Кофейная горечь

— Значит, водитель?

Миссис О'Бёрн выронила веер.

Лайзо медленно и как-то по-особенному грациозно опустился у ее ног и подал ей безделушку — не вставая, глядя снизу вверх и все так же таинственно улыбаясь.

Миссис О'Бёрн расцвела смущенным румянцем и приняла веер из рук Лайзо.

В тот миг, когда пальцы их случайно — конечно, случайно! — соприкоснулись, я поняла, что эта женщина будем моим врагом. Неважно, почему. Без причин. Просто она скверная. Ясно, как день!

— Что ж, миссис О'Бёрн, не будем задерживать мистера Маноле, — негромко произнесла я, чувствуя, как улыбка моя каменеет. — Он, полагаю, всего лишь хотел уточнить, куда можно поставить автомобиль, чтобы тот не нагрелся от солнца. Верно? — обернулась я к Лайзо.

Тот в ответ склонился уважительно, однако ни на градус ниже положенного. А перед этой Урсулой на колени встал! Всего лишь веер подавал, конечно, но какая разница?

— Все так, леди. Где мне следует ожидать вас и мистера Норманна? В автомобиле?

Я хотела было кивнуть, но вдова опередила меня с ответом и резким взмахом руки подозвала женщину-дворецкого:

— Нет, зачем же! Жанетта, свет мой, покажи мистеру Маноле, — фамилия Лайзо словно растаяла у нее на языке нежным ломтиком шоколада, — ту площадку за домом, где раньше стояли телеги. Чего-чего, а тени там уж точно хватит. А потом проводи его… в библиотеку. Вдруг чаепитие затянется? — томно опустила вдовушка угольно-черные ресницы.

Водителя — и в библиотеку? Я поняла бы еще, если на кухню, слуги друг друга часто подкармливают, но что делать этому мошеннику в библиотеке? Высматривать, какую безделушку стащить, пока хозяйка не смотрит? А мне потом — краснеть за него? Возмущение так сковало язык, что я даже возразить ничего не смогла, когда Жанетта, похожая на закопченную кочергу, увела моего водителя. Да и что можно было сказать, чтобы не уронить достоинство и не выглядеть пустой склочницей!

— Виржиния-Виржиния, что за тон, что за взгляды? — еле слышно шепнул мне Эллис, когда мы следовали за миссис О'Бёрн в столовую. На губах у детектива играла двусмысленная улыбка. — Как будто ледяной водой поливаете! Честно, у меня даже колени подгибаться стали — представляю, что почувствовала эта бедная ворона!

— Ворона? — я тихо фыркнула. Суетливая вдовушка и впрямь напоминала немного шумную, неопрятную птицу. Только, скорее, не серую ворону, а грача. — Пожалуй. Платье у нее отвратительное! Портит фигуру.

Эллис усмехнулся.

— Даже боюсь напоминать вам, леди, что в первую нашу встречу вы одевались точь-в-точь, хозяйка этого дома.

Я поджала губы и ускорила шаг, нагоняя миссис О'Бёрн. Эллис, кажется, с трудом сдерживал смех.

Предатель.

— Миссис О'Бёрн, позвольте выразить восхищение вашим тонким вкусом, — прощебетала я, поравнявшись с хозяйкой, отдающей последние указания служанке. На сей раз девушка, к счастью, была в самом обыкновенном платье — правда, в зеленом, а не традиционно черном или коричневом, но это уже мелочи. — Дом отделан изнутри просто изумительно. Особенно впечатляют витражи в верхней части окон… Такой насыщенный синий цвет — и золото.

— Ах, признаться, эти витражи остались от прежних хозяев, — польщенно улыбнулась вдовушка, и на щеках у нее заиграли премилые ямочки. Просто невинное дитя! — И уже все прочее, от мебели до салфеток, пришлось подбирать под них. Утомительное занятие, скажу я вам… спасибо, Маргарет, не забудь про печенье из топленого молока! — крикнула она вдогонку служанке и с энтузиазмом обернулась ко мне: — Милая девушка, правда? Я буквально вырвала ее из ужасной, ужасной семьи! Там ей запрещали ходить по улице в одиночестве, а вещи заставляли носить сплошь серые!

