Когда ты устанешь от жизни

Глава 4. Заходи, поиграй

– Купите уже ребёнку пианино!

Продавщица в отделе с музыкальными инструментами горячо увещевает мою мать, застигнутую врасплох рассказом о том, как я каждый день туда прихожу, спрашиваю разрешения поиграть чуть-чуть на пианино, подхожу к одному, открываю крышку и пробую клавиши. Ведь играть я ещё не умею.

Я только перешла в четвёртый класс, а незадолго до этого мы были в гостях, где девочка моего возраста бойко играла на пианино "В траве сидел кузнечик" и чуточку научила меня. Что-то произошло со мной, когда я села за клавиши, и под моими пальцами они издали первый звук. Какая- то магия. Я заболела этим инструментом.

С того же дня я начала периодически канючить, чтобы мне разрешили ходить в музыкальный салон. О музыкальной школе речь не шла, её в нашем районе не было, обучение же в частном порядке было не только в пешей доступности, но и вполне по деньгам.

Мама, наконец, сдалась и отвела меня в такой салон. Там мне проверили наскоро слух и сказали, всё плохо, но если я всё же хочу заниматься, то обязательно нужно купить пианино.

Дома, по всей видимости, держали совет и решили, что покупку не потянут, да к тому же, если у меня не будет получаться (природного таланта-то нет, есть только желание, а что такое детское желание, сегодня хочу, завтра нет), то эта махина будет потом просто стоять, занимая солидный кусок и без того незавидной жилплощади. И в итоге мне вполне аргументировано отказали.

Но идея держала меня, я была ей почти одержима. Мне зачем-то очень срочно-важно-жизненно-необходимо было научиться играть на пианино.

Родители предложили гитару с условием, что не буду бренчать на ней, когда мне вздумается, и бесить тем самым соседей. Гитара у нас была, и салон, где могли обучить, был значительно ближе, чем тот, с пианино. Я пошла, и мне даже понравилось поначалу, но потом я так замучила и изранила свои тонкие пальцы, изо всех сил жавшие тугие струны, что решила бросить. И бросила.

И начала таскаться каждый практически день в магазин возле дома, где был большой отдел с музыкальными инструментами. Меня туда тянуло непреодолимо.

Продавщицы, их было две, оказались очень отзывчивыми и понимающими. Они не задавали мне вопросов, просто кивали (должно быть, сочувственно), завидев меня, мол, заходи, поиграй.

Мне просто нравилось быть там, быть рядом с этим чудесным инструментом. Я благоговейно открывала крышку, замирая всей собой, как будто в ожидании и предвкушении чего-то необыкновенного, как если бы сейчас должно случиться волшебство. И волшебство случалось, как только я касалась клавиши, затем другой, касалась осторожно, как если бы святыни, как только пианино начинало говорить со мной. Тогда я ещё не знала, как выразить это словами. Но знаю теперь – то было чувство гармонии.

Однако дома о своих походах в магазин я никому не докладывала. Мне отказали, поставили точку, я всё понимала. Моей мечте не суждено было сбыться, однако никто не мог запретить мне иметь свою тайну.

И вот всё раскрылось, случайно и неожиданно не только для мамы, но и для меня. Я просто пошла с ней в тот магазин, мы просто ходили по её любимым отделам с косметикой и одеждой, долго ходили, долго чего-то рассматривали. Мама ужасно любила ходить в магазин, а я ужасно не любила ходить туда с ней. Я заскучала и предложила зайти в инструменты, просто посмотреть. Она сперва отказывалась, но потом сдалась. Когда же ставшие уже родными мне продавщицы увидели меня в компании взрослого человека, то сразу набросились на неё с вопросами и откровениями.

Я помню, как она стояла там практически с открытым ртом, пристыженная и растерянная, невнятно оправдывалась и без конца смотрела на меня, а я была готова сквозь землю провалиться. Откуда же мне было знать, что Судьба в лице сердобольных тех продавщиц решит-таки вмешаться и заставить мою мать дать мне ещё один шанс. И мне его дали. По крайней мере, надежду на него.

Дома опять держали совет и решили, что поскребут по сусекам и купят мне пианино, даже примерно определились со временем. Надо ли говорить, что я считала часы? В отдел тот я больше не заходила, не позорила мать, да и зачем мне теперь, скоро мечта должна сбыться.

День тот настал, наконец. День, когда мне сказали, что завтра мы идём покупать пианино. Ночью я плохо спала от волнения, без конца просыпалась то ли от страха, то ли от радости, то ли всё вместе. Кое-как отучилась в школе в первую смену. Бегом полетела домой. Мать, как на грех, спала после ночной. А мне неймётся, нет сил уже ждать. А если она не проснётся до закрытия магазина? Она просыпается, к счастью, и мы, наконец-то, идём в магазин.

Сейчас, наконец, всe случится.

Однако случается то, что в отделе, где было всегда не менее трёх-четырeх пианино в наличии, есть только одно, и оно неисправно – часть клавиш в нем западает.

Всё те же продавщицы предлагают зайти через пару недель, мол, будет завоз, и мы, соглашаясь, уходим.

***

Пара недель. Не так и много, если подумать. Если подумать, ждала я значительно дольше. Однако у мамы моей с еe страстью к различным приобретениям деньги почти не залеживались, так что и эта кубышка практически сразу пошла на какое-то важное дело. Повторно же нужную сумму собрать так и не удалось. Всё предприятие это скоро спустили на тормозах. Я перегорела, смирилась. Наверное, это был вовсе не шанс от Судьбы, как мне думалось. Скорее всего, то была её злая насмешка.

Глава 5. А завтра была война

По-видимому, не судьба, говорю я себе с досадой, болью, горечью, отчаянием и бог знает ещё с каким негативом. С уходом сентября растаяла последняя надежда поехать-таки в Крым и снова окунуться истерзанной душой в его "бальзамы", как то море, необозримые просторы, горы, целительные тропы и памятники старины. Я так ждала этой встречи, так мечтала опять с ветерком пролететь по Керченскому мосту, заранее дав себе слово, что на этот раз ничего не буду снимать, буду просто смотреть. Но аргументы мужа неопровержимы и звучат почти как приговор. Слезы и скандалы не работают, он неумолим.

На дворе СВО. Уже несколько месяцев. Мы воюем с Украиной, она с нами. Люди потихоньку привыкают к военному языку, к сообщениям о терактах-прилeтах тут и там по границе и кое-где даже в глубь. Сводки с фронта становятся неотъемлемой частью каждодневного быта. Шок от объявленной мобилизации (думаю, что для многих, особенно женщин, её объявление стало шоком, словно бы все мы вдруг оказались в каком-то сюрреализме и словили хорошее дежавю – неужели всё это действительно происходит, как когда-то тогда?) постепенно проходит, и народ всё активней вступает в ряды добровольцев. Во всю мощь начинают работать фонды поддержки участников СВО, и поддержка идёт полным ходом.

И посредь всего этого я с этим странным и непреодолимым желанием – вот сейчас, именно в эту лихую годину поехать туда, где вполне себе может стать весьма горячо в связи с близостью к фронту.

Фронт, война, двухсотые, прилeты. Кто бы мог подумать, что мы снова окажемся в этом и опять будем биться с тем же злом, что такой непомерной ценой победили когда-то – фашизмом?

***

– Мне сегодня снился странный сон, – говорю я свекрови за завтраком.

– Дааа?, – изображает она интерес, а сама явно думает что-то своё. Это еe стандартный стиль общения, к которому я ни в какую не могу привыкнуть.