Когда смерть – копейка…
Шрифт:
– Кушай, кушай…
Здесь не нужно было что-то изображать или притворяться. Глеб просто сильно и вкусно ел.
– Похоронили-то они Маришку где?
И траур в эти минуты был тоже неуместен. Прожевав, Глеб нахмурился, желая быть точным.
– Не знаю, мам, позабыл уже здесь многое… Виталик говорит, что на каком-то новом кладбище, в Покровах, вроде. Про остальное не знаю.
Совсем было пригорюнившись к началу их печального разговора, матушка вдруг легко взмахнула ладошкой.
– Дак это же хорошо! В Покровах-то и храм от новых-то могилок недалеко, видно его через березки, и от дороги совсем рядом,
– Много людей. Знакомых человек пять, шесть.
– Ну и ладно.
Железный чайник потихоньку начинал бренчать на близкой электрической плите тонкой помятой крышкой. Глеб ждал ещё вопросов. Чудесная и долгая ванна помогла сосредоточиться, как всегда. Он уже знал, что будет отвечать. Лгать матушке было неправильным, да и не хотелось.
– Что-то там, у ребят-то твоих, не ладится, что ли, если ты переживаешь так сильно?
– Да, мам, нехорошая история произошла. Вдобавок и у Назарова с женой немного не так получается, и Жанна никак в себя после всего этого не придёт… Ещё и Марек интересную супругу себе выбрал.
– Ты бы лучше сначала со своей семейной жизнью разобрался… – Матушка поднялась переставить тарелки. Горячую мисочку с отварной картошкой и намасленную селёдку поставила только перед ним. – Решил бы сначала свои непонятности, а потом бы уж и чужим людям помогать бросался. Чего ты к ним встреваешь-то? Сами бы меж собой понемногу и разобрались, небось не маленькие… А что, если не получится у тебя помочь-то им?
– Очень хочу, мама, чтобы получилось. Очень.
Всё шло по плану. Всё было вкусно и знакомо. Глеб улыбался про себя, чувствуя лёгкость и силу в чистом и тёплом теле. Матушка, шурша вязаными тапочками и не особо вглядываясь в его лицо, взялась наливать себе чай.
– Виталик-то один и остался путный-то у вас. Хороший мужичок, хозяйственный. Он всё так же на производстве-то и трудится, да?
– Ага.
– Что ж ты теперь, из-за этих забот-то, на рыбалку свою никак и не выберешься? А ведь отдыхать домой приехал… Не позабудь, нам с тобой ещё к тёте Тоне в гости сходить бы надо, она завтра возвращается, за котами-то своими любимыми ко мне придет, всё равно про тебя спросит, обязательно ведь захочет увидеть. Тортик купить какой бы надо.
– В прошлый-то раз… – Добрая старушка опять удивительно славно просияла лицом. – Перед отъездом, за день, по-моему…, да, за день, вспомнила! Собрались мы тогда у меня, подруги наши ещё из «каскадника» пришли, провожать-то её… Вот и стали в лото играть. Так она, Тонька-то, шесть рублей у всех у нас выиграла! Представляешь, ещё и смеётся над нами, жухало ещё то! Мы её проверять два раза хотели, так она ка-ак смахнёт все поставки с карт-то своих и кричит сразу же: «Всё, всё, я выиграла!».
– Ты чай или кофе свой будешь, на ночь-то глядя?
– Чайку, мам, вместе с тобой.
– Сейчас, тогда чашку тебе твою любимую достану.
И чашка, и тишина….
Как будто за стенами этой маленькой квартирки не было ничего страшного
и неправильного; не злились друг на друга неплохие, в сущности, знакомые люди; не скрежетали по близким душам глупые и грязные деньги…– Вот, смотри, какие я карпетки Тонькиной внучке из старой-то шерсти связала! У неё скоро два исполнится, такая шустрая пампушка бегает!
Глеб с удовольствием подержал в руках крохотные пушистые башмачки.
– Молодец ты, мам.
– А то не молодец! Тонька-то сроду вязать ничего не умела, вот я и придумала ей для внучки-то подарок такой сделать. Тонька же её только чупсами да сникерсами всё время пичкает, а вещицу какую-никакую ребёнку никак не догадается купить!
Потом они пили чай молча. Матушка немного похрустела карамелькой, Глеб же просто наслаждался вкусом крепкого напитка.
– Ты вот сюда приехал, отдыхаешь тут, гоношишься всё, а работа твоя как? Не в отпуске же, небось, числишься? Кто-то тебя подменяет там или как?
– Секретарь у меня есть, мам, хороший. Со всем справляется.
– Секретарь?! Мужик, что ли?
– Нет, что ты! – Глеб белозубо расхохотался. – До этого я ещё не дошёл. С моими делами в моё отсутствие справляется женщина. Хорошая…. Звать её Наталья Павловна.
Старушка сверкнула на него по-над чашкой зорким взглядом.
– Наталья, говоришь… Молодая? У вас с ней что, отношения?
Смеяться от души было и приятно, и интересно. Глеб ликовал, наслаждаясь домашним уютом.
– У Натальи Павловны со своими детьми отношения, и с мужем-майором. А мне она просто помогает.
– Просто, просто…. Знаю я тебя, зимогора этакого!
– Не гневайся так, о лучезарный микроскоп души моей!
Не вытерпев дальше свою напускную серьёзность, матушка хихикнула сквозь тонкие морщинистые пальцы.
Ради этой улыбки он был готов на многое.
– В гостиницу сейчас-то? Или как? Поздно ведь…
Почему-то пряча глаза от кухонного света Глеб, помедлив, ответил.
– У тебя я сегодня останусь. У тебя, моя родная, здесь, дома. Не волнуйся.
– А котята как же? Опять ведь придут тебя беспокоить, как в прошлый раз…
С беспомощной надеждой матушка теребила в руках небольшую кухонную тряпочку.
– Этих злобных и рычащих по ночам котов я выброшу в прихожую! – Подняв двумя пальцами младшего котёнка за шкирку, Глеб сделал для него грозные брови.
– Кто, в конце концов, в этом доме хозяин?!
Матушка славно и звонко засмеялась, опять прикрывая рот морщинистой ладошкой.
– Кто, кто… Знамо дело – я. Опусти животинку-то, не мучай лишний раз. Ну, раз ты так решил, то я постилаю тебе, поздно уже…
– Мам, я завтра ухожу в шесть.
– Чего ж так рано-то?
– Дела.
– Какие такие ещё спозаранку-то у тебя дела?
– Семейные.
Воскресенье. Утро.
Гостиница
Все щели гостиничных окон по-домашнему уютно желтели полосками тщательно наклеенной в ноябре бумаги. Тянуться до высокой форточки через широкий подоконник было лениво, и Глеб Никитин, поднявшись с улицы в свой номер, уже целый час стоял перед окном, не слыша всех звуков наступавшего городского утра.