— В таком случае вы действительно оказали ей неоценимую помощь, — со всей возможной серьезностью кивнула я. Эллис шел, отставая от нас на полшага, смотрел с любопытством, но в беседу пока не вмешивался. — Но как, позвольте спросить, вы вообще узнали о бедственном положении этой девушки?

Миссис О'Бёрн словно только того и ждала.

— О, это просто! — расцвела она. — В Бромли я состою в клубе мисс Ширман. Мы боремся за права всех угнетенных женщин, и я секретарь.

— Правда? Никогда не слышала о таком клубе.

Эллис пробормотал себе под нос что-то вроде «одна из этих сумасшедших ширманок», но миссис О'Бёрн, к счастью, ничего не расслышала.

— О, уверяю, нас ждут грандиозные успехи! Мисс Ширман говорит, что к следующему лету мы добьемся того, что женщинам разрешат голосовать!

— Так позвольте, такой закон Парламент принял еще в прошлом году, — вмешался наконец Эллис, не выдержав. Вдовушка беспомощно вздернула бровки:

— Правда?

— Конечно. С возрастным цензом в тридцать лет и с имущественным — нужен постоянный доход не менее пятисот хайрейнов в год, — педантично уточнил детектив. Вдова огорченно всплеснула руками:

— Значит, бедняжка Маргарет не смогла бы голосовать?

— Можно подумать, что «бедняжка Маргарет» в состоянии решить, следует ли нашей стране вмешиваться с вооруженный конфликт с Алманией! — фыркнул он без всякого почтения. — Или она способна рассудить, например, какой прок будет от принятия нового закона о налогах?

Миссис О'Бёрн растерялась.

— Нет, но…

— А раз нет, то она проголосует либо так, как ей посоветует старший — муж, отец, брат, либо просто случайным образом. И от того, и от другого проку с ноготок, а вреда может быть много, — нелюбезно перебил хозяйку Эллис и заключил цинично: — Если нет своего мнения, то лучше уж вовсе помолчать. А говорливые глупцы всегда будут всего лишь орудием в руках умного манипулятора.

— Какие неприятные, дурные вещи вы говорите! — возмутилась вдова, и голос ее зазвенел от возмущения. Однако она быстро справилась с собою и добавила, пустовато и премило улыбнувшись: — Ах, вы же мужчина, разве вы можете сказать иное? Разве вы можете допустить даже мысль о том, чтобы женщина имела некие права?

Прежде, чем легкая неловкость переросла в напряжение, я вмешалась и незаметно оттеснила Эллиса от миссис О'Бёрн. Соблазн остаться в стороне и посмотреть, как детектив будет насмехаться над этой вороной, был так велик! Жаль, что некому оценить мой благородный, полный самоотречения поступок.

— Да, разумеется, мистер Норманн говорит так лишь в силу своего воспитания и происхождения. Но не стоит ли нам оставить скучные политические темы? Миссис О'Бёрн, вы ведь недавно переехали в наши края? Как вы находите Тайни Грин?

К счастью, беседа свернула в безопасное русло — вдова с удовольствием подхватила тему и принялась нахваливать красоты речной долины. Детектив же в это время посматривал на меня с таким снисходительно-удовлетворенным выражением, что это невольно пробуждало подозрения: не нарочно ли он стал обижать миссис О'Бёрн, чтобы я вынуждена была забыть временно о неприязни к ней и встать на ее защиту? Кто знает. Эллис, увы, легко мог поступить так, да еще при этом не чувствовать себя виноватым, а напротив, считать, что он действовал исключительно во благо.

Свое, разумеется.

После второй чашки чая и хорошей порции домашнего печенья хозяйка дома разговорилась. Оказалось, что она переехала в особняк Флор меньше года назад, в связи со смертью мужа. Мистер О'Бёрн был старше своей прелестной женушки на сорок лет и скончался прошлой весной от легочной болезни. Согласно условиям завещания, состояние покойного могло перейти к Урсуле только по истечении четырех лет, которые она должна была провести в трауре, скорбя по безвременно почившему супругу. Номинально следил за исполнением условий адвокат, но куда большую опасность для молодой вдовы представляла двоюродная сестра мистера О'Бёрна, мисс Пимпл. Чтобы умаслить ее, Урсула и вступила в клуб борцов за права женщин — мисс Пимпл водила дружбу с его основательницей, такой же язвительной старой девой.