Кодекс страсти

– Ах вот как. Ты подвергаешь сомнению великого доктора Фрейда.

Кэролайн погладила воображаемую бородку.

– Это настоящий отвратительный немецкий акцент.

– Много ты знаешь. Это австрийский акцент, и он просто ужасен.

– Хорошо, хорошо, – заулыбался Дэниел. Ее неясный запах, свежий и цветочный, щекотал его ноздри. Он закрыл глаза. – Что это за духи? Ты всегда очень деликатно пользуешься духами. Что это? Сирень?

– Ландыш главным образом.

Он глубоко втянул в себя воздух:

– Ландыш. Это такие маленькие белые колокольчики, правильно?

– Угу, – согласилась Кэролайн. Она отклонилась назад, сбросила туфли и положила ноги на кофейный столик. – Я люблю слушать огонь.

Сосновое полено, которое она подожгла, с треском лопнуло, когда огонь достиг дырки от сучка.

– Ты не слушаешь огонь, ты смотришь на него.

Не открывая глаз, Дэниел нашел ее руку именно там, где искал, и слегка пожал ее.

– Нет, слушаю. Ведь он трещит и гудит.

– Наверное, нужно вырасти в доме с каминами, чтобы понимать их язык. Имея пятерых детей в двух спальнях, семья Фрателли не могла позволить себе слушать огонь. Даже если бы у нас был камин. Но его не было.

Его голос приобрел тот саркастический оттенок, которого Кэролайн боялась. Как обычно, ей пришлось обороняться. Она отняла руку:

– О, парень, опять начинается. Социальное неравенство в Филадельфии в конце двадцатого века, взгляд из низов.

Она тоже могла быть саркастичной.

– Боже, ты совсем, как Элисон.

Глаза Дэниела резко открылись, и его рука крепко сжала руку Кэролайн.

– Ты знаешь, меня просто тошнит, когда я слышу это. Какой же она была, в конце концов? Ее дочь очаровательна и очень мила. Может ли мать Сары быть ужасной? И насколько ужасна я? – Кэролайн приподнялась и повернулась к нему. Их лица были на расстоянии нескольких дюймов. – Ради Бога, Дэниел. Я чувствую себя второй госпожой де Винтер.

– Второй кем?

Дэниел провел рукой по своим взъерошенным волосам.

– Второй госпожой де Винтер. Ты знаешь, в «Ребекке».

– Ты имеешь в виду тот старый фильм с Лоуренсом Оливье и какой-то хнычущей блондинкой? – Он посмотрел на Кэролайн, собрав лоб в морщины. – Как ты можешь сравнивать себя с этой жалкой мышью, как там ее зовут?

– Джоан Фонтен, и она не хныкала. Она страдала. Самоотверженно. – Кэролайн выставила подбородок. – Я чувствую себя ею, потому что ты продолжаешь сравнивать меня со своей женой.

– Бывшей женой, – уточнил Дэниел.

– Неважно. Так или иначе, я устала от твоих попыток заткнуть мне рот из-за кого-то, с кем я никогда не встречалась, и кто сделал тебе… неважно что, когда вы были женаты.

Кэролайн посмотрела ему в глаза и увидела отблеск… чего? Тревоги? Она не могла понять.

– Так значит, ты хочешь все о ней знать. – Дэниел принял суровый и замкнутый вид. – Боже, почему женщины никогда не могут оставить в покое некоторые вещи?

– Женщины? – Кэролайн была оскорблена. – Во-первых, я не женщины. Я – это я. Кэролайн. Одна женщина. Единственная. И, во-вторых…

Прежде чем она успела закончить, Дэниел положил руки ей на плечи и притянул к себе. Его рот прильнул к ее губам со страстью, близкой к отчаянью. Когда ее губы наконец стали покорными, он поцеловал ее таким нежным поцелуем, почти лишив дыхания, а потом медленно отпустил. Еще секунду Кэролайн прижималась к нему. Затем она отстранилась, и их пристальные взгляды встретились.

– Я сделал это, чтобы ты знала, что я никогда ни с кем тебя не путал, Кэролайн. Никогда, – отрывисто прошептал Дэниел. Они немного помолчали, затем он откашлялся и сказал: – Так что же во-вторых?

– Я не пом – проскрипела Кэролайн. Она прокашлялась, и к ней вернулась способность соображать. – Я не помню точно, что было во-вторых.

– Что-нибудь об Элисон?

– Почему бы нам не забыть про Элисон? – предложила Кэролайн, но все же не устояла: – Как вы встретились?

– На вечеринке землячества в Пенсильванском университете.

Кэролайн взглянула недоверчиво:

– На вечеринке землячества?

– Именно. Нет, я не был членом общины.

– Это как-то неправдоподобно, – пробормотала Кэролайн.

– Но я не был и гостем. Я проводил большую часть выходных дней на вечеринках землячества. Я пробирался через юридический факультет, направляясь к бару. В общем, – он набрал воздуха в грудь и нырнул в ледяную воду памяти, – там была Элисон. Юная. Восемнадцатилетняя. Она была, как Алиса в Стране Чудес. Я влюбился в нее, будто провалился в колодец. – Он криво улыбнулся. – Или в кроличью нору.

– И? – Кэролайн хотела покончить с этим. Она уже услышала об Элисон Фрателли больше, чем ей хотелось.

– И она захотела выйти замуж, причем назло своим родственникам, поэтому она подобрала итальянца из Саут-Филли и заткнула всем им глотки. Но он ей скоро надоел, и тогда она опять вернулась в бридж-клубы и загородные клубы, распивать «Кровавую Мэри» возле бассейна. – Дэниел пожал плечами. – Вот и все.

– Не совсем. А Сара?

– Да, Сара нарушила образ жизни Элисон почти на год. Затем она родилась, и оказалось, что это – не кукла, которая тихо сидит в уголке, когда с ней не хотят играть. Ее нужно было кормить, переодевать.

– И любить, – мягко добавила Кэролайн.

– О да, это особенно, – улыбнулся Дэниел. – Элисон же хотела оставаться в центре внимания и совершенно не намерена была о ком-то заботиться. Поэтому она ушла и вернулась к маме с папой.

– Она оставила Сару с тобой?

Кэролайн была поражена наплывом гнева, который вызвала у нее бывшая жена Дэниела.

– Да. Ее родители быстро у6едились, что сами они не хотят воспитывать Сару и что Элисон никогда не повзрослеет достаточно для того, чтобы заняться этим. Поэтому Сара осталась со мной.

– Ты жалел об этом?

Счастливая, преображающая улыбка, которая появляется так редко, озарила лицо Дэниела:

– Никогда. Ни минуты. Сара – это лучшее, что у меня есть. Я почти простил Элисон за тот ад, через который она заставила меня пройти, потому что она подарила мне Сару.

Кэролайн дотянулась до его руки и взяла ее обеими руками.

– Она чудесная малышка. Ты, должно быть, очень гордишься ею.

– Да, она прекрасна, правда? – Дэниел продолжал улыбаться, сжимая руку Кэролайн в своей. – Боже, как я скучаю по ней, когда она уезжает к Элисон!