Кофе для чайников

— Да, пап, — ответил молодой голос откуда-то сверху. — Я сейчас въеду в туннель.

— Хорошо, сынок. Перезвони сразу, как из него выедешь.

— Она не настоящая, — повторил Бодя, обращаясь уже к Катюшину. — Но очень похоже, правда?

Жора кивнул.

Но Бодю этот кивок не заинтересовал. Он вышел из-за стола и встал напротив Жоры, расставив ноги в стороны и положив руки на пояс. Приняв эту позу, глава концерна стал выполнять упражнение по вращению тазом. При этом он рассматривал Жору ясным немигающим взглядом своих больших карих глаз. Этот взгляд не буравил, не давил, не гипнотизировал. Он всего лишь проникал сквозь кости лицевого черепа Жоры Катюшина внутрь его головы, проходил через все мозговые и прочие вещества, достигал костей затылка и как эхолот возвращался обратно к Боде в зрачки.

В ходе сканирования, длившегося минуты полторы, не больше, глава концерна не задавал Жоре никаких вопросов, которые тот ожидал услышать: когда и что тот закончил, какие офисные программы знает, командный ли он игрок или же сотрудник-звезда, хочет ли он поступить на МБА, кого считает автором лучшего в мире учебника по маркетингу, как собирается поднять стоимость акций компании на IPO и какой представляет себе свою карьеру через пять лет. Весьма вероятно, что всё это он видел и так.

Алибаев даже не потребовал отдать ему доказательство, в виде файла записанное на всю ту же флэшку, лежавшую во всё том же правом кармане всё тех же Жориных штанов, и предоставить какие-либо пояснения по поводу всего произошедшего.

Закончив упражнение с тазом, Бодя отвёл взгляд (хотя, точнее было бы сказать, что он его выключил) и вернулся к своему столу.

— Так, значит, обычно ты тоже обедаешь в «Мон Бижу»? — спросил он затем.

Слово «да» застряло у Жоры в горле, где-то на полпути к губам, и ему пришлось кашлянуть.

— Место неплохое, — заметил президент. — Для провинции. Форель под белым вином, правда, готовить они ещё не научились.

Откуда-то сверху раздался мелодичный звонок. Бодя включил свой взгляд и вновь обратил его на Жору. На этот раз на лице главы концерна засветилась извинительная улыбка: типа, с удовольствием поболтал бы с тобой ещё, но сам слышишь — звонят.

Жора понял, что это всё, прощально кашлянул и попятился к двери.

— Где ты едешь, сынок? — услышал он, покидая кабинет Боди.

— Мимо булочной, пап, — ответил отцу юный голос.

— Что-то ты дышишь слишком тяжело. Устал? Почему?

— Не знаю, пап. Я этого не чувствую.

— Как доедешь, проверь давление в переднем колесе. Мне кажется, сегодня ты перенапрягаешься.

— Пап, я хотел тебя попросить. 

— Да, сынок.

— Можно я куплю себе немного «ДжиПи» или «Хекманн»?

— Зачем?

— Я хочу попробовать, пап. В «Икономист» вчера написали, что фармбизнес резко пошёл вверх, ну, вот, я и подумал…

— Ты помнишь правила? Кто просыпается последним? «Бык» или «медведь»?

— Последним просыпается «свинья», пап. То есть, неквалифицированный инвестор.

— Правильно. Сынок, при всём уважении, на данный момент, ты — не квалифицированный инвестор. Думай об учёбе, а не об акциях. Сейчас это важнее.

— Пап, а кто же тогда просыпается первым? Тот, кто первым обо всём узнает?

— Обычно первым просыпается тот, кто делает само дело, а не тот, кто об этом деле узнаёт. Тот, кто делает дело, вообще никогда не спит. В этом смысле ему даже незачем просыпаться.

— Как это понять, пап?

