрушенное здание. Шел первый час ночи, внизу простиралась пустынная тихая площадь, озаренная сернисто-желтым сиянием фонарей, окружающих маленькую церквушку.

Последние часы вместе с Женевьевой прошли без недоразумений. Они нашли наконец нужные слова. Завтра утром он проводит ее на автобусе до Кротоне. Потом вернется в Офанес. Не в качестве Мегрэ или Эркюля Пуаро, а как Фредрик Дрюм. Фредрик Дрюм, знающий свое дело, свою профессию и соответственно выполняющий полученное задание. Элементарно. Если в прошлом кроется нечто неприятное, раскрыть это для истории так же важно, как и все прочее.

Если те крохи прошлых знаний и опыта, с которыми довелось соприкоснуться ему, Фредрику Дрюму, содержат стольковзрывной силы, столько отрицательного и положительного, то сколько же непонятного и непостижимого для нашего современного разума должно оставаться еще не открытымив древних обществах и культурах? Не говоря уже о всех тех обществах и культурах, которые не открыты нами. Кто научил вдруг египтян пять-шесть тысяч лет назад воздвигать такие величественные пирамиды? Каково происхождение минойской культуры на Крите? Доинкских культур Южной Америки с их замечательной архитектурой? Откуда пришло знание? И сколько утрачено за тысячи лет?

Алхимия, философия, богословие — три великие науки, развитые в ходе нашей истории… Какие другие науки сокрыты, забыты?

Размышления привели в порядок чувства Фредрика. Все легло на свои места. Последние часы вместе с Женевьевой пошли на пользу его душе. Он чувствовал, что постиг простую, обыденную истину: наши видения во времени, как в прошлом, так и в будущем, мечты и образы, в поисках которых мы углубляемся в прошлое, в историю, и в то, что грядет, — все неотрывно и неколебимо привязано к тому, что есть сейчас,сию минуту. Собственно, за пределами этого сейчасничего нет. И тем не менее оно может питаться и пополняться из двух безбрежных океанов, измерить дно которых дано только сиюминутной фантазии. Имя этих океанов — Прошлое и Будущее.

«Кодекс Офанес».

Женевьева.

Прошлое и Будущее. И все же совершенный синтез возможен. Причем сумма окажется больше, чем если произвести простое сложение.

Приятные мысли нарушил звук шагов, осторожных шагов в темноте. Он попытался определить направление и вдруг увидел отделившуюся от разрушенного здания тень. Здания, в котором его заперли накануне вечером. Что происходит?

Он медленно прилег на землю за колонной. Не надо, чтобы его заметили… Шаги — быстрые, решительные — приближались. Он рассмотрел маленькую тщедушную фигурку: женщина.

Она прошла мимо Фредрика всего в нескольких метрах. Незнакомая… Дорога, по которой она следовала, могла вести из деревни только к двум местам: к клинике доктора Витолло и дальше, к замку Ромео Умбро.

Фредрик тихонько поднялся и направился следом за ней. Хотел проверить, куда она идет. Ему пришлось прибавить шагу, чтобы не потерять ее из виду. У портала перед клиникой он увидел, что женщина свернула на извилистую дорогу, ведущую наверх к замку. Дальше идти за ней не было смысла, и он повернул назад.

Надо же, сколько людей по ночам наведываются в эти мрачные руины, сказал он себе. Сам он отнюдь не был склонен снова углубиться под темные своды. Могут найтись еще двери, которые захлопнутся за его спиной. А вот днем это здание следует осмотреть поближе. Эмпедесийский монастырь… Интересно, кем был этот Эмпедесий. Вроде бы он прежде никогда не слышал о таком ордене.

Фредрик почувствовал усталость и кратчайшим путем направился в окутанную непроглядным мраком гостиницу. Хозяин выключал ночью даже лампочку над входной дверью. Фредрик отыскал ощупью замок и вошел. Вдоль стены пробрался к стойке и нашел ключ от своего номера. Спотыкаясь о старинную мебель, добрел до лестницы, ведущей на второй этаж. Карманный фонарик… Не забыть взять с собой фонарик в следующий раз, когда задержится где-нибудь допоздна.

Отворив дверь своего номера, он с радостью отметил яркий отсвет «священника»; кто-то только что подбросил туда угля. Он мысленно поблагодарил за заботу Андреа. Или кого-то другого, кто следил за отоплением. В теплой комнате царил почти домашний уют. Интересно, что за уголь они кладут на жаровню. Ни копоти, ни запаха… Он принюхался. Постой… Кажется, есть все же какой-то тяжелый, сладковатый запах, которого он прежде не замечал. Фредрик зажег керосиновую лампу, осмотрелся. Все оставалось на местах, как и было, когда он уходил. На тумбочке стояли две бутылки вина, рекомендованного ему днем в лавке на площади, когда он закупал припасы для себя и Женевьевы. Калабрийское вино «Савуто Ривалс Киро» 1983.Поставщик — один из лучших здешних виноградников, сказал лавочник.

На комоде лежали его бумаги. Осторожно перелистав их, он убедился, что ничто не пропало. У Фредрика на этот случай был придуман свой, особый прием. Все в порядке…

Запах. Слабый, но заметный. Отчасти даже приятный. Вероятно, источником был «священник», угли раскалились почти добела. Что ж, подумал он, какой-то запах от жаровни должен быть.

Он прилег, не раздеваясь. Отдохнуть немного перед тем, как сходить в ванную и запастись стаканом воды на ночь. Фредрик ощущал тяжесть во всем теле, но жаровня приятно согрела его, он чувствовал тепло через матрац и простыни. Ему даже стало жарко.