Когда ты будешь моей

Набираю Балашова и плетусь вверх по ступенькам.

— Пливет, мама!

— Полинка, а ты как узнала, что это я звоню?

— По фотоглавии.

Понятия не имею, откуда у Демида взялась моя фотография, и знать не хочу, поэтому интересуюсь тем, что меня действительно заботит:

— А где папа?

— На голшке. А я узе сходила.

— Молодец, моя хорошая. Ты не могла бы сказать ему, что я звоню… — начинаю я, и тут же морщусь от громкого ора:

— Папа! Папа! Тут мама звонит!

Слышу шорох в трубке и немного хриплое:

— Да, Марьян? Что-то случилось?

Телом бегут мурашки. Злюсь сама на себя, а вываливаю это все на Демида:

— Случилось! Из-за тебя постоянно что-то случается!

Хотя нет, на него я тоже злюсь! Сую ключ в замочную скважину, открываю дверь.

— Так, стоп! Давай по порядку…

— У меня под домом толпа журналистов. И они расспрашивают соседей о нас с Полинкой! Не знаешь, почему мне в который раз хочется свернуть тебе шею?!

Разуваюсь, сбрасываю куртку и иду в кухню. На часах нет и девяти, а мне уже хочется нажраться!

— Откуда ты знаешь?

— Они ткнули мне под нос Полинкино фото!

С сожалением смотрю на початую бутылку вина и включаю электрический чайник.

— Дерьмо.

— По классике, сейчас я должна сказать что-то вроде: я ведь говорила, что так и будет!

— Я сейчас приеду, и мы со всем…

Прерывая речь Балашова, звенит звонок.

— Подожди! Кто-то пришел…

Несусь к двери, выглядываю в глазок и с облегчением выдыхаю.

— Если это кто-то незнакомый, просто не открывай.

— Нет. Это всего лишь Настя. — распахиваю дверь и отхожу в сторону, пропуская подругу. Киваю той в сторону кухни и уточняю в трубку: — Так что ты говорил?

— Говорил, что приеду и со всем разберусь.

— Ты окончательно спятил? Только тебя здесь и не хватает! Неужели ты не понимаешь, что твое присутствие лишь подтвердит их догадки? Это ведь очевидно!

Я в отчаянии. Зарываюсь рукой в и без того растрепанные волосы, как подкошенная, падаю на стул и поднимаю растерянный взгляд на хмурую Настю.

— И то так, — задумчиво соглашается Демид.

— Я не знаю, что мне делать, — шепчу, чуть не плача. Чайник щелкает. Я встаю, достаю чашки, с психа бахаю ими об стол, низко-низко склоняю голову и опять матерюсь. Балашов присвистывает.

— Не знал, что у тебя такой богатый словарный запас.

— Заткнись! Просто заткнись сейчас. Я и так на тебя зла так, что с трудом сдерживаюсь.

— Рано или поздно правда бы всплыла наружу. Может, просто пришло время?

— Нет! Нет, не пришло! Это ты сделал все, чтобы о Полинке узнали. Какого черта ты пошел с ней в тот магазин?!

— Я вообще много где с ней бываю! В зоопарке, на аттракционах, в кафе… Мы же не можем сидеть взаперти. Она ребенок! Мой ребенок, Марьяна. А я прячу ее, как… как какой-то грязный секрет!

— Я хотела, чтобы у нее было нормальное детство!

— И оно будет таким!

— С кучей папарацци, следующих за ней по пятам?!

Понимаю, что наш разговор зашел не туда. Запрокидываю голову, делаю шумный вдох, чтобы успокоиться. Демид тоже молчит. И слава богу, конечно. Если он станет отпираться или пытаться меня переубедить, я просто взорвусь, ей богу.

— Послушай, давай ты приедешь ко мне, мы свяжемся с Норманом, это мой пресс-секретарь, и подумаем, как нам выйти из этой ситуации.

Оставляю все попытки приготовить чай. Тру лицо рукой. Каждый раз, когда мне кажется, что хуже уже просто не может быть, жизнь преподносит мне сюрпризы.

— Я-то приеду, но как мы с Полиной вернемся домой? Как? Если тут эти люди…

— Мы что-нибудь придумаем. Хорошо? Просто вызывай такси и приезжай. И захвати какие-то вещи на первое время. Пока возвращаться домой вам точно не стоит.

— Дерьмо… — шепчу я и отключаюсь.

— Ну, и где он с ней засветился? — качает головой Настя.

— В магазине. Мы ехали домой, после работы, и он зашел, чтобы купить пива.

— Вы?! Вы ехали?

— Он просто меня подвез, — оправдываюсь по привычке.

— Такими темпами ты скоро вообще забудешь, как он с тобой поступил, — хмыкает Настя.

— Не мели чушь.

— Да какая уж тут чушь?

Вскидываю хмурый взгляд на подругу, и она послушно затыкается.

– Мне надо в душ.

— А потом?

— А потом — поеду к Демиду. Будем решать, что делать дальше.

— Ну-ну… Удачи.

— Издеваешься?

— Нет. Просто не понимаю, что тут можно решить. Вряд ли вас теперь оставят в покое.

— Спасибо! Подбодрила.

Выхожу из кухни, плетусь к гардеробу, чтобы взять чистую одежду. Настя идет следом.

— Ну, извини, Марьян. Кто, если не я, тебе скажет правду? Уж точно не твой мудак.

Я замираю, потом стаскиваю с полки джинсы, простую черную водолазку под горло и говорю:

— Он не мой, Настя. Если ты забыла.

— Звучит так, как будто ты об этом жалеешь.

Молчу. Просто глотаю готовые сорваться с языка колкости. Когда дело касается Балашова, Настя превращается в такую мозгоклюйку! Бесит…

— Меня Димка пригласил на выставку хризантем, — замечаю, чтобы отвлечь подругу.

— Серьезно? И ты пойдешь?

— Почему нет? Он, вроде, отличный парень. Нет?

— Говорят, он спал с Ирмой из реанимации. Помнишь, у них такая темненькая?

— Ага. Ну, спал и спал. Он же не монах, Насть. Или мне теперь забить на его ухаживания?

— Да нет. Почему сразу забить? Я же просто так сказала… Чтобы ты имела в виду. А то мало ли, как они с ней расстались. Еще начнет строить козни.

— С чего вдруг? Мы все вроде взрослые адекватные люди.

Достаю небольшую спортивную сумку и начинаю складывать в неё вещи.

— И где ты думаешь пересидеть?

— Неверное, у мамы, — пожимаю плечами, — а там глядишь, и все уляжется.

— Ладно… Жаль, конечно, что все так вышло. Я думала, мы сходим куда-нибудь, посидим. В Мармеладе какая-то новая программа…