Когда мы покинули Кубу

Я пригибаю голову, проклиная Эдуардо за то, что он втянул меня в это. Одно дело – рисковать жизнью ради чего-то важного, например, ради убийства Фиделя. Другое – подвергать себя опасности так, как сейчас: я ведь даже не знаю, зачем мы здесь и имеет ли это хоть какое-то отношение к Кубе. А вдруг Эдуардо просто расхлебывает последствия своего образа жизни? Проигрался в карты или объясняется с обманутым мужем? Он, правда, говорил, что «груз» полезен для нашего дела, но ведь ему ничего не стоит соврать, если надо.

Зря я не расспросила его понастойчивее.

Хлопают дверцы машины, по гравию шуршат шаги. Кто это: друг или враг?

Сердце колотится, зажатая в ладони рукоятка пистолета уже стала скользкой. Я жду, что неизвестные заглянут в машину Эдуардо, увидят меня. Однако их шаги удаляются, а потом и вовсе затихают. В свете фонаря у дока появляются силуэты двух мужчин.

Они идут к Эдуардо.

Я открываю бардачок и нащупываю фонарь. Мои пальцы оказываются на ручке дверцы, прежде чем я успеваю как следует подумать. В другой руке пистолет.

Я выхожу в ночь.

* * *

Осторожно, стараясь не пропустить мимо ушей ни единого шороха, я пробираюсь между двумя машинами. Удивительно, пистолет небольшой, но тяжелый. Палец на курке, рука дрожит.

Вдруг я случайно выстрелю и убью кого-нибудь? Или себя?

Автомобиль, припаркованный рядом с машиной Эдуардо, – четырехдверный седан. Я подкрадываюсь поближе и приседаю возле багажника.

Зажигаю фонарик и направляю свет на табличку с номером.

Машина зарегистрирована во Флориде.

Тишина.

Разве я могу не заглянуть внутрь?

«Во что ты меня втянул?» – бормочу я, подбираясь к водительской дверце.

Стекло опущено. Я просовываю руку и открываю машину изнутри.

Несмотря на то что в салон поступает свежий воздух, здесь пахнет сигаретным дымом, потом и слегка – дешевыми духами.

Сердце колотится. Неужели я это делаю?

Светя фонариком, я нажимаю кнопку открывания багажника и, выйдя из машины, поднимаю крышку.

Вижу какие-то деревянные ящики.

На несколько секунд застываю и прислушиваюсь: не приближаются ли шаги или голоса?

Нет, все тихо. Любопытство берет во мне верх над осторожностью.

Я открываю один из ящиков и свечу внутрь.

Что это за красные палочки и как они называются, я соображаю не сразу, а сообразив, жалею об этом.

Ящик наполнен динамитом.

* * *

На полпути к доку с пистолетом в одной руке и фонариком в другой я слышу вдалеке голос Эдуардо.

Он смеется.

Я разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, выключаю фонарь и иду обратно только при свете луны.

Вообще-то Эдуардо не говорил мне сидеть в машине, но теперь я знаю, в какое взрывоопасное дело ввязалась, и не хочу ввязываться еще сильнее.

Не надо было мне сюда приезжать.

Я ускоряю шаг. Вскоре, слегка запыхавшись, плюхаюсь на ковшеобразное сиденье машины Эдуардо и захлопываю дверцу. Сердце выпрыгивает из груди.

Через минуту голоса и тяжелые шаги становятся громче. Появляется Эдуардо, а с ним еще два человека. Они направляются к седану.

Я вжимаюсь в кресло и поворачиваю голову, старательно пряча лицо.

Открывается багажник, раздается звук глухого удара, машина чуть проседает под тяжестью динамита. Крышка багажника захлопывается.

– Скучала? – дразнит меня Эдуардо, сев за руль.

Скучала ли я по нему? Да я готова была его убить!

Вторая машина отъезжает.

– Для чего динамит? – спрашиваю я.

– Господи, Беатрис! – Эдуардо качает головой. – Не стоило мне тебя брать!

– Да уж, пожалуй, действительно не стоило. Так зачем динамит?

– Для одного из тех планов, о которых я упоминал.

– И о которых в ЦРУ ничего не знают?

Эдуардо, кивнув, поворачивает ключ в замке зажигания. Машина трогается с места.

– Зачем так много взрывчатки?

Он коротко усмехается.

– А ты как думаешь?

На Кубе мы не боялись использовать насилие для достижения наших целей. Мы хотели произвести революцию и никакими средствами не пренебрегали. Но здесь не Куба, и если Эдуардо, находясь в Соединенных Штатах, решил применить динамит или устроить заговор за спиной у ЦРУ… он поступает явно неумно.

– Ты ведь не собираешься пустить такой «груз» в ход на территории этой страны?

– Я сам ничего не собираюсь делать. Я всего лишь играю роль посредника. За определенную плату.

– Но эта взрывчатка – она хотя бы для Кубы?

– Для того чтобы привлечь внимание американцев и заставить их включиться в борьбу, есть другие способы.

– Нельзя настраивать Америку против себя, – предостерегаю я.

– Америку ты предоставь мне. А твоя задача – привлечь и удержать интерес Фиделя.

* * *

Машина останавливается перед нашим домом. Мне хочется прямиком отправиться в постель. Я сержусь на Эдуардо и на саму себя за то, что согласилась с ним поехать. На Кубе он часто поступал опрометчиво и здесь, как видно, не поумнел.

А я уже потеряла вкус к неоправданному риску.

– Беатрис!

Запнувшись при звуке собственного имени, я встречаюсь взглядом с отцом. Он в костюме и с ключами от машины стоит у дверей. Неужели собрался в контору? Сейчас, наверное, часов пять утра – не больше. Все остальные наверняка еще спят.

– Где ты была?

Твердость отцовского голоса для меня непривычна. Он всегда был человеком строгим и не раз говорил таким тоном с моим братом, но с дочерьми всегда обходился мягче. Особенно со мной.

– Я… – Никакого оправдания не приходит в голову.

– Встречалась с молодым человеком?

Это самое простое и безобидное объяснение, какое я могла бы придумать.

Хоть я и не была готова оправдываться, встрече с отцом в такой поздний, точнее, ранний час удивляться не следовало. Я слышала, что в последнее время он трудится так напряженно, как не трудился никогда: встает раньше солнца и работает до ночи. Но одно дело слышать, а другое – видеть своими глазами.