Когда струится бархат

Адам открыл рот, собираясь со словами.

— А, не надо. Вижу по лицу. Бесповоротно влюблен. — Король покачал головой. — А что говорит сама избранница?

— Хельвен мне откажет, но я сумею ее убедить, — уныло признался Адам, сам не веря в то, что говорит.

Генрих промычал что-то, покусывая ноготь указательного пальца.

— Принеси мне серебро из сундука ле Шевалье и ты получишь ее, — решительно сказал монарх. — Де Мортимера мы утешим одной из тех женщин, которых я выбрал для тебя. Если, конечно, он не лишится головы как изменник. Это дело надо расследовать. — Король щелкнул пальцами, делая знак писцу, и тот вздрогнул, выходя из дремоты, уронил локоть, подпиравший голову, и стал быстро писать под диктовку Генриха.

Выйдя от короля, Адам сделал глубокий выдох, но не от облегчения, а от того, что нервное напряжение хоть немного ослабло после выполнения первой и простейшей из поставленных задач. Предстояло еще убедить Хельвен и членов ее семьи принять его точку зрения на вскрывшиеся обстоятельства и возникшие намерения. А это определенно тяжелее, чем выдержать разговор с невысоким коренастым человеком, владевшим правом казнить или миловать его и других подданных.

* * *

Хельвен села в постели, обхватив руками колени, и принялась разглядывать драпировку на противоположной стене. Однако рассудок не воспринимал сцену охоты, столь живописно изображенную в ткани.

Для защиты от пронизывающего ветра на окнах закрыли ставни, но даже сквозь щели постоянно слышалось завывание вьюги и неумолкающий стук ледяного гороха о дощатые филенки. Внизу, в главной комнате, оставались только слуги. Отец Хельвен уехал по делам, а мачеха отправилась с визитом к Мабел, графине Глочестерской, с которой ее связывала многолетняя дружба. Ренард и Гарри поспешили к конской ярмарке на показательный турнир рыцарей.

Наконец, выйдя из оцепенения, Хельвен откинула покрывала и села на край постели. Основательно заправленная жаровня хорошо согревала комнату. Джудит настояла, чтобы падчерица хорошо пропотела, уверяя, что простуду лучше всего лечить теплом. Однако Хельвен прекрасно понимала, что страдает не от простуды и переохлаждения. Если на ее состоянии и сказался холод, то это был холод, сковавший ей душу.

Вечером предстоит предстать перед королевским двором, а завтра утром Варэн официально попросит у короля Генриха разрешения на брачный союз. Странно, как быстро некогда желанный уют собственного семейного гнезда превратился для нее в опасную западню. Тяжелые мысли буквально душили Хельвен, наваливаясь почти невыносимым грузом, подобно тому, как уже несколько раз рот Варэна с силой вдавливался ей в губы, а массивное тело пыталось подмять ее под собой. Что-то изменилось, но не в Варэне, а в самой Хельвен.

В голове поселилась странная пустота, вновь возникли непреодолимые барьеры для трезвого размышления. Вспомнился Ральф, небрежно игравший ее чувством, способный сегодня отвечать на любовь, а завтра пренебречь, утомившись и пресытившись. Ему ничего не стоило равнодушно отвернуться в ту минуту, когда ей так нужно было ответное чувство или хотя бы внимание. Хельвен попыталась выбросить эти жалкие мысли из головы и потянулась к одежде, лежавшей на краю постели. Пальцы привычно принялись зашнуровывать тунику. В этот момент за спиной отворилась дверь и сразу же тихо закрылась. Последовал легкий щелчок запорной собачки. Хельвен заложила за ухо выбившуюся прядь волос и обернулась, ожидая увидеть свою служанку.

— Элсвит, мне надо принести... Матерь божья, а ты что здесь делаешь? — Одежда выпала из ее онемевших пальцев. — А где Элсвит?

— Внизу... — Слова застряли у Адама в горле, когда он увидел, что на Хельвен только легкая сорочка, едва прикрывавшая соблазнительное тело и будоражившая воображение. — Я ей сказал, что у меня есть очень важное сообщение, я же не предполагал, что... Конечно, Элсвит говорила, что ты отдыхаешь, но я не думал... — Адам замолчал, сообразив, что язык совсем заплетается от неожиданного видения.

— Ты никогда не думаешь! — Хельвен быстро подняла халат и закуталась в него. — Что за бесцеремонность, ты разве не мог подождать внизу?

— Давай сейчас не будем говорить о церемониях, — устало промолвил Адам.

— А о чем?

— Об убийстве — убийстве Ральфа. — Адам положил на прикроватный ящик кожаный кошель с деньгами. — Выручка за твоего гнедого коня.

— Что ты сказал? — Хельвен, застыв, вглядывалась в его лицо широко раскрытыми глазами, в которых были и боль, и недоумение.

— Присядь, Хельвен. — Адам жестом указал на постель, сбросил свою накидку и положил ее на ящик рядом с деньгами.

Женщина продолжала стоять.

— Ральфа убили валлийцы, — прошептала она. — Или ты что-то знаешь? — От света свечей волосы ее сияли красноватыми отблесками, а на коже играли розовые блики. Казалось, Хельвен разгорячена от избытка тепла. На самом деле она была бела как мел.

— Да, убили его валлийцы, тут все верно, но заказал и оплатил это убийство Варэн де Мортимер. — Адам подавил желание припечатать к имени своего соперника крепкое выражение.

— Я тебе не верю, — ровным голосом сказала Хельвен.

— Именно этого я и ожидал.

— Адам, если ты придумал это, чтобы очернить Варэна в моих глазах, то не надейся... Ой! — Хельвен не удержалась от крика, когда Адам пугающе резким движением приблизился, схватил ее за руку так сильно, что появление синяков было всего лишь делом времени, и рывком усадил на кровать.

— Сядь! — рявкнул он, тяжело и прерывисто дыша. — Не вздумай убегать и, черт возьми, выслушай!

У Хельвен перехватило дыхание от неожиданно грубого обращения. Переход от смирной домашней болонки к взбешенному доберману был внезапным и пугающим. Она в изумлении смотрела на неестественную даже для Адама суровость выражения лица. Предельно жестоко, не пытаясь смягчить факты или выразить какое-то сочувствие, Адам выложил все, что узнал от валлийского пленного.

— Почему Варэн мог решиться на такое злодеяние? Или он тоже замешан в предательстве? Не могу поверить!..

— Не занимайся самообманом, — сердито бросил Адам.

— Да ты всегда только и искал случая как-то уязвить Варэна! — парировала Хельвен, цепляясь за последнюю соломинку надежды. — Может, он узнал, что Ральф предает доверие короля. Такое объяснение ничем не хуже твоей версии.

Адам выругался и зашагал в дальний угол комнаты, пытаясь взять себя в руки, затем порывисто повернулся и плюхнулся на кровать рядом с Хельвен.

— Варэну было всегда глубоко наплевать, лоялен Ральф королю или нет. За исключением — когда его собственное положение подвергалось какой-то опасности.

— Не надо кричать на меня, — убитым голосом промолвила Хельвен и вытерла глаза тыльной стороной ладони, размазывая по лицу темные полосы. На голом предплечье женщины Адама заметил две небольшие родинки. Его захлестнуло внезапное чувство вины перед этим ранимым созданием. Зачем только он так сильно рассердился из-за нежелания Хельвен сразу посмотреть фактам в лицо? Адам сцепил пальцы и для верности стиснул руки между коленями, опасаясь против воли дотронуться до Хельвен.