Когда они пришли

Внутри станция больше походила на общежитие гастарбайтеров на складе, чем на пункт гражданской обороны. Коридоры были полны каких-то тюков, ящиков, где-то уже даже стояли старые металлические кровати со старыми, наспех наваленными на них матрасами. Плакали, кричали, даже смеялись где-то. И ко всему этому куча криков приказного порядка от нескольких ментов, пытавшихся привести все в более или менее порядочный вид. Мне показалось, что они и сами толком не представляли, что надо делать и к чему готовится. Все ждали военных, как единственное избавление от этого кошмара, неожиданно свалившегося на голову. Никаких указаний или даже простых сообщений сверху не поступало, если только не брать в счет приказ военных об объявлении осадного положения в городе.

Сержант Калчаев уверенно лавировал между всеми этими кроватями, заторами и кучами, отвечая на приветствия и иногда перебрасываясь с кем-то короткими фразами. Я же только едва поспевал за ним, вечно с кем-то сталкиваясь и рассыпаясь в извинениях. Народу здесь явно было гораздо больше, чем должно быть.

Наконец мы вроде как выбрались из этого затора, выйдя в совершенно другой корпус. У двери была наспех выстроенная баррикада из ящиков, возле которой с ленивым и несколько глуповатым видам стоял молодой патрульный с автоматом. При этом не совсем понимающий, что от него тут требуется. Он даже не сразу притормозил сержанта, когда мы проходили мимо него. Уже когда мы прошли, он встрепенулся, взялся за автомат обеими руками и попросил нас остановится. Иван ругнулся, хлопнул себя по лбу и сунул ему по нос свое удостоверение. Потом ткнул пальцем в мою сторону и сказал, что вот этот с ним и не надо его задерживать.

Часовой кивнул и сказал, что мы можем проходить.

Здесь все было гораздо организованнее. Если так можно назвать то, что тут было гораздо меньше суматохи. Какие-то столы с набросанной вокруг бумагой. Опять какие-то ящики. Некоторые вскрыты, а некоторые все еще опечатаны. На паре ящиков даже стоял злобный предупредительный знак из черепа и двух перекрещенных костей. Тут уже было гораздо меньше народу и те все сплошь пожарные. И опять что-то разгребают, вытаскивают или, наоборот, складывают. Но сержант шел все дальше, отвечая кивком головы на приветствия.

– Уже почти пришли, - сказал он мне мимоходом, когда пришлось стоять у открытой двери, дожидаясь, пока трое пожарников протащат сквозь нее здоровый деревянный ящик, - Только вот тут еще один коридор…

Совсем рядом треснула автоматная очередь. Инстинктивно я пригнулся и схватился за болтавшийся на спине автомат. Иван тоже схватился за свой пистолет и жестом указал мне идти за ним.

– Посмотрим, что это так расстреливают…

Далеко ходить нужды не было. Стреляли буквально в соседней комнате, скорее напоминавшей лесопилку, чем помещение на пожарной станции. Мебели тут не было вообще, за исключением двух деревянных стульев у стены и мало живописного кровавого пятна на стене. Под ботинками хрустело битое стекло. Все остальное свободной место занимали доски, наломанные где-то и из чего-то, мало напоминающего первый сорт дерева. Скорее из тех же ящиков, все одержимое которых уже перекочевало в разряд полезных и расползлось по территории пожарки.

А стрелял здесь пожарник, одетый в свой асбестовый костюм, разве только противогаз снял. Одно окно комнаты уже было забито деревяшками в несколько слоев, а второе еще наполовину свободно. Еще два мужика спешно устраняли этот промах.

– Что тут у вас? – поинтересовался сержант, заходя в комнату.

– Да ничего… Кроме одного вопроса… Какой придурок додумался пристроить гаражи прямо под окнами… А там с той стороны лесенка на крышу…

– И мертвяки проползли? – удивился я.

– А то…Животинку учуяли и залезли… Хорошим мужиком Семен был… Сейчас вот закрываем проход. Вообще бы хорошо взорвать все это к чертям собачьим, да взрывчатки нет…

– А стреляли зачем? – спросил сержант, - Для развлекухи?

