Когда пришла чума

– Что же, это твое право. Лично я тебе верю, тем более что сам про эпидемию уже кое-что слышал и ты не первый, кто предупреждает об опасности. Поэтому отправлюсь с тобой. Мне-то что? Я старый. Но у меня внуки. Ради них я обязан жить.

– Это правильно.

Пауза. Все молчали, и наступила очередь Вагрина:

– Насколько велик бункер? Сколько людей примет?

– Сто двадцать человек смогут без особых проблем прожить три года.

– Серьезно. А как с припасами?

– Все есть. На пять лет.

– Одежда, снаряжение?

– Кое-какие запасы уже сделаны. Но сегодня и завтра закупим еще.

– Топливо?

– Есть.

– Связь?

– Имеется мощная радиостанция и соединение со спутником.

– Транспорт?

– Без проблем. Трактора, вездеходы и даже пара БТРов. А невдалеке ангар: там вертолет, а так же катер.

– Что за вертолет?

– МИ-8, гражданский. Ты ведь умеешь им управлять?

– Занимался в авиаклубе. А как с оружием?

– Договорено. Перед самым отлетом привезут сотню автоматов, карабины, СВД, гранаты, РПГ-7, РПО и мины.

– Откуда такое богатство, не скажешь?

– Пока нет.

– А по деньгам что? Может, нам сброситься в общую копилку?

Аскеров махнул рукой:

– Забей. Скоро деньги превратятся в пустые фантики, просто цветные бумажки.

– Ладно. От нас что-то требуется, дополнительно?

– Я уже сказал, что ничего. Главное - люди. Так что готовьтесь и собирайтесь.

Кивком обозначив, что все понял, Вагрин замолчал. Дальше Шарукану задавали вопросы другие участники собрания. Но он их не слушал, а размышлял.

Шарукан не врал. Он мог ошибаться или преувеличивать опасность грядущей катастрофы. Но Аскеров был уверен в том, о чем говорил, и Вагрин ему поверил.

В конце концов, он ничем не рисковал. Следовательно, мог позволить себе поездку на север. Будет эпидемия или нет, он в безопасности. А вернуться никогда не поздно. Поэтому предложение Аскерова нужно принимать.

Конечно, Вагрин индивидуалист и мог выбрать свою тропку. Шансы на выживание у него были выше среднего и можно залечь где-то в Подмосковье или дальше, выкопать блиндаж в укромном месте, сделать запасы и наблюдать за апокалипсисом со стороны. Или отправиться на Урал, пока самолеты летают, залечь в горах и пересидеть чуму. Но как долго он сможет выжить один? Месяц, два, три. Это без проблем. А дальше-то что? Наступит зима, и сидеть в дебрях одному не интересно, скучно и опасно. Случись что, и помочь некому. А в бункере, если все сделано по уму, тепло, безопасно, сытно и есть с кем поговорить. Опять же бабу можно взять с собой, знакомых красоток хватает. Глядишь, ребенка родит. А еще есть племянник, которого бросать не хотелось, ведь это единственный родственник…

Тем временем обсуждение будущего побега из цивилизованного мира подошло к концу и Аскеров, повысив голос, спросил:

– Итак, кто со мной?

Отозвался Колыван:

– Ты мое слово слышал. Если есть список, пиши меня и двух мальчишек, десять и девять лет. Со мной еще воспитательница.

При этом он так усмехнулся, что всем стало ясно – воспитательница нужна старому авторитету не только для ухода за детьми. Но это его дело. Личное.

Следующим высказался Утес:

– Мы с Сержем принимаем предложение. Со мной брат, трое детей и две женщины. С Сержем жена, мать и две дочери.

За ними высказался Вепрь:

– Моя семья уже на базе. Кроме меня баба, сын и дочь.

Далее очередь Наемника:

– Я с вами. Буду один.

Потом слово сказала Аллочка Смирнова:

– Принимается. Я с матерью и отцом.

