Когда пробьет восемь склянок

— Ну, разумеется вы можете остаться, дорогая Шарлотта. — Он изобразил старомодный поклон, который, должен признаться, весьма соответствовал его бороде и моноклю. — Ваши желания для нас закон, дорогая Шарлотта.

— Благодарю вас, сэр Артур. — Она с просительной улыбкой посмотрела на меня. — Было бы очень мило, если бы и Филипп дал свое разрешение. Что вы скажете, Филипп?

— Если сэр Артур берет на себя смелость подвергать вас опасности много больше той, которой бы вы подверглись в Торбее, то моего согласия здесь не требуется. Я — хорошо вышколенный чиновник и не противоречу начальству.

— Иногда вежливость может звучать хуже оскорбления, — заметил сэр Артур холодно.

— Простите, сэр… — И вдруг в моем мозгу зажглась красная сигнальная лампочка. Даже не одна, а целая гирлянда. Впечатление было такое, будто в моей голове загорелась рождественская елка. — Я никоим образом не намеревался критиковать ваше решение. Разумеется, я должен сказать: «Добро пожаловать на нашу яхту, леди». Но хочу прибавить, что, пока мы стоим у причала, Шарлотта будет сидеть в трюме!

— Очень разумно, — мягко сказал Дядюшка Артур. Казалось, он обрадовался перемене моего настроения и столь учтивому обхождению с аристократкой.

— Вам не придется долго сидеть, — сказал я Шарлотте Скурас с улыбкой. — Через полчаса мы покинем Торбей.

— Меня не касается, какие обвинения вы ему предъявите. — Я перевел взгляд с вахмистра Макдональда на человека с разбитым лицом и пропитанным кровью носовым платком. — Проникновение на яхту с целью грабежа. Попытка убийства. Нелегальное ношение оружия и намерение использовать его для преступных целей. Короче говоря, формулировку выберете сами.

— Послушайте, все это не так-то просто. — Макдональд положил большие загорелые руки на маленький стол маленького полицейского участка и посмотрел сперва на арестованного, а потом на меня. — Он же не собирался грабить яхту, мистер Петерсен, он просто поднялся на борт. Это не противозаконно. Далее, вы говорите: попытка убийства. Но по его лицу понятно, что жертва — он, а не вы. И чем он был вооружен, мистер Петерсен?

— Не знаю. Оружие упало за борт.

— Понятно. За борт. Выходит, что у нас нет доказательств, что имел место уголовно наказуемый поступок.

Этот Макдональд постепенно начинал действовать мне на нервы. Он был готов в любое время сотрудничать с мнимыми таможенниками, но совершенно сознательно старался лишить меня своей помощи.

— Теперь, — заявил я, — вы скажете о том, что все это — плод моей болезненной фантазии, что я просто сошел на берег, схватил первого попавшегося прохожего и, разбив ему лицо, притащил в участок, придумав по пути свою версию. Даже вы не настолько глупы, чтобы поверить в это.

Смуглое лицо вахмистра налилось краской, а костяшки пальцев побелели. Он тихо сказал:

— Прошу вас впредь не разговаривать со мной подобным тоном.

— Если вы упорно будете продолжать разыгрывать из себя идиота, то и разговаривать с вами я буду соответствующим образом. Вы согласны упрятать этого человека за решетку?

— В конце концов, у меня имеется только ваше слово против него.

— Нет. У меня есть еще один свидетель. Он внизу, у пирса, если угодно. Это адмирал сэр Артур Арнфорд Джейсон, очень крупный государственный чиновник.

— Последний раз, когда я был на вашей яхте, с вами был некто мистер Ханслет.

— Он тоже там, внизу. — Я кивнул в сторону пленника. — Почему бы вам не задать парочку вопросов нашему другу?

— Я послал за доктором. Сперва нужно привести в порядок его лицо. Я не могу понять ни слова.

— Дело вовсе не в лице. Ведь он говорил по-итальянски.

— Ах, итальянец! Тогда мы быстро решим этот вопрос. Владелец кафе у нас тоже итальянец.

— Вот и отлично. А нашему другу нужно задать всего четыре маленьких вопроса: где его паспорт, как он попал в эту страну, кто его хозяин и где он живет.

Вахмистр какое-то время смотрел на меня усталым взглядом, а потом медленно сказал:

— Судя по всему, вы очень своеобразный ихтиолог, мистер Петерсен.

— Со своей стороны, могу сказать, что вы тоже своеобразный полицейский, Макдональд. Спокойной ночи.

Я вышел на тускло освещенную улицу, спустился до набережной и встал в тени телефонной будки. Минуты через две по улице прошел человек с маленьким чемоданчиком. Вскоре он исчез в полицейском участке. Минут через пять он вышел, и в этом не было ничего удивительного — обычный врач немного мог сделать для человека, которому следовало лечь в больницу.

Потом дверь полицейского участка снова открылась, и в ней показался Макдональд. На нем был темный, наглухо застегнутый дождевик. Он быстро направился вдоль по набережной, не глядя по сторонам, что облегчало мне задачу. Вскоре он свернул к пирсу и, дойдя до его конца, включил фонарь. Спустившись на несколько ступенек, он принялся подтаскивать к пирсу маленькую лодку. Я перегнулся через парапет и направил на него луч моего карманного фонаря.

— Почему бы вам не обзавестись радиотелефоном или передатчиком, чтобы сообщать им срочные новости? — спросил я. — Ведь немудрено в такую погоду и погибнуть — путь до «Шангри-Ла» довольно опасный.

Он медленно выпрямился и выпустил веревку из руки. Лодка исчезла в темноте. Потом он тяжело, по-стариковски поднялся по ступенькам и спокойно спросил:

— Что вы сказали о «Шангри-Ла»?

— Не смею вас задерживать, господин вахмистр. Ведь долг выше чести. Первым делом лояльность по отношению к хозяину. Ступайте с Богом и передайте, что один из его сообщников сильно избит и что, кроме всего прочего, Петерсен имеет сильные подозрения относительно вахмистра Макдональда.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — ответил он глухо. — «Шангри-Ла»… Да я близко к этой яхте не подойду.

— Куда же вы в таком случае собрались? Расскажите, не стесняйтесь. Может быть, рыбку половить? Тогда должен обратить ваше внимание на то, что вы забыли взять рыболовные снасти!

— А что будет, если я посоветую вам заняться своими собственными делами и не совать нос, черт вас возьми, в чужие?! — злобно отпарировал Макдональд.

— Именно этим я и занимаюсь. И давайте не будем ссориться, вахмистр. Вы думаете, меня интересует наш итальянский друг? Нисколько. По мне, так предъявляйте ему обвинение в том, что он играл в прятки на главной улице. Я притащил его для того, чтобы показать, что вы ввязались в нехорошее дело. И хотел увидеть вашу реакцию, чтобы рассеять последние сомнения. Вы среагировали просто великолепно.

— Возможно, меня нельзя причислить к категории умников, мистер Петерсен, — с достоинством сказал он, — но я не абсолютный идиот. Я решил, что вы один из них или преследуете те же цели. — Он замолчал. — Но это не так. Вы агент тайной службы.

— Всего лишь чиновник. — Я кивнул в сторону «Файркреста», который находился от нас ярдах в двадцати. — Будет лучше, если вы навестите моего шефа.

— Чиновники не имеют права мне приказывать.

— Как угодно, — спокойно ответил я, повернулся и посмотрел на море. — А что касается ваших сыновей, — я имею в виду двойняшек, о которых говорили, что они погибли в Кайригорнее…