Кодекс Вещих Сестер

Тимофея вдруг осенило. Может, именно с этими учениками сенсэй Канто собрался проводить свои индивидуальные занятия? Это многое объясняло.

Повернув за угол, Зверев едва не сшиб невесть откуда взявшегося парня на велосипеде, пробежал прямо по газону, взлетел по каменным ступенькам учебного корпуса и наконец ворвался в студию живописи.

Три десятка учеников сидели за своими мольбертами, рисуя что-то непонятное, при этом кое-кто тихонько похрустывал чипсами или сухариками. Похоже, не один Зверев сегодня плохо позавтракал.

Тимофей замер на пороге студии, высматривая свободное местечко. Димка замахал ему рукой с другого конца помещения. Зверев на цыпочках быстро прошел к другу и плюхнулся рядом на свободный стул, скинув рюкзак прямо на пол. Теперь можно и дух перевести.

– Прасковьи еще нет? – шепотом поинтересовался он, придвигая к себе деревянный мольберт.

– Она здесь, – раздался голос преподавательницы у него за спиной. – Пришла за пять минут до тебя.

– Доброе утро, – смущенно поздоровался Тимофей. – Извините. Вчера меня поздно отпустила полиция…

– Да, я в курсе. Ужасная трагедия, – покачала головой Прасковья Игоревна, подходя к Звереву. Она была в длинном свободном платье, расписанном огромными красными и желтыми розами. Ее густые рыжие волосы удерживал ободок-веночек из белых и зеленых цветков. – Но вы не беспокойтесь, полиция разберется в этом происшествии и найдет виновных. А пока рисуем!

– Что рисуем? – поинтересовался Тимофей, потянувшись за карандашом.

– Меня, дубина! – последовал ответ из центра студии.

Там, на высоком стуле, с крайне недовольным видом сидел Сергей Бельцев. В студии послышались тихие смешки.

– Тогда можно особо не напрягаться, – выдохнул Тимофей.

Смех зазвучал громче. Бельцев стал мрачнее тучи.

– Хватит ржать, – буркнул он. – В следующий раз уже не я буду сидеть на этом стуле. Вот тогда и похохочем.

– Портретная живопись. – Прасковья Игоревна подняла указательный палец к потолку. – Это совсем не смешно! Хотите получить хорошую оценку по моему предмету? Рисуйте.

– И зачем нам живопись? – пропыхтела Женя Степанова, энергично орудуя карандашом. – Особенно после того, как сенсэй Канто заставляет нас драться деревянными палками.

– Рисование учит студентов усидчивости и способности расслабляться, – пояснила учительница. – У нас в академии все продумано.

– Как искусство каллиграфии у японцев? – догадалась Луиза.

– Вроде того, – кивнула Прасковья Игоревна, прохаживаясь между мольбертами. – А потому покажите мне, кто на что способен, и, возможно, я соглашусь с тем, что вы не такие уж пропащие души.

– А вы считаете нас пропащими? – удивленно переспросила Алиса Василисина.

– Если честно, в том, что касается моего предмета, я давно уже мысленно разделила вас на три категории. Это относится ко всем ученикам академии, независимо от групп и вашей специализации. «Бестолковые», «многообещающие» и «совсем пропащие».

– А можно подробнее? – заинтересованно поднял голову Антон Седачев.

Милана Поветруля раздраженно закатила глаза к потолку.

– Нельзя, – отрезала Прасковья Игоревна. – Хотя ты, Седачев, у меня относишься к совсем пропащим. Хоть тебе кол на голове теши, а толку никакого не будет.

Седачев шумно засопел. Все снова захихикали, но смех быстро оборвался. Видимо, студенты вспомнили о вчерашнем происшествии. Тут отворилась входная дверь, и в студию зашла директриса. Учащиеся дружно вскинули на нее глаза.

– Ребята, у меня для вас важное объявление, – произнесла Елена Федоровна, плотно прикрыв дверь за собой. – Все вы знаете о том, что случилось с Леной Симбирцевой. Дело расследует полиция, сегодня представители приедут в нашу академию и, скорее всего, снова начнут задавать вам разные вопросы. Сразу предупреждаю: местная полиция, как и многие жители Клыково, ничего не знает о Первородных и наших внутренних делах. Все беседы с господином Мезенцевым, расследующим это ужасное происшествие, будут проходить в моем присутствии либо в присутствии Ларисы Аркадьевны. Наедине с полицией старайтесь не общаться! Возможно, кого-то из вас мы будем вызывать во время занятий. Приходите быстро и заранее тщательно подумайте о том, что будете говорить следователю. Все понятно?

– Все, – в один голос ответили присутствующие.

Директриса молча кивнула и удалилась. Остаток урока прошел в полной тишине.

Художник из Тимофея был никудышный. К окончанию занятия, когда все остальные ученики уже разошлись, он кое-как изобразил на бумаге нечто, отдаленно напоминающе картофелину с руками, ногами и головой, а затем сдал рисунок учителю.

– Надеюсь, сражаться ты будешь лучше, чем рисовать, – хмыкнула Прасковья Игоревна, так и этак крутя перед собой рисунок.

– Кажется, я догадываюсь, к какой категории вы меня отнесли, – угрюмо кивнул Тимофей. – «Совсем пропащие»?

– Возможно, специально для тебя я введу четвертую категорию, – последовал ответ. – «Ниже плинтуса».

Зверев скорчил недовольную мину. Но, надо отдать ей должное, Прасковья Игоревна, разглядывая его художества, хохотала не слишком громко, а потом просто приказала ему топать отсюда. Что Тимофей и сделал с превеликим удовольствием.

5. Трое из рода ведьм

Полицейские действительно появились в академии сразу после обеда. – На манеже все те же, – отметила Алиса, едва их увидев.

Владимир Мезенцев и его помощник Виктор начали с того, что обыскали комнату, в которой жили погибшая и две ее подруги Татьяна Купала и Алика Миронова. Девушек предупредили заранее, поэтому они успели спрятать различные ритуальные и магические приспособления в кладовке общежития. Полицийские не увидели ни черных свечей, ни медного котла, ни костяных амулетов. Зато они изъяли планшет, записные книжки, кое-что из личных вещей Симбирцевой. А еще – небольшой позолоченный ключ с брелком из оргстекла. Виктор обнаружил его в кармане ветровки погибшей.

– От чего этот ключ? – спросил шериф у Алики.

Та озадаченно взглянула на Татьяну. Девушки одновременно покачали головами.

– Впервые его вижу, – сказала Миронова. – У нас в общежитии нет шкафов, к которым он подошел бы.

Мезенцев бережно опустил ключ в пластиковый пакетик и включил в список других улик. Затем начались допросы в кабинете директрисы. То и дело вызывали студентов, которые были знакомы с Симбирцевой лучше других, а также тех, кто присутствовал вчера на мероприятии в музее. Тимофей нутром чуял, что и его вскоре пригласят для разговора.