Кое-что о любви

Нет, лучше в дальнейшем не попадать к нему в руки и помнить, что, леди она или не леди, у неё есть сердце, которое может разбиться так же легко, как и любое другое.

– Да, Седжуик, я уверена.

– Согласен. – Пришла его очередь вздохнуть. – Вы правы, так будет лучше.

– Да, лучше. – Эммелин посмотрела на свои пальцы, все ещё лежавшие на его рукаве, быстро убрала руку и отошла от Седжуика.

«Конечно, избежать таких прикосновений будет нетрудно, – убеждала себя Эммелин. – Слишком много поставлено на кон, чтобы быть такой беспечной». Но всё же ставки так или иначе меняются; после поцелуя в экипаже пришла долгая ночь, и все между ней и Седжуиком изменилось. С её стороны было бы глупо продолжать говорить себе, что ей будет легко избегать его, легко не обращать внимания на протест своего сердца.

– Вы так и не сказали, что делали здесь. – Эммелин поспешила сменить тему, разорвать связи, которые, казалось, соединяли их друг с другом вопреки всем стараниям не признавать этого.

– Я просматривал счета. – Алекс кивком указал на открытые книги на столе. – Но, честно говоря, – он улыбнулся, – я велел Симмонсу объявить, что я бодрствовал у вашей постели в знак признания вашей храбрости и стойкости перед лицом суровых испытаний прошлой ночи.

Его искусство увиливать от прямого ответа все больше совершенствовалось.

– Когда вы давали такое объяснение, вы имели в виду роды леди Роулинз или приём у леди Оксли? – в свою очередь, улыбнулась Эммелин.

Они рассмеялись и в мгновение снова оказались на том опасном, зыбком месте, которое обладало силой подталкивать их друг к другу, невзирая на их клятвы. Но к счастью, раздался тихий стук в дверь.

– Да, – откликнулся Седжуик и, по мнению Эммелин, слишком быстро повернулся к двери.

– Милорд? – обратился к нему с порога Симмонс. – В бальном зале недоразумение, которое требует немедленного внимания леди Седжуик.

– О Боже! – Эммелин снова взглянула на часы. – Уже должен прийти декоратор. Боюсь, он и синьор Донати не могут сойтись во мнениях.

Глядя ей вслед, Алекс глубоко вздохнул.

– Могу я предположить, что леди Седжуик пробудет здесь ещё какое-то время? – осторожно спросил Симмонс.

– Да, две недели.

– Рад слышать это, милорд.

– У вас есть ещё что-то? – Алекс подозревал, что настоящая причина появления дворецкого, вероятно, в том, чтобы выступить в защиту Эммелин.

– Увы, да. Мистер Денфорд настойчиво требует встречи с вами. У него ерть какое-то дело, которое он хотел бы обсудить, и ещё он хочет передать жалобы миссис Денфорд.

– Проклятая пара, мне следует выгнать вон их обоих, – пробормотал Алекс.

– Не сомневаюсь, миссис Симмонс и горничные будут более чем счастливы помочь им уложить вещи, – промолвил дворецкий.

Алекс мог представить себе, что соберутся все слуги, чтобы помочь выставить на улицу Хьюберта и леди Лилит.

– К сожалению, мы не можем этого сделать. Не пойму, почему они не останавливаются у Оксли. Он им тоже родственник и, я бы сказал, более близкий.

– Я думаю, здесь лучше кормят, – предположил Симмонс. Против этого Алекс ничего не мог возразить, так как лишь накануне вечером обедал у Оксли. Возможно, женитьба на наследнице улучшит меню в доме Оксли.

– Милорд, могу я предложить, как вам провести остаток дня, чтобы не встречаться с миссис Денфорд?

– Конечно же, да, мой друг. Выручите меня.

– Думаю, если у вас уже есть какая-то договорённость, вы могли бы отделаться от мистера Денфорда.

– Какая же, например? – Алекс не сомневался, что у его хитроумного дворецкого есть на уме план.

– Возможно, это пикник, милорд. С её милостью. Мне кажется, она любит бывать на природе. Пикник помог бы вам обоим уйти из дома, и её милость не попала бы под руку миссис Денфорд.

Пикник? Он со времён юности не был на пикнике, но воспоминания об этом отдыхе до сих пор согревали сердце Алекса.

– Превосходное предложение, Симмонс. – Сказав это, Алекс понял, что не следовало проявлять такой энтузиазм, поскольку это лишь воодушевит Симмонса продолжать сводничество, и поспешил добавить: – Если только для того, чтобы удержать леди Седжуик и леди Лилит от рукопашной.

– О, безусловно, милорд, – согласился Симмонс.

– Много времени потребуется, чтобы собрать всё необходимое? – Алекс готов был поспорить, что дворецкий уже распорядился приготовить экипаж, что корзина уже наполнена богатыми угощениями для пикника и оставшееся от его деда военное снаряжение привязано к запяткам фаэтона.

– Совсем немного, милорд, – успокоил его Симмонс. – По правде говоря, главный повар Тоттли сегодня утром принёс огромное количество провизии в благодарность за помощь, оказанную леди Седжуик. – После секундной паузы он спросил: – Правда, что её милость спасла жизнь леди Роулинз?

– Да, по мнению акушерки, – кивнул Алекс.

– Я так и подумал, – просиял Симмонс. – Особенно когда узнал имя ребёнка. Должен сказать вам, что все слуги страшно горды.

– Не забывайте, Симмонс, она остаётся с нами на две недели. – Несмотря на своё отношение к событиям, Алекс постарался умерить восторженное отношение дворецкого к Эммелин.

Симмонс сжал губы и промолчал.

– Так нужно, – сказал Алекс.

– Не понимаю почему…

– Симмонс, – покачал головой Алекс, – к сожалению, это необходимо.

Чуть больше двух недель, и тогда Седжуик вряд ли сумеет вычеркнуть её из своей жизни – и из своего сердца.

– Как скажете, милорд. – Поклонившись, Симмонс пошёл к двери. – Я немедленно займусь вашим поручением. А леди Седжуик? – спросил он, остановившись на пороге. – Должен я доложить ей о ваших желаниях?

– Нет. Я сам скажу ей.

– Да, милорд, – кивнул дворецкий.

– Симмонс, откуда вы знаете, что Эммелин любит природу?

– Нужно чуть-чуть внимательнее присмотреться к дому, чтобы понять это, – улыбнулся Симмонс.

Пока Алекс спускался по лестнице вслед за дворецким и шёл к бальному залу, он снова обратил внимание на перемены в доме и увидел то, что Симмонс считал очевидным: цвета, которые выбрала Эммелин, – густой голубой, как июньское небо; светло-жёлтый нежных примул; зелёный всех оттенков – от первой весенней листвы до яркого сочного цвета буйного лета. Она отказалась от блеска позолоты, от тёмно-красных тонов, от ненатуральности города, желая превратить дом на Ганновер-сквер в пасторальный оазис.