Когда сверкнула молния

Удалять кожу было намного больнее, чем обжечь её. С помощью пинцета. Я падала в обморок каждый раз. Затем, чтобы подбодрить меня, отец заезжал в «У Венди» за замороженным йогуртом. Поэтому можно заметить, что это очень трогательный жест для меня, даже если вам, ребята, так не кажется. Это всё о совместном использовании связи с нашим прошлым. Мистер Гудхарт бы понял это.

В любом случае, папа согласился рассказать эту новость маме, но никому больше — я заставила его поклясться — и я согласилась больше ничего не скрывать от него. Но до сих пор не рассказала ему о Робе, хотя считала, что эта информация особо не нужна агентам ФБР, ведь не из-за этого они приехали.

К тому же, меня больше беспокоила реакция мамы, если она узнает о Робе, чем об истории обо мне и детях с пакета молока.

Глава 11

Как оказалось, я должна была просить поклясться не папу, а мистера Фини. Я не знаю, думал ли он, что сможет прибрать к рукам вознаграждение, или хотел, чтобы его школьный округ выделяется из всех других в Индиане — потому что это из-за его школьной трибуны я получила разряд тока, что, так или иначе, сделает школу Эрнест Пайл особенной.

Но в любом случае, когда разносчик газет принес выпуск городской газеты во второй половине дня — она выходит в три часа каждый день, а не в семь утра, так что журналистам и всем остальным не надо вставать рано — на ней красовался мой гигантский снимок: фотография из ежегодника в девятом классе, та, для которой мама заставила меня надеть одно из отвратительных платьев, а на заголовке статьи написано: «Затронутая перстнем Бога». Я уже отмечала, что в нашем городе больше церквей, чем ресторанов быстрого питания? Южная Индиана своего рода религиозна.

Статья описывала, как я спасла всех этих детей после того, как Бог коснулся меня перстнем, или молнией, как его ещё называют в светском сообществе. Там было написано, что я простая школьница, которая является третьей флейтой в школьном оркестре, и что по выходным я помогала отцу в его ресторанах. Я знала, что вся эта информация не могла исходить от мистера Фини, так как он не знал меня так хорошо. Я полагала, что без мистера Гудхарта тут не обошлось.

И я вам скажу, что это больно, знаете ли? Я имею в виду, хотя там ничего не говорилось о проблемах с Дугласом или моими наказаниями, он упомянул всё остальное. Разве у школьных кураторов нет какой-нибудь профессиональной этики насчет конфиденциальности? Я имею в виду, не могут ли они нажить неприятности из-за этого?

Но когда папа позвонил мистеру Абрамовичу и спросил его, тот ответил:

— Вы не можете доказать, что информация поступила от куратора. Она пришла от кого-то в школе, наиболее вероятно. Невозможно доказать, что это куратор.

Тем не менее, папа Рут пытается составить иск против школы Эрнест Пайл, из-за предоставления городской газете моей школьной фотографии. Это, как сказал мистер Абрамович, является вторжением в частную жизнь. Его голос звучал очень счастливо по этому поводу. Обычно папа Рут не занимается интересными случаями. В основном, он просто занимается разводами.

Мама тоже была рада этому. Не спрашивайте меня, почему, но вся эта история её обрадовала. Она находилась на седьмом небе от счастья. И даже хотела собрать пресс-конференцию в главном обеденном зале ресторана «У Мастриани». И продолжала говорить о том, сколько денег можно заработать, прокормив всех журналистов из других городов. Она даже начала прямо тогда выбирать выкройку одежды, которую хотела, чтобы я надела на пресс-конференцию. Я вам говорю, она сошла с ума. Мне казалось, что мама примет это известие не так. Я о том, что хочу, чтобы мы были нормальной среднестатистической семьей. Но всё полетело ко всем чертям, когда она услышала о наградах.

— Сколько? — поинтересовалась она. — Сколько за ребенка?

В тот момент мы ели на ужин феттучини[18] с грибным соусом. Папа ответил:

— Тони, награда не важна. Дело в том, что Джессика — молодая девушка, и я не хочу, чтоб на нее воздействовали СМИ в таком молодом...

— Но десять тысяч за детей? — настаивала мама. — Или только за одного ребенка?

— Тони...

— Джо, я говорю, что десять тысяч с неба не падают. На них мы можем купить новые столы и что-нибудь ещё в «У Джо Младшего»..

— Мы накопим деньги на новые столы в «У Джо младшего» по-старинке, — сказал отец. — Или возьмем кредит.

— Нет, нам и так придется взять кредит на обучение Майкла.

Майкл, единственной реакцией которого на новость о моей новоявленной психической способности, был вопрос, знала ли я, где человек в голубом тюрбане, который, как предсказывал Нострадамус, начнет Третью мировую войну, закатил глаза.

— Не закатывай глаза при мне, молодой человек, — сказала мама. — Гарвард очень щедр со стипендией, но этого ещё не достаточно...

— Особенно, — сказал папа, макая вермишель в сливочном соусе на своей тарелке, — если Дуги вернется в институт.

Это сработало. Моя мама с грохотом уронила вилку.

— Дуглас, — сказала она, — не вернется в это учебное заведение. Никогда.

Мой папа выглядел усталым.

— Тони, — сказал он, — мальчик должен получить образование. Он не может сидеть в этой комнате и читать комиксы остаток своей жизни. Его уже начинают называть Бу Рэдли.

Бу Рэдли, насколько я помнила из уроков английской литературы, был парнем из «Убить пересмешника», который никогда не выходил из дома, просто сидел без дела и делал вырезки из газет целый день, чем и занимались все люди до появления телевизора. Хорошо, что Дуглас отказался спуститься вниз на ужин, ведь он, возможно, услышав это, оскорбился бы. Для парня, который пытался покончить с собой, Дуглас очень восприимчив, когда его называют странным.

— Почему? — потребовала мама. — Почему он не может сидеть в своей комнате до конца жизни? Если это то, что он хочет, почему ты не можешь ему позволить?

— Потому что никто не делает то, что хочет, Тони. Я хочу лежать на заднем дворе в гамаке весь день, — сказал папа, ударив пальцем в грудь. — Джесс вот хочет в круиз по сельской местности на заднем сидении мотоцикла. А Майки... — Он посмотрел на Майкла, который был занят едой. — Ну, не знаю, что, черт возьми, хочет делать Майки...

— Замутить с Клэр Липманн, — предложила я, в результате чего Майкл больно ударил меня под столом.

Отец бросил на меня предупреждающий взгляд и продолжил:

— Но не важно, что это, Тони, он не будет этого делать. Никто не делает то, что хочет, Тони. Все делают то, что должны, а Дуги должен вернуться в колледж.

Я извинилась и прибрала свое обеденное место. Я не разговаривала с Рут весь день. Мне не терпелось узнать, что она думает обо всем этом. Имею в виду, не каждый день ваш лучший друг оказывается на первой странице местной газетенки.

Но мне так и не удалось выяснить, что Рут думала обо всем этом. Потому что, когда я вышла на крыльцо, готовясь перепрыгнуть через изгородь, отделявшую наши дома, то столкнулась с армией журналистов, обосновавшихся перед нашим домом и размахивающих камерами и микрофонами.