Когда горит трава

Он всегда говорит так — "мать Рикку". Она единственная его жена, хотя по мусульманскому закону он может взять себе в дом ещё трёх. Он любит свою, жену, но средоточие его жизни — любовь к младшему сыну, Рикку.

Сансай шёл первым по пыльной тропе, Рикку и Одио отстали.

— Одио, загони скот!

— Рикку, пойдём со мной! — позвал Одио.

Одио всегда ревновал, видя, что отец предпочитает ему младшего брата. Он позвал его громко, так, чтобы слышал отец. А про себя подумал, что когда-нибудь отец и брат ещё узнают его, он даст им почувствовать их несправедливость.

— Пойдём! Ты что, вечно хочешь прятаться в тени отца? Пусть Фатиме сначала войдет в наш дом, а тогда уж и смотри на неё. Пошли!

Отец улыбнулся.

— Вон ты какой... Рикку, не обращай внимания. Иди с ним.

Рикку вздохнул и побежал с холма к Одио, который, громко стуча пятками и размахивая кнутами, бежал к долине, где пасся скот.

На пустынных холмах у горизонта горела трава.

Глава II

Девушка оказалась не слишком болтливой. Она училась легко и быстро. Через месяц она уже могла доить коров, сбивать масло, заквашивать молоко и делать сыр почти так же хорошо, как мать Рикку. Сначала она ходила торговать кислым молоком только с матерью Рикку, но теперь сама находила дорогу до города и обратно.

Её красота сразу покорила Одио. Вероятно, она догадывалась об этом. Во всяком случае, стоило ему уединиться в поле и подумать о ней, как тотчас же трава меркла от её тени, и, подняв глаза, он видел её перед собой.

— Я иду продавать молоко, — дразнила она его,кокетливо потряхивая колечками медных серёжек.

— Вот как? Но разве дорога в город проходит здесь? И где моя мать? Разве ты идёшь не с ней?

— Она ещё дома. Я просто хотела сначала повидать тебя. — При этом она улыбалась и поводила шеей — так красиво! — чтобы огромная тыквенная бутыль на голове обрела равновесие. Она постоянно жевала цветок табака, и от этого губы её, зубы и дёсны были всегда красные. Она поправилась, и кожа её стала гладкой и блестящей.

— До свидания, Одио! Я вернусь вечером.

На склоне дня, возвратившись домой, Фатиме часто брала кувшин и отправлялась к реке омыться и принести воды. Иногда её сопровождала Лейбе, иногда Шайту, она никогда не ходила одна. Но как-то вечером, когда в травы приходит прохлада и в тишине слышно, как собственные плоские ступни шлёпают по пыльной тропе, Одио подкрался к ней у реки и сказал, чтобы она готовилась убежать с ним, ибо он любит её и хочет взять в жёны. Фатиме отказалась наотрез. Она, вероятно, помнила, что ещё недавно была рабыней и не могла даже мечтать о том, чтобы выйти замуж за свободного и гордого фулани, как Одио Сансай. Одио тоже помнил об этом, но даже не стал слушать её возражений.

В тот вечер семья собралась у костра. Они рассказывали старинные притчи, толкли просо для завтрашней каши и пели песни. Старик Сансай сидел возле хижины. Он читал Коран и краешком уха прислушивался к общей беседе. Одио не сводил глаз с лица Фатиме в напрасном ожидании ответного взгляда.

И всё же, когда он бывал один, она приходила к нему, а с базара всегда приносила ему подарки. Однажды утром он сидел под ветвями доровы, и она пришла к нему. Она сказала, что собирается на базар, и кокетливо посмотрела на него. Одио снова сказал, что надо бежать в город, где никто не придаёт значения обычаям и условностям. Он будет работать, она — вести домашнее хозяйство. Фатиме согласилась поразмыслить над его словами. Он сидел и смотрел, как красиво она шагает, спускаясь с холма. У реки она остановилась и помахала ему рукой.

