Кофейный роман

Закревский завис. В который раз. То, что Каргин хочет ее вернуть, это он понимал, но после представления в суде, которое не санкционировал с собственным адвокатом…

— Как вы себе это представляете юридически? — попытался он включить профи. — Это только от вас двоих зависит. Если она согласится, и если вы ей достаточно доверяете.

— Да черта с два я ей доверяю! — рявкнул Каргин. — Я хочу ее купить. Она уже однажды продалась мне, когда выходила замуж никому не нужной официанткой без образования и связей в девятнадцать лет. А потом меня оказалось слишком мало для нее. И ценовая политика перестала ее устраивать. Но она всегда продавалась. Всегда.

— Ммм… — протянул Слава. — То есть это не она вызывала девочек своим любовникам, а они ей платили за услуги? Что-то новенькое.

— Я не об этом! Она патологически зависима от секса. Несмотря на физическое здоровье, я перестал ее удовлетворять. Возраст, как ни крути, сказывается. Она ищет приключений на стороне. Все, что мне надо, это чтобы она вернулась назад. И я готов компенсировать материально ее отказ от…

— Зачем? — живо спросил Закревский.

Каргин дернулся. И наклонился через стол.

— Потому что я патологически зависим от нее. Я пробовал по-другому. Я не святой, вы и сами знаете. Но мне нужна она. Только она, понимаете?

— Вы считаете возможным обсуждать это со мной?

— Я считаю возможным обсуждать это со своим врачом и со своим адвокатом. Духовника у меня нет — я атеист.

Закревский молча кивнул и выжидающе уставился на Каргина. Тот снова поправил галстук.

— Вера избалована и совершенно не способна к самостоятельной жизни. Произошедшее на последнем заседании должно было вправить ей мозги хотя бы частично. Мне нужно ее дожать, понимаете? Звоните ее девчонке, назначайте встречу. Я хочу, чтобы у нее вариантов не было, кроме как явиться.

— Мы — не отделение милиции, — медленно ответил Слава. — А она — не преступница. И ничего никому не должна. Вам бы попробовать это усвоить.

— Должна, должна. Она сама отлично понимает, что либо так, либо совсем ничего не получит. Не такая уже Вера и дура.

Закревский прищурился и усмехнулся одним уголком губ. Почему-то именно теперь ему сделалось смешно. Смотреть на Каргина было забавно. Про патологии слушать — тем более. Ввиду того, что именно патология у него самого, по всей видимости, и развивается. Или уже развилась, черт его разберешь. Может быть, ты, Закревский, свой собственный портрет сейчас наблюдаешь?

— Если она не дура, то за квартиру она вполне может побороться, — заговорил он. — С машиной и компенсацией за моральный ущерб — голяк, конечно. Но квартира не безнадежна. Будь я ее юристом, посоветовал бы.

— Но вы мой юрист. Потому посоветуйте ей явиться на встречу. На личную она идти побоится.

— Почему же? — живо отозвался Закревский.

— Потому что не дура. И прекрасно знает, что окажется разложенной на диване раньше, чем пискнуть успеет. Я всего лишь хочу ее обезопасить. Затем что люблю.

После этого в высшей степени странного визита все, что оставалось Закревскому, это попросить Саньку связаться с Самородовой и попробовать договориться о встрече.

Больше он уже ничего не мог. Ни делать, ни думать.

Он натянул пальто и отправился в кофейню. Место встречи изменить нельзя, твою мать! И пофигу, что еще только одиннадцать утра.

Ровно в полдень Вероника Каргина толкнула дверь кафе и продефилировала к столику у окна, за которым сидел Закревский. Молча присела напротив. Но ненадолго. Пару минут Закревский просто смотрел на нее, будто не видел не пару дней, а по меньшей мере, год. Потом достал из бумажника деньги, положил их возле своей чашки. Встал из-за стола, взял ее за руку и повел к машине.

Удобно расположившись на сиденье, Каргина распахнула шубу, явив взору адвоката не только округлые коленки, обтянутые чулками, но и прихотливые кружева, достаточно видные из-под того, что могло бы называться юбкой, если бы хоть что-нибудь прикрывало. Она равнодушно наблюдала людей за окном, убивая время короткого пути в гостиницу.

Он разочаровал ее. Смотрел на дорогу, вцепившись руль. И молча сопел носом. По всей видимости, начинал простужаться. В гостинице вместо того, чтобы вести ее к ресепшену и спрашивать ключи от номера, бронь на который была продлена им до конца февраля, едва вошли, потащил ее к гардеробу, заставил снять шубу и направился в ресторан. Руки ее не выпускал. Держал так крепко, как только мог, чтобы не причинить ей боль.

— Где сядем? — спросил он, указывая на полупустой в это время зал.

— Без разницы, — ответила она, — все столы одинаковые.

И все мужики — это отчетливо прозвучало в его голове.

Они прошли к столику в дальнем углу. Возле дурацкой огромной пальмы в кадке. Он подвинул стул, помог ей сесть. Сам сел напротив, наплевав на жуткое желание придвинуться к ней, чтобы иметь «доступ к телу».

Подбежавшему официанту брякнул: «Виски. Бутылку».

А потом снова обратился к ней:

— Ты?

— Кофе.

Он поднял голову к официанту и повторил:

— Кофе и виски, — повернулся к Нике: — Если что — тебе плесну.

— Спасибо.

Официант ушел. Закревский откинулся на спинку стула, оказавшись будто бы еще дальше от Ники. Снова смотрел на нее. Так же. Словно не видел бесконечно давно. А потом сообщил:

— У меня был твой Каргин с утра. Мириться хочет.

— Это его проблемы, — равнодушно ответила Вероника.

— Твои тоже. Он же с тобой мириться хочет. Предлагает квартиру, машину и полцарства в придачу. Лишь бы вернулась. Ну и бросила дурную привычку трахаться с кем попало.

— Да? — Каргина чуть двинула бровью. — Ну пусть предлагает. И полный список того, что входит в полцарства.

Уголок его рта дернулся, но темный взгляд сделался непроницаемым.

— Ок. Моя помощница звонит Самородовой. Так что назначай время. И главное — не продешеви, Ника.

— Обязательно воспользуюсь твоим советом и внимательно изучу каждый пункт его предложения. Особенно с точки зрения цены.

Принесли заказ. Перед ней поставили чашку. Перед ним стакан. Официант открыл бутылку и налил виски. После чего удалился. Закревский некоторое время смотрел — теперь уже на поверхность жидкости, а не на Нику. А потом решился:

— Самородова говорила тебе про квартиру? В смысле… возможны варианты… Черт, Ника, говорила она или нет?

— Допустим.

Он кивнул. Отпил из стакана. Пригладил усы. Заставил себя не придвигать стул.

— Ну, значит, за наводку спасибо не скажешь.

— Что тебе с моего спасибо? — спросила Вероника, отодвинув от себя чашку с кофе.

— Моральное удовлетворение от собственного благородства. Будешь? — он кивнул на бутылку.

— Нет, — она отрицательно качнула головой. — Но могу сказать спасибо. Просто так. Мне не жалко.