– Никак нет… Мы тут молотками стучим, а они ведутся, как на приманку…

Вон, еще один ползет… Смотрите…

Мне было так любопытно, что я даже подошел посмотреть. Гаражи стояли ровным рядом, барачного типа постройка, с общими внутренними стенами и единой крышей, крытой черным, выгоревшим на солнце рубероидом. Среди торчащих вентиляционных вытяжек, торчащих то тут, то там ненормальными, психоделическими грибами, уже лежали два или три трупа и сейчас лез еще один. Зомби, женщина лат сорока пяти, в разодранном и залитом кровью платье, шагала прямо на автомат, все время загребая ногами. Интересно, как у нее получилось влезть на лестницу… Пожарник прицелился и дал короткую очередь. Зомби завалился на спину, но почти сразу же стал делать попытки встать.

– И вот так всегда! – пожаловался стрелок и снова спустил курок.

В этот раз удачнее. Мертвяку разнесло половину головы красочными ошметками.

– Сколько вас еще патронов? – сразу поинтересовался сержант, выглядывая наружу.

– Магазина два еще есть… Да мы должны уж скоро закончить…

– А потом как долго их сдерживать собираетесь? Подождете, пока деревяшки ваши повышибают… Рвать это все надо…

– Так нет же взрывчатки! – отрезал эту заманчивую идею пожарный, - А то мы так не догадались…

– А баллоны для сварки есть? – осенило меня.

– Должны быть… Точно! –обрадовался пожарный, а потом опять сник, - не, не хватит… Или, что еще хуже, просто нашу стену обвалим…

– Да не, на лестницу его поставьте и пальните по нему. Ее то наверняка раскурочит.

– Правильно, - одобрил милиционер, - Как говорится, устами младенца глаголет истина. Выполняйте… А нам еще зайти надо…

Мы вышли и вскоре были перед кабинетом, на двери которого красовалось отпечатанное на принтере объявление, всем сообщающее, что здесь на данный момент находится временный штаб гражданского оборонного района на территории пожарной станции. Сержант вздохнул, постучался и приоткрыл дверь. Просунув голову, невнятно что-то спросил, потом вообще зашел внутрь, оставив меня одного. Минуты через три он выглянул и кивнул мне, что можно заходить.

Штаб был, или, во всяком случае, представлен был здесь, лишь одним человеком. Упитанного вида усатый мужик в милицейской форме, не старше шестидесяти лет, очень сердечно нас приветствовал. Долго тряс мне руку и говорил. Что мы первые, кто согласился помочь в таком благородном деле.

Что-то еще про заслуги, обязанности и патриотизм… Минут восемь нес такую чушь, что мне стало интересно, а до того, как поступить в органы, он никогда не бывал в депутатах… Больно похоже. Хотя спросить я так и не рискнул. А звали, его, кстати, Валентин Иванович, так вот…

Зато выяснился другой факт. Если откинуть всю ту словесную мишуру, выданную минутой раньше, то выяснилось, что теперь уже не сегодня, а завтра отправляемся в этот освободительный поход на радио вышку.

– И что вы предлагаете? – мягко поинтересовался я, высвобождая руку из цепкого зажима рукопожатия.

– Можете быть свободны до завтрашнего утра…

– В смысле «свободны»?

– Можете уехать в любое мгновение, вас никто не задержит, - сказал усатый как ни в чем не бывало.

– Ну уж нет, - резко сказал я, - если вы уж нас привели сюда, согласились на наше участие, то и будьте любезны предоставить нам ночлег. Мы тут вам не собачки… Свистнули и прибежали… Либо играем по всем правилам, либо все свободны, никто никому ничего не должен, за исключением, скажем так, небольшой компенсации за беспокойство…

Началник по-птичьи склонил голову немного набок, не сводя с меня изучающего взгляда.

– А ты прав, Вань, он гораздо серьезнее к этому относится, чем можно ожидать от студента. Хорошо, можете ночевать здесь. Только тогда уговор, дальше вашей машины и палатки, что мы вам выделим, не заходить. Уж извините, но «доверяй, а проверяй»…