Тишина. Все посмотрели на доктора, и Арцыбашев покачал головой:

– Как хотите, а я останусь. Если эпидемия будет, врачи больше нужны здесь.

– Ильич, не дури!
– Аскеров подскочил к нему и встряхнул доктора за плечи.

Арцыбашев высвободился из захвата и покачал головой:

– Нет.

– Это твое последнее слово?

– Последнее.

– Ну и дурак. Ты понимаешь, что второго такого шанса не будет?

– Понимаю. Но иначе поступить не могу. Вам-то что? Вы люди тревожные. Наверное, вам лучше на севере спрятаться, меньше крови прольется. А я не могу уехать. Просто не могу. Иначе меня совесть загрызет.

– При таком раскладе на сутки ты мой гость.

Доктор поморщился и согласился:

– Как скажешь.

«Молодец, доктор, - подумал Вагрин, глядя на Арцыбашева. – Пожалуй, он единственный, кто поступает не по здравому рассуждению, а по зову сердца. Жаль его, пропадет. Так всегда, идеалисты погибают первыми».

– Как знаешь, - Шарукан отступил от врача и спросил его: - Надеюсь, ты осознаешь, что лишнего болтать не надо? По крайней мере, пока мы не покинем Москву.

– Не мальчик. Знаю, что бывает, когда язык развязывается.

– Вот и ладно, - тяжело вздохнув, Аскеров посмотрел на Вагрина: - Андрюха, а ты что скажешь?

– Я с вами. Буду с племянником и женщиной.

– Добро, - депутат еще раз оглядел соратников и сказал: - Что касается меня, со мной охранники и техники, а так же супруга, дети и родня. Больше тридцати человек. Это для начала. Потом еще поселенцев подвезем, коли понадобится. Я так думаю. А пока расклады такие. Встречаемся завтра в полдень. Про наши планы не болтать. Правительству, милиции и спецслужбам не до нас, но осторожность необходимо соблюдать. Вдруг появятся конкуренты, которым мой бункер тоже стал интересен.

2

Когда я вошел в казарму, то сразу столкнулся с недружелюбными взглядами двух сержантов-контрактников и понял, что сейчас меня начнут давить. В нашем взводе всего двадцать два человека. Из последнего пополнения, мой призыв, только трое, а остальные контрактники или прослужили год. Люди разные и есть костяк обнаглевших старослужащих. Вот и развели дедовщину при попустительстве командиров, которые больше времени проводили за пределами части, чем с солдатами.

Двоих парней из моего призыва сразу сломали, надавили психологически, толпой, и они прогнулись. Поэтому теперь они убирают туалеты, звонят домой, чтобы родные поскорее прислали посылку, и бегают для «стариков» и «контрабасов» за сигаретами. А со мной так не вышло. Я уперся и стоял на своем – приказы выполняю, а «просьбы друзей-сослуживцев» меня не касаются. Так что от меня отстали, и первые три недели я отслужил относительно неплохо. Здоровья хватало, в нарядах без залетов, спортивные нормативы сдавал – спасибо дядюшке, который заставлял меня заниматься рукопашным боем и ходить в стрелковый клуб, а потом гонял за курево и пиво. Но вчера сержанты Алиев и Макаркин, двадцатипятилетние любители покурить план, которые не нашли себя на гражданке, снова начали наседать, и я ответил резко. Потом заступил в наряд по кухне, сутки отстоял и, ожидая неприятностей, вернулся в расположение.

«Что теперь будет? – стараясь выглядеть уверенно и спокойно, я подошел к своей койке и присел. – Наверняка, ничего хорошего ожидать не стоит».

Взгляд скользнул по моей тумбочке, которая была приоткрыта, и я в нее заглянул. Пусто. Внутри ничего. Ни вещей, ни зубной пасты, ни тетрадки с ручкой, ни иголки с ниткой, ни остальных мелочей, которые обязан иметь каждый солдат. Мне устроили мелкую пакость. Скорее всего, содержимое тумбочки выкинули в мусорку за казармой или поделили, и это только начало.