Когда туфли не жмут. Беседы об историях Чжуан-цзы.

Жизнь — это опыт, а не теория. Она не нуждается в объяснении. Она там, во всей ее славе, просто для того, чтобы пережить ее, насладиться ею. Это не загадка, это таинство. Загадка — это то, что можно отгадать, а таинство — то, чего отгадать никогда нельзя, Таинство — это нечто, с чем вы можете стать одним, в чем можете раствориться, с чем можете сплавиться, вы сами можете стать таинственным.

В этом различие между философией и религией: философия думает, что должен быть какой-нибудь ответ, что жизнь — это вопросительный знак и что нужно над этим тяжело трудиться, Конечно, если вы делаете жизнь вопросительным знаком, ваше усилие становится интеллектуальным. Само заключение, что жизнь — это вопрос, ведет вас ко все большим и большим интеллектуальным усилиям, и в поисках ответов вы решаете в пользу теорий.

Религия говорит, что принимать жизнь как вопрос неверно в самой основе. Это не вопрос, она есть, без всяких вопросительных знаков. Она есть, как открытая тайна, это — приглашение. Вы должны стать гостем, вы должны двигаться в ней. Она готова и приветствует — не боритесь с ней! Она — не вопрос, не пытайтесь отгадать ее! Она не загадка! Приходите и становитесь одним с ней — вы узнаете ее. Узнавание придет из вашей тотальности, а не из интеллекта.

Интеллект — это частичное усилие, а для жизни нужно, чтобы вы были тотальны с ней, текли с ней, настолько едины с ней, чтобы вы не могли почувствовать, что есть что, не могли почувствовать, где заканчиваетесь вы и где начинается жизнь. Вся жизнь становится вами, все вы становитесь жизнью. Вот что такое спасение. Это не решение, это — спасение. Это то, что индуисты назвали мокшей, это не теория, не заключение, это полностью отличающийся путь — жить с бытием. Это не ориентировано на голову: действительно, вы становитесь "безголовым", вы теряете все отличия, периферия исчезает, вы просто как капля в океане. Вы теряете свои ограничения и достигаете космических границ, которые и являются безграничностью.

Первое, что нужно понять, — не принимать жизнь как вопрос. Если вы приняли ее как вопрос, вы очутитесь в беде: вы уже двинулись по неверному пути, и это окажется тупиком. Где-то, в какой-то теории, вы приколетесь. Каждый приколот где-то в теории, а тогда очень трудно отбросить теорию. Вы вцепляетесь в нее потому, что вопрос вас ранит, а в теории, в конце концов, есть некое утешение: вы чувствуете, что вы знаете.

Вы не знаете. Ум не может знать, ум может только теоретизировать, он может все быстрее и быстрее жонглировать словами, он может играть словами, обрабатывать их, но все это — интерпретация, это не реальное, а лишь ваша интерпретация его. Это как карты. Вы видели карту Индии? Вы можете носить ее с собой, можете думать, что носите в кармане Индию, но карта — это не страна. У вас может быть теория о розе, о том, чем является роза, у вас может быть даже фотография розы, но эта фотография — лишь фотография, она не несет ничего из живого явления, которым является роза.

Посмотрите на ребенка: у него еще нет ума. Он открывает глаза и просто смотрит на мир. Дайте ему розу. Он не знает названия, он не может повесить ярлык, не может отнести ее к какой-нибуде категории, не может сказать, что это, и все же роза здесь, ее цвета заливают ребенка, ее красота окружает его. ее аромат достигает самого сердца. Он не знает, что это такое, но проходит через живой миг.

Вы говорите ребенку "это — роза", и опыт никогда уже не будет прежним, ребенок никогда уже не будет в состоянии снова испытать эту тайну розы. Теперь, когда перед ним роза, он скажет "это — роза". Теперь он будет нести слово. Вы сделали его бедняком, а он был очень богат. Здесь была роза целиком, и он мог только пережить ее, не было никакого способа описать ее, определить ее.

Роза — это роза. Вы не можете сказать, что это такое, это или то. Ребенок молчал — не было никакого функционирования ума, его там не было, и не было препятствия. Сердце розы сплавилось с сердцем ребенка, сердце ребенка сплавилось с серящем розы. Ребенок не мог даже сказать, где заканчивается он и где начинается роза, где заканчивается роза и начинается он — не было никаких границ. Они стали с розой едины в тот миг трепета. На один миг они были не двумя, случилось единство, но-вы сказали ему: "это — роза".

