Когда он получает

Я хмурюсь, не зная, как ответить.

— Как ты вел себя рядом с ней после того, как она получила пулю? — спрашивает он.

— Я был заботлив, обеспокоен, может быть, немного властный. — Я сглатываю. — И… отстраненным.

— Почему?

— Потому что я чувствую себя виноватым!

— И поэтому ты оттолкнул ее, — говорит Раф, подходя ближе. — Ты оттолкнул ее преждевременно, на случай, если она решит уйти. Ты, наверное, думал, что так тебе будет легче справиться с болью — что, кстати, полная херня. Спроси меня, откуда я, черт возьми, знаю. — Он насмехается. — Когда она нуждалась в тебе больше всего, ты замкнулся и заставил ее почувствовать, что она одна в этом мире. Ты был нужен Блейк не для того, чтобы дать ей выход из этой жизни. Ей нужно было, чтобы ты был с ней в этой жизни. Чтобы встретить ее вместе.

Я сжимаю челюсти, слова задевают за живое. Возможно ли, что он прав?

— Я был там с ней. Я видел, как она боролась за свою жизнь после того, как получила пулю в живот. Если бы не я, ее бы никогда не подстрелили.

— Мы все ответственны за свои решения, Неро. Ты сказал мне, что она хотела пройти через заговор Джино. Она знала, чем это чревато.

Я покачал головой. — Правда?

— Не будь снисходителен. Конечно, знала. Она не идиотка. Какими бы ни были ее мотивы, она решила, что это того стоит.

Она хотела помочь мне, чтобы я больше не был лакеем Алессио. Она хотела вытащить меня из ситуации, в которую нормальный человек никогда бы не попал.

Мы садимся на скамейку. Мимо нас проходят обычные люди — люди, чья повседневная жизнь не определяется ставками «жизнь-смерть».

Я никогда не хотел быть одним из них.

До этого момента.

Что-то быстрое и беззвучное разрывает мою грудь. — Я больше не хочу быть гангстером.

На периферии я вижу, как Раф смотрит на меня.

Мои ладони прижимаются к скамейке, пальцы обхватывают ее край.

— Какой, блядь, в этом смысл? В чем смысл? Я всегда думал, что такая жизнь сделает меня правильным человеком. Человеком, который заслуживает уважения. Человека, который может обеспечить. Кто может защитить. Но ведь это неправда, правда? Это была фантазия, которую я создал для себя. Я просто не хотел стать таким, как мой отец — упрямо принципиальным и бесполезным.

— Ты упускаешь суть.

— Да?

— Дело не в том, мафиози ты или нет. Возможно, проблема в том, что ты романтизировал этот образ жизни, и теперь, когда ты любишь кого-то, ты наконец-то понимаешь, что это не все солнце и радуга. Есть компромиссы. И я с ними хорошо знаком.

Черт. Неужели Раф прав? Я романтизировал эту жизнь до сих пор? Возможно. И, возможно, я отмахнулся от страхов Блейк, вместо того чтобы придумать, как нам вместе справиться с ними. Она боялась, что пребывание в этом мире изменит ее, а я твердил ей, что она ошибается… но так ли это?

Разве я не заметил, как она изменилась? Здесь, в Нью-Йорке, она стала более осторожной. А также более смелой и отважной.

Вместо того чтобы отрицать реальность, я мог бы признать ее. И я мог бы успокоить ее, что, хотя она и приспосабливается к обстоятельствам, это не то, чего она должна бояться. Я мог бы сказать ей, что ничто и никогда не лишит ее врожденной доброты. Что в тени ее доброта сияет еще ярче.

Но ничто из этого не спасло бы ее от пули. Это случилось из-за меня, из-за того, кто я есть.

Я бросаю взгляд на Рафа. — Довольно большой компромисс, тебе не кажется? Давай хоть раз будем честными. Люди, которых мы любим? Они никогда не находятся в полной безопасности. У нас всегда есть мишень на спине, а значит, и у них.