* * *

Старик Сансай первым обнаружил исчезновение Фатиме. Он позвал Шайту.

— Я не видела её, — сказала Шайту.

Он спросил Рикку и Лейбе, но никто не мог сказать ему, где были Одио и Фатиме. Они заглянули за хижину и увидели, что лошади на обычном месте нет.

Сансай пошёл по следам подков. Они вели к реке и на том берегу скрывались в зарослях. — Они не вернутся, — сказал он наконец. — Одио убежал с Фатиме.

Ему было страшно выговорить эти слова, словно он боялся, что этот побег явится началом разлада в семье.

Вскоре он увидел, что Рикку тоскует. Когда Фатиме жила в их доме, он не раз отмечал, как счастлив Рикку. Теперь же юноша всё чаще заговаривал о прекрасном лице и плавной походке Фатиме, о том, как она, сидя у огня, пряла и пела или рассказывала сказки племени канури. Мей Сансай знал, что эта детская влюблённость скоро пройдёт.

— Если бы Фатиме была здесь... — слышал он с утра до вечера.

Мать Рикку сердилась.

— Фатиме, Фатиме, Фатиме... каждый день Фатиме! От тебя ни слова ни о чём другом не услышишь.

— Ну, ну, Шайту, — вступался Мей Сансай, — мальчик просто влюблён в Фатиме. Оставь его. Влюблённость не порок. — Я.. Я не влюблён в неё, — возражал Рикку.

— Ну, конечно, — ухмыльнулась мать, — ты ни в кого не влюблён и просто так решил не дотрагиваться до еды. Ты доишь коров кое-как, а по ночам бродишь по саванне, вместо того, чтобы спать. Будь проклят день, когда твой отец купил эту рабыню!

Однажды вечером Сансай решил поговорить с мальчиком.

— Сын мой, ты страдаешь. — сказал он, и в голосе его звучало беспокойство. — ты превратил Фатиме в кумира... Сядь сюда, давай поговорим.

Рикку сел рядом с ним. На лице и бороде отца плясали отблески пламени очага.

— Таков мир, сын мой, — начал Сансай. — Хотя ты ещё юн, позволь мне поговорить с тобой, как со взрослым мужчиной. Когда теряешь девушку, нужно найти другую.

— Она любит меня, — сказал Рикку. — Она мне сама говорила. — Нехорошо, Рикку. Как же это она любит тебя, если убежала с твоим братом?

— Он заставил её! — воскликнул Рикку. — Её сердце принадлежит мне! Старик задумчиво смотрел на огонь.

— Не убивайся, Рикку, всё уляжется.

— Я болен. Я... я не смогу завтра выгнать скот.

— И Одио нет. Весь скот погибнет! Аллах, упаси нас от этого!

— Я не смогу, отец! Клянусь Аллахом!

— О аллах, мои сыновья хотят погубить меня на старости лет!

Рикку рывком встал на ноги. Он так похудел за неделю, что Мей Сансай стал серьёзно опасаться за его здоровье. Казалось, ничто не шло ему на пользу. И скоту приходилось худо. Нанять пастуха было не по средствам. И, кроме того, чужой ведь не будет так стараться. Словом, нужно принимать меры, и немедленно.

Он дал Рикку отвар из трав и кореньев и стал смотреть, как тот, морщась, глотает его. Дотронувшись своими длинными чуткими пальцами до шеи мальчика, он почувствовал жар и трепет.

— Рикку, — ласково проговорил он, — что мне для тебя сделать?

— Верни мне Фатиме, — ответил Рикку. — Я хочу, чтобы она опять была с нами.

— В своём ли ты уме? Разве тебя не было здесь, когда она убежала с Одио?

В глазах Рикку была обида. Его горячие губы задрожали.

— Ты вождь Докан Торо. Твоё слово закон. Отец, ты можешь найти их.