Теперь опыт уже не будет прежним. В тот миг, когда появляется роза, ум немедленно говорит: "это — роза". Тайна утрачена, теперь есть ответ, теперь ребенок знает. Что за абсурд! Теперь вы скажете, что ребенок подрастает в знании. Но происходит как раз противоположное. До того, как вы сказали ему, что это. он знал, но знал это в своей всеобщности. Это было не знанием, это было опытом, но тогдд вы думали, что он невежественен. Теперь вы думаете, что он знает, так как он несет в уме слово. Слово "роза" — это не роза, слово "боги — это не Бог, слово "любовь" — это не любовь.

Но мы продолжаем накапливать эти слова, и есть умные головы, которые эти слова обрабатывают, интерпретируют, превращают в теории и аргументы. И чем более аргументированными, чем более теоретичными вы становитесь, тем дальше отодвигаетесь от розы, и тогда это невозможно: ничто к вам не приходит и вы никогда ни к чему не приходите, вы просто живете в уме, обрабатывая слова.

Я слышал один анекдот. Три еврея вышли на утреннюю прогулку. Они были старыми друзьями и обсуждали множество вещей. Потом они увидели большой автомобиль мэpa, который проехал мимо них, а мэр помахал рукой и сказал "Привет!"

Теперь все осложнилось. Первый сказал: "Не так уж и радуйтесь, он сказал "привет" мне, и понятно, почему".

Остальные спросили: "Что ты имеешь в виду? " Первый ответил: "Я занял у него 10 тысяч долларов, и вот уже два года он все ждет и ждет, когда я отдам их. Он сказал "привет" мне". Другой сказал: "Ты неправ, "привет" предназначался мне. и понятно, почему. Дело в том, что я одолжил ему 10 тысяч долларов. Он должен мне и потому всегда меня боится. В тот момент, когда он видит меня, он приходит в ужас, и понятно, почему".

Третий рассмеялся, и два других повернулись к нему и спросили: "Что это значит? Почему ты смеешься?" Он сказал: "Этот "привет" относился ко мне, а не к вам, вы оба ошибаетесь. Ни он мне не должен денег, ни я ему, почему бы ему не сказать мне "привет" от чистого сердца?"

Как только вы начинаете смотреть на реальность через ум, все становится проблемой: тогда эго начинает толковать и тогда у вас одни толкования. У вас могут быть доказательства их истинности, и эти доказательства могут выглядеть разумными, но лишь для вас, а не для кого-нибудь еще, так как толкование дает ваше эго. И вы все больше и больше увязаете в своих толкованиях, потому что вы вложили в них так много.

Если кто-то говорит плохо о христианстве или против него, христианин чувствует себя затронутым. Если кто-то говорит плохо об индуизме или против него, индуист чувствует себя затронутым. Почему? Если вы действительно истинный искатель, как говорят о себе религиозные люди, отчего вам быть затронутым? Вы должны установить, не прав ли он, но включается эго, и тогда это не вопрос, правилен или неправилен индуизм, это вопрос о том, правильны или нет вы. А как вы можете быть неправильны? Если вы неправильны, тогда весь ваш образ начинает трястись, вы не можете быть неправильны.

Тогда вы начинаете .спорить и бороться по очень пустяковым поводам, но истинная борьба, основа борьбы в том, что вы боретесь против жизни. Со своими ответами вы пытаетесь завоевать жизнь, со своими теориями вы пытаетесь управлять жизнью. И вы думаете, что если вы знаете теории, вы будете мастером. С помощью знания вы укрепляете свое эго, поэтому, если кто-то говорит, что не может быть знания посредством ума, эго просто становится глухим. Оно этого никогда не слушает, так как это опасно.

Ум говорит: "Даже анти-философия тоже философия, деже Чжу-ан-цзы философ". Тогда все устроено и вы снова приступаете к своим интерпретациям, ко помните, что Чжуан-цзы не философ и я тоже. Философия — это позиция по отношению к жизни. Позиция означает выбор, а выбор может быть только фрагментарным. Мистик никогда не выбирает, он смотрит на целое без всякого выбора со своей стороны, он не становится выбирающим.