— Ну, вот тебе свежий пример. Несколько дней назад я работал над одним проектом в Средней Азии. Сделка могла быть интересной, но выяснились кое-какие ненужные мне политико-экологические сложности. Поэтому я решил заморозить проект. Но у меня возникла идея поиметь свой отказ. И я, через своего доверенного человека, слил информацию о проекте партнерам. Как будто бы я всё же собираюсь провернуть эту сделку. Данные, которые им слили, не полны. Мы им намеренно не довели об объекте кое-каких принципиальных мелочей. Они так и не узнали о нём самого главного. Но, однако, решили меня, типа, опередить. Весь мой расчёт был на их торопливую жадность и на личную неприязнь ко мне. Ну, да Бог с ним. Итог затеи стал известен час назад: они покупают этот азиатский актив втридорога. Плюс ещё столько же потеряют, пока прочухают, что у них в руках. Я вёл дело от и до, я полностью управлял этим процессом. А любой посторонний человек, в руки которого эта информация попала бы, полной картины не видит. Он по-настоящему даже не понимает, что с ней делать, какова её истинная цена, для чего она нужна и т. д. Понимаешь, это как если лимонка попадает в руки обезьяны. Она её повертит-повертит, да и взорвёт. У себя в руках. При этом испачкает окружающих своими мозгами. Неприятно, правда?

— Очень неприятно, пап.

— Тебе не понравилась эта метафора, сынок? Хорошо, пусть не лимонка для обезьяны. Пусть будет, ну, я не знаю, кофе, что ли. Кофе для чайников, например. Сам посуди, зачем чайнику кофе? Чайнику нужен чай. А если ты собрался пить кофе — заведи машинку для приготовления эспрессо или хотя бы турку. Понимаешь, сынок?

— Да, пап. Кофе для чайников. Я это запомню.

— Сколько тебе ещё до дома?

— Я почти на месте, пап.

— Ну, тогда, всё. Пока. Посмотри переднее колесо. И перезвони мне сразу после душа.

— Я не смогу, пап. Придёт миссис Дикс.

— А, окей. Тогда созвонимся вечером. Подтяни португальский, сынок. Это сейчас очень важно. Миссис Дикс на тебя жалуется.

— Хорошо, пап. Пока! Я тебя люблю.

— Я тебя тоже, малыш.

* * *

«… и, таким образом, за отчётный период лояльность сотрудников компании выросла на целых 14,7%.

Эксперты связывают это, прежде всего, с внедрением систем управления качеством и электронного документооборота, а также увеличением объёма соцпакета и введением ряда других бенефитов. Кроме того…».

— Стёпа, тебя можно отвлечь? Шеф-редактор корпоративного журнала «За «АРАЛ»!» перевёл взгляд с монитора на источник только что прозвучавшего обращения. Перед его столом стояли секретарша шефини и незнакомая девушка лет двадцати пяти, полная, невысокая брюнетка, в очках с круглыми стёклами и с приятной улыбкой на лице. На груди её висел большой профессиональный фотоаппарат «Практика» с мощным телеобъективом.

— Стёпа? — повторила секретарша. — Ты с нами?

— Да-да! — на секунду с усилием зажмурившись ответил Степан. — Извините, но я весь был в новом номере журнала. Скоро дедлайн, а работы — завал. Слушаю!

— Вот это, — представила секретарша. — Вилина. Она — корреспондент издания «Арх-Идея». Знаешь, наверное? Пишет статью о нашем небоскрёбе. В принципе, всё уже готово. Но Вероника Андреевна сказала, чтобы ты с ней тоже побеседовал. Как коллега с коллегой.

— А безопасники?

— Всё согласовано. И фотографии, в том числе. Ну, я вас оставляю!

Стёпа изобразил на лице дружелюбие и предложил корреспондентше присесть.

— Фотографии вот, — она сразу перешла к делу и выложила перед шеф-редактором несколько снимков. — Собственно, это будет не статья, а просто, такая иллюстрированная информационная справка о здании, ну, там, год постройки, высота в метрах, авторы проекта, бла-бла-бла, и плюс изобразительный ряд с соответствующими подписями. Вид с крыши. Вертолётная площадка. Вид снизу. Окружающий квартал. Так сказать, столкновение, контраст старого и нового. Холл первого этажа. Зимний сад. Конференц-зал. Атриум. Ну, и, наконец, ваш знаменитый тридцатиэтажный пожарно-лестничный пролёт. С «колодцем» посередине. По-моему, просто идеальное место для самоубийства! — хохотнув протараторила Вилина.

Стёпа сглотнул набежавшую в рот слюну.

— Как странно, что вы об этом сказали, — промолвил он.

— Почему? — удивилась корреспондентша.

— У нас тут парень один, — Стёпа кашлянул. — Намедни сюда и сиганул.

Глаза корреспондентши, и так помещённые в круглые очёчные рамочки стали круглыми ещё больше.

— Вы его знали? — спросила она испуганно.

— Да как сказать? Он, в общем-то, и проработал у нас недолго. Успел только свой день рождения отметить.

— Кошмар какой! Как же он до этого дошёл?