Когда бессилен закон

Это не просто обычная мера предосторожности. В Техасе это установлено законом. Если обвинение основывается на показаниях соучастника, эти показания должны быть подкреплены доказательством участия обвиняемого в данном преступлении.

Фрэнк отбарабанил:

— Мы имеем показания доктора насчет документов. Есть свидетельство кассира ресторана, который помнит, как Клайд Малиш завтракал в то утро вместе с Джесси.

— Могу представить, во что превратит его Джо Уайт на перекрестном допросе. Что еще?

— Мы имеем... ох!

— Самая веская улика, — напомнила ему Мерилин. — Некоторые вещи, похищенные при ограблении, некоторые были обнаружены в здании, принадлежащем Малишу.

— Вот это уже куда ни шло! Во всяком случае звучит неплохо. Что у нас есть, чтобы доказать, что это здание принадлежит ему? Документ?

— Документы слишком запутаны всякими посредническими контрактами и закладными по найму. Но у нас имеется арендное соглашение с подписью Малиша.

Я откровенно поморщился.

— Здание кто-то арендовал?

— Да, но Малиш имел право доступа. Это один из складов самообслуживания, и у Малиша имелись ключи от некоторых его отделений.

Я сидел молча, делая вид, что обдумываю все это. Я дал им возможность понаблюдать за мной.

— Словом, у вас есть следующее, — в конце концов заключил я. Я уже большее не говорил «мы». — У вас имеются Малиш и Джесси — рецидивист и исправившийся наркоман, который, возможно, скажет что-то из того, что было предложено ему полицейскими, дабы он не угодил в тюрьму в третий раз за свою короткую жизнь. Вы имеете доказательство, что оба они однажды утром оказались в одном ресторане, и Малиш сказал Джесси два слова по пути к выходу. У вас есть заявление жертвы ограбления, где говорится о пропаже документов, которые нужны были Малишу, но самих этих документов у вас нет. Вы имеете свидетеля, отдавшего эти бумаги — нет, какие-то бумаги, потому что их содержания он не знает, — кому-то другому, но не Малишу. И последнее: у вас есть некоторые из похищенных вещей, обнаруженных в здании, которое, возможно, принадлежит Малишу, но арендовано кем-то другим. Я ничего не пропустил? В таком ли состоянии находилось дело, когда я собирался вести его? Не потеряли мы какого-то свидетеля или что-то еще?

— Вы же знаете, какая здесь ситуация, Марк, — сказал Фрэнк с пылом продавца, опускающего последние ставни на окнах. — Он же не вел ежедневных записей всего этого дерьма. Похоже, это первый случай за последние десять лет, когда Клайд Малиш подошел так близко к статье за соучастие в уличном преступлении. Конечно, он побеспокоился о защите. Присяжные поймут это. Мы знаем, что именно должны доказать. Если все это лишь совпадения, то этих совпадений слишком много, чтобы он сумел найти всему объяснение.

— Может быть.

— Кроме того, мы получше подготовим к завтрашнему дню Джесси. Джо Уайт не сможет подлавливать его так, как это только что проделали вы. Он не так хорош в перекрестном.

— Не обманывайся, — сказал я. — Джо, конечно, не самый большой мастер своего дела, но очевидное он видит.

— К тому же... гм... — Фрэнк смутился. — Не хочу вас обидеть, но кое-что из того, о чем вы спрашивали, можно было опротестовать. Мы могли бы воздержаться от ответов.

— Однако ты не можешь запретить ему задавать вопросы. В этом я больше чем уверен.

Я предоставил им возможность несколько секунд попотеть над тем, что я сказал. Заметив, что Фрэнк уже готов снова заговорить, я заметил:

— Ты ведь знаешь, какая у нас вторая проблема? Вы ведь имеете дело с уголовным преступлением второго разряда.

— Что? Почему? Нет, первого. Кража из жилого помещения. Это...

Фрэнк пришел в замешательство от того, что ему приходится объяснять мне простейшие пункты уголовного права.