— Ты бы бросился под пули, чтобы спасти Блейк?

— Конечно. Жаль, что у меня не было возможности сделать это, когда Екатерина стреляла в нее.

— Ты думаешь, у обычного человека есть кто-то, кто готов сделать это ради него? Я знаю, что эта жизнь тяжела, Неро, но не будь таким чертовски самонадеянным, чтобы думать, что у нас все хуже, чем у других. Конечно, у нас всегда есть мишень на спине, но у нас есть армии, чтобы защищать тех, кого мы любим. Мы двигаем горы, чтобы обеспечить их безопасность.

Я молчу, впитывая его слова.

— Тот мужчина, которым ты всегда хотел быть? Защитником, кормильцем, человеком, которого люди уважают? Ты им являешься, но не потому, что ты мафиози. Не из-за какого-то гребаного ярлыка. Сколько ты знаешь состоявшихся парней, которые не являются ни одним из них? Ты такой человек благодаря своему характеру и поступкам. И я, блядь, уверен, что Блейк это видит.

— Тогда почему она ушла?

— Может, ей просто нужно время, чтобы осмыслить случившееся. Может, все еще не закончилось.

Я вздохнул. — Мне не нужно мучить себя ложными надеждами.

— Немного веры.

— Ты же знаешь, что я чертов атеист.

Раф хмыкает. — Твоя Нонна будет разочарована. Блейк ушла, не снимая обручального кольца?

Я вспоминаю сегодняшнее утро. — Да.

— Тогда, возможно, она не так уверена в своих желаниях, как ты думаешь.

Я достаю руку из кармана и смотрю на свое собственное золотое обручальное кольцо. То самое, которое я надел на себя в ювелирном магазине, когда купил его вместе с бриллиантовым кольцом Блейк.

Жаль, что Блейк не надела его мне на палец. Хотелось бы, чтобы она улыбалась мне, когда делала это. Хотелось бы, чтобы после этого она поцеловала меня и сказала, что любит меня.

Жаль, что желания не делают их реальностью.

ГЛАВА 38

НЕРО

Раф подвозит меня до дома и просит позвонить ему, если что-то понадобится.

Я проверяю свой телефон. С утра от Алессио не было пропущенных звонков. Даже Джино не звонил. Интересно, как он отреагировал, когда Алессио сказал ему, что я не пришёл. Может, он и отмахнулся от меня, потому что мою жену подстрелили во время задания, на которое он нас послал, но я не питаю никаких гребаных иллюзий.

Он ждет, что я скоро вернусь на службу. Завтра или на следующий день.

Но не сегодня.

Со стоном я опускаюсь на диван. Сегодня я уже достаточно выпил, но зуд все еще не прошел. Бутылка виски смотрит на меня с другого конца комнаты, приглашая.

Я пытаюсь сопротивляться. Правда, пытаюсь. Но через несколько минут сдаюсь и наливаю себе еще один стакан. Я делаю длинный глоток. Я хочу, чтобы ожог прогнал грызущее меня отчаяние, но ничего не получается. Алкоголь не обезболивает меня так, как раньше. Боль все еще здесь, острая и непреклонная.

Когда я снова подношу бокал к губам, слова Рафа эхом отдаются в моем сознании.

— Ты преждевременно оттолкнул ее, чтобы она решила уйти. Ты, наверное, думал, что так тебе будет легче справиться с болью — что, кстати, полная чушь.

Я опускаю стакан и смотрю на колеблющуюся жидкость. Неужели я действительно был настолько чертовски слеп? Блейк пыталась что-то сказать мне, но я отмахнулся от этого, потому что не мог — или не хотел — посмотреть ей в лицо.

Она боялась того, во что превращалась, боялась, что любовь ко мне, пребывание со мной превращали ее в кого-то, кого она не узнавала. И вместо того, чтобы вместе с ней справиться с этим страхом, я позволил ей встретиться с ним в одиночку.