Когда молчит совесть
Шрифт:
Вчера Вугар заказал в архиве несколько редких книг, вероятно, их уже приготовили и, если сегодня не взять, книги сдадут обратно в архив.
Подходя к дому, известному в городе под названием «Монолит», Вугар столкнулся с Арзу. Счастливая случайность обрадовала его.
— Арзу?! — удивленно воскликнул он.
Веселый смех был ответом. Упругие плечи Арзу вздрагивали под шелковой блузкой.
— Почему ты смеешься? Что случилось?
— Салам, Вугар! — с трудом подавив звонкий смех, ответила Арзу и рассмеялась. — Я давно наблюдаю за тобой! Поглядеть со стороны, так ты спишь на
Обрадованный встречей, Вугар, казалось, не слышал ее слов и на ее вопрос ответил вопросом:
— Куда направляешься, Арзу?
— Не направляюсь, а возвращаюсь! — продолжала смеяться Арзу. Теперь она смеялась над его растерянностью. — Из университета возвращаюсь домой, или не видишь — вот книги, тетради!
— Не вижу… — растерянно ответил Вугар. — Почему же ты идешь в эту сторону? Твой дом в прямо противоположном на правлении.
— Тебя хотелось повидать…
— Меня? — Вугар ничего не понимал, поведение девушки казалось ему весьма странным.
— Не веришь? — Арзу заглянула ему в глаза, и в ее взгляде он прочел упрек. Взяв теплую маленькую ладошку в свои руки, он ласково улыбнулся.
— Да как я смею не верить тебе! Раз так говоришь, значит, правда!
Арзу стала серьезной.
— Клянусь жизнью, я не шучу! Я и сама не знаю, как это получилось. Вышла из университета, хотела идти домой, вдруг точно кто-то в сердце толкнул: «Вернись, скорее вернись, Вугар идет тебе навстречу!» А мне почему-то именно сегодня так хотелось увидеть тебя…
— Арзу, родная моя, говорят: сердце сердцу весть подает. Я и раньше часто слышал об этом, но только сейчас понял их смысл. Мне тоже так нужно было увидеться с тобой, я собирался позвонить, но потом подумал — рано, еще нет дома.
Арзу улыбалась ласково и радостно. Они долго шли молча. Наконец Вугар нарушил молчание:
— Арзу, вчера после моего ухода что говорили обо мне твои родители?
Арзу удивленно подняла на Вугара свои большие глаза:
— Не знаю! А что они должны были говорить?
— И я не знаю… — Вугар помолчал, в горле пересохло, он проглотил слюну и продолжал: — Я думал… ну… а вдруг выпил лишнего, наболтал глупостей…
Улыбка снова тронула губы Арзу, но она мгновенно погасила ее и, притворяясь серьезной, заговорила:
— Зачем напоминаешь об этом? Или мало того, что вчера мне пришлось краснеть за тебя? Ты был так пьян, так пьян… Прыгал как сумасшедший, шумел, кричал. А что говорил! Нет, я не могу повторить! Оскандалились мы перед гостями…
— Правда? — Вугар побагровел. — Ты не шутишь?
— Какие шутки! От стыда я готова была забиться в мышиную нору… Меня бросало то в жар, то в холод…
Вугар опустил голову, щеки его горели, с губ готовы были сорваться слова покаяния. Он взял Арзу за руку и вдруг почувствовал, что рука ее вздрагивает. Он резко поднял голову и взглянул в глаза Арзу. Она не выдержала его взгляда и весело расхохоталась. Вугар понял, что Арзу подшутила над ним, и тоже рассмеялся:
— Лгунишка!
— Сам лгун! — Арзу кокетливо посмотрела на него.
— Я-то почему? Ты…
— Нет, ты!
— Тогда мы оба…
— Согласна!
Они шли, перебрасываясь
шутками и весело подсмеиваясь друг над другом. Прохожие, глядя на них, тоже улыбались, — со стороны эти двое напоминали расшалившихся детей.Вот и музей Низами, где они встретились вчера…
Пройдя под часами, они направились к Приморскому бульвару. И вдруг замолчали. Да о чем говорить? Казалось, все высказано, и теперь так хорошо молчать. Изредка наклонялись, заглядывая друг другу в глаза. Куда выразительнее слов были эти взгляды, легкие и радостные. Чему они радовались? Кто знает! Любовь, молодость — есть ли на земле счастье большее?..
Глава седьмая
— А, пропащая душа, заходи!
Вугара удивил веселый голос профессора. Осторожно приоткрыв дверь, он остановился на пороге. На письменном столе Гюнашли навалена груда бумаг. Он сосредоточенно листал их, внося карандашом поправки в перепечатанный текст. Казалось, целиком погружен в работу. Но вот заметил Вугара, а тот-то думал, что остался незамеченным! Может, ослышался? Боясь помешать профессору, он хотел так же осторожно прикрыть дверь и уйти, но Гюнашли, угадав его намерение, громко сказал, не отрывая глаз от бумаг:
— Заходи, заходи! Да закрой за собой дверь! Форточка открыта, сквозняк, ветер, того гляди, раскидает бумаги.
Вугар послушно вошел в кабинет и неуверенными шагами приблизился к столу.
— Доброе утро, профессор, — нерешительно пробормотал он.
— Салам, салам, очень рад тебя видеть!
Профессор не торопясь дочитал страницу, четким, убористым почерком написал что-то на полях, перевернул лист и, сняв очки в изящной оправе, бросил и ручку и очки на груду бумаг. Потом поднялся из-за стола и устало направился к дивану, что стоял у противоположной стены.
— Да, да, я рад тебя видеть, — повторял он, усаживаясь и закидывая ногу на ногу. — Вот уже несколько дней тебя не видно в институте… Не заболел ли?
— Нет… — выдавил Вугар и покраснел, чувствуя, как от смущения загорелись мочки ушей.
Гюнашли посмотрел на Вугара, и брови его сошлись в единую черную густую черту.
— Ну, как идут дела?
— Ничего… — Вугар боялся взглянуть в глаза профессору и стоял, опустив голову. — Теоретическая часть диссертации закончена. Я учел все ваши замечания. Пора приступать к опытам.
— К опытам? — в голосе профессора Вугару послышались удивление и насмешка. — Так чего же ты ждешь?
— Я… — Вугар замялся. — Вы знаете, профессор, в лаборатории, где я раньше работал, условия неподходящие.
— Ясно? И ты ждешь, пока тебе создадут необходимые условия? — Тень неудовольствия пробежала по лицу профессора. — Сидишь дома и дожидаешься, чтобы на блюдечке принесли ключи от новой лаборатории?
Вугар молчал. Обычно профессор разговаривал с ним ласково и внимательно. Чем вызван его насмешливый тон? Вугар пристально глядел на Гюнашли, пытаясь понять причину перемены. А Гюнашли, недовольно покачивая головой, поднялся с дивана и, заложив руки за спину, стал ходить по кабинету. Комната была узкая и длинная, в одном углу — свернутые в рулоны схемы, в другом — небольшие макеты заводов, выстроенных по его проектам.