— Да. А ты помнишь дефиницию понятия «жилое помещение»? А, Фрэнк?

— Это... Я не знаю, у меня нет при себе уголовного кодекса. Но я помню, что это место, предназначенное для проживания в нем, для сна или...

— Правильно. А там был офис. Жилая часть дома находилась наверху. Твой главный свидетель даже ни разу не упомянул о том, что он сам или его напарник — некий гражданин Джо — поднимались на второй этаж.

— Но так оно и было. Именно так мы поставим вопрос. Именно там они взяли стерео и другие вещи.

— Все правильно. Но разве Клайд Малиш помогал им, поощрял это преступление, руководил ими или совершал что-то еще, что можно квалифицировать как соучастие? Нет. Ничего, кроме бумаг, ему не было нужно. Это сказал Джесси. А бумаги находились в офисе. На мой взгляд, офис здесь фигурирует как нежилое помещение. Получается — хищение второго разряда.

— Я видела, что с этим может возникнуть проблема, — сказала Мерилин.

Фрэнк взглянул на нее так, будто она только что обвинила его в приставании к малолетнему. К ребенку-мальчишке.

— Ты видела? Тогда какого черта ты не...

— И предположим следующее, — оборвал я, — предположим, они найдут его виновным только в подстрекательстве к грабежу. Это понижает его преступление еще на разряд. Теперь речь идет уже о третьем разряде правонарушений. От двух до десяти лет. И неужели вы предполагаете, что у Клайда Малиша для прикрытия зада не найдутся свидетели его хорошей репутации, которые назовут его святым южного района и скажут, что он, безусловно, заслуживает того, чтобы предоставить ему еще один шанс?.. Вы знаете, сколько денег он перечислил церквям и сиротским приютам в прошлом году? Ты задумывался о том, что тебе придется допрашивать монахинь, Фрэнк? Черт побери! Если он получит обвинение по третьему разряду, я бы сам дал ему условное освобождение, особенно с учетом того обстоятельства, что обвинение будет основано на словах Джесси, грабителя и исправившегося наркомана, внезапно осознавшего свою вину.

— Что же вы посоветуете? — спросила Мерилин.

Фрэнк просто сидел совершенно ошеломленный. Час назад он чувствовал себя так уверенно, готовясь к процессу по делу о небольшой краже, как вдруг все это превратилось в дело первостепенной важности, поставило под угрозу всю его карьеру.

— Я вовсе не уговариваю вас что-то предпринять. Я не вмешиваюсь в судебные процессы. Разве такое случалось? Я всего лишь говорю, что нам нужно. Мне не хотелось бы, чтобы вы работали вслепую. Смотрите, — я конфиденциально понизил голос. — Вам известно все о Клайде Малише, не так ли?

Они согласно кивнули.

— Вы знаете, что мы пытаемся сколотить на него сразу дел восемь. Вам известно, что он стоит за половиной ограблений и автомобильных краж в городе и еще — Бог знает — за какими делами? То, что нам нужно от первого нашего дела, — это нокаут. Это должно быть сильное обвинение. Условное освобождение проблем не решит. Если Малиш получит условный срок, он останется здесь, такой же довольный и нахальный. Он по-прежнему будет заправлять всем, но станет осторожнее и — будьте уверены — рук не замарает. Мы уже никогда не достанем его во второй раз. Он должен сесть в тюрьму. Понимаете? В тюрьму!

Я ораторствовал и в то же время говорил искренне. Они подались вперед в своих креслах. Моя рука легонько дрогнула, когда я указал ею на воображаемого Клайда Малиша.

— Если он сядет в тюрьму, все его дело развалится. Никто больше не сможет управлять организацией так, как он. А вот если он вдруг поймет, что неуязвим, — это катастрофа. Люди непременно будут свидетельствовать против него, только если почувствуют, что у нас на него имеется что-то серьезное. Вы улавливаете? Надо поджечь его дом и бить крыс, когда они начнут выскакивать на улицу.