Когда возвращается любовь

«Мне холодно. Можно я пойду наверх?»

«Иди, иди. Не хватало, чтобы ты ещё простудилась сейчас».

Как долго отец ещё сидел там, я не знаю. Я залазила в свою кровать и с головой укрывалась шерстяными одеялами. Руки были как ледышки, сердце громко стучало. «Пусть мой муж будет самым добрым для меня мужем», – повторяла я свою молитву и не замечала, как уходила в сон. По пробуждении я не могла ничего понять: не было ни предчувствий, ни картинок, даже кошмаров не было: из сна я не получала ничего, что дало бы мне хоть какой-то ключик, который помог бы мне не потеряться в изощрённой игре моего отца. Я не сомневалась, что на меня отец поставил свою самую большую ставку.

Могла бы я сказать «Нет» его решению? Нет, не могла. Я так боялась этой силы, которая творила все виденные мною жестокости мужскими руками, что я предпочитала не противиться ей, потому что тех, кто был против, всегда или убивали, или их ждала совсем нелёгкая жизнь. Я не хотела умирать, но я также не хотела ни на что влиять в плетущихся на моих глазах одна за другой интригах. Тот, кто молчит, видит всё – это было как раз про меня. «Пусть моё время не придёт», – внушала я себе спасительную ложь, но я сама в неё не верила. Иногда я мечтала, чтобы я родилась некрасивой или калекой, или была дочерью конюха или мясника – да, незавидная судьба, но я им завидовала.

Мой отец, добившийся своего положения при дворе подкупами и изменой, всегда говорил: «Побеждает не сильный, но хитрый». Потом он с нескрываемым разочарованием добавлял: «Но ты не сильная и не хитрая», – я догадывалась, что тем самым он намекал о своих сожалениях, что у него родилась дочь, а не сын. Но мой отец был из тех, кто будет делать хорошую мину и при плохой игре, и он уж точно знал, что игра может обернуться даже лучше, чем он на это рассчитывает. Отец подходил ко мне и своими костлявыми пальцами пытался погладить меня нежно по голове, но у него это не получалось – мне было неприятно от проявлений его отцовской ласки. «Но у тебя есть твой отец. Я знаю, что будет для тебя лучше», – эти слова всегда поднимали ему настроение.

У отца был особый талант вводить людей в заблуждение. Он получал своё богатство, играя на людских несчастьях, но он никогда не ввязывался в открытую резню. При мне сменилось трое, и все трое надевали на себя корону. Отец был словно в тени, прятал меня, как прячут свой единственный драгоценный камень. Но почему он захотел отдать своё сокровище самому мерзкому и самому недостойному из покупателей? Наверное, он усмотрел в нём всю ту же силу, хотя, его глаза не могли не видеть, что эта сила грубая и жестокая, даже чересчур… Возможно, именно это видение давало ему гарантии некой стабильности и собственной безопасности, а предстоящий альянс был, в представлении отца, идеалом, которому суждено надолго осесть в кресле короля.

Если бы была жива моя мать, могло бы быть по-другому? Могла ли она что-нибудь возразить отцу? Я никогда не получу ответов, потому что моя мать умерла сразу после родов. Никто мне не рассказывал о ней. Потом у отца было много женщин, но, как бы ему не хотелось, они не рожали от него детей. Поэтому он решил обмануть судьбу, решив, что наследника ему рожу я – наследника, который станет победой его плохо скрываемой алчности. «Ингрид, ты будешь хорошей женой своему мужу», – ходил он вокруг меня своими маленькими шагами. – «Ты будешь слушать его. Тебе главное – родить от него, и на этом твоя миссия выполнена», – отец целовал меня своими мокрыми губами в лоб, от чего я каждый раз морщилась. – «Ты всегда была хорошей девочкой и никогда не расстраивала отца. Повинуйся Гарольду во всём», – его глаза впивались в мою душу. – «В этом будет наша сила, которая убережёт нас от всех, кто захочет эту силу отнять. Ты поняла меня?» – «Да, отец», – другого ответа от меня он никогда не слышал. Но отец сильно ошибался, думая, что любовь может прельститься тем, что ты за неё даёшь.

***

Я потеряла счёт песку, который струился через мои пальцы. Я потеряла счёт звёздам, которые видели в ночи мои глаза. Я потеряла счёт волнам, которые убаюкивали меня, но я так и не заснула.

Мои ноги тихо ступают по мягкой траве. Здесь я не жду нового солнца, здесь я жду себя и своих откровений. Роса блестит повсюду, словно кто-то рассыпал горсть мельчайших бриллиантов. Вот они – капельки королевской крови, горящие то тут, то там по всей земной жизни, которую я в силах узреть. Как часто я сама была этой кровью… Но мне так пока и не удалось собрать в сосуд все мои капли: много пролито, много высохло, но много и впитано плотью, которая не умирает под моими ногами, и надеюсь, ещё долго не умрёт.

Что значит быть царицей? Это быть на самом деле ниже всех, чтобы поднять всех выше; это иметь сердце, которое принадлежит тебе лишь на одну маленькую долю; это любить и отдавать любви больше, чем ты сама можешь принять; и это принадлежать всем так, как ты можешь принадлежать только себе. Это большая миссия, но я родилась тогда, когда эту миссию одно женское тело было уже не в состоянии нести.

***

– Я беру тебя в законные мужья. Я принимаю твой чин света и даю тебе чин любви. Да, здравствует король!

Я склонила перед Гарольдом колено так, как учил меня отец. Но Гарольд не поднял меня стоять вровень с ним.

– Теперь ты принадлежишь мне.

Новый король коснулся пальцами моего подбородка. В его глазах я увидела довольную улыбку. Он был рад, потому что отныне ему принадлежало состояние моего отца. Сила и деньги встретились, но я ещё не знала, какую судьбу несёт мне эта встреча.

Глава 7. Дельфания

«Она сухая, поэтому она не может зачать», – спокойно я ответила правителю Аллантии.

Я знала, что сейчас разразится буря, но я должна была защищать любовь, жрицей которой я являлась. Я больше не могла ничего с этим поделать: Ялалла, его законная супруга, отказывалась провести новую жизнь через своё тело, хотя все её желания сводились к одному – ребёнку от Зураба. Три года я была с ней рядом, но все мои попытки раскрыть её источник, из которого бы её муж черпал свою силу, натыкались на препятствие – её ненависть, причина которой была его нелюбовь.

Правитель не любил её настолько, чтобы быть в этой любви сполна тем светом, которым он являлся по своему предназначению. Он был её мужем из чувства долга и был ей верен, точнее, он был верен принципам, которые он по своей воле принял в тот момент, когда на него возложили этот почётный сан. Он знал, что так одерживались победы в больших сражениях, и так процветали великие империи. Его империя процветала, но все ждали от него, что он продолжит преемственную линию, и в его землях никогда не будет нужды. Зураб всё медлил, а голодные псы уже стали огрызаться в сторону столь лакомого куска.

Пока была сильна его мать, ему удавалось держать своих врагов в узде. Но вдовствующая царица старела, а с ней пустел и её источник, начавший мелеть со смертью её мужа. Нужна была новая живая кровь, которую могла внести в его реку только молодая жена, так как пока дева молода и невинна, она всегда полна. Стало понятно, что силы, которую правителю отдавали юные жрицы, до этого не знавшие близости с мужчиной, недостаточно. До Зураба жрицы никогда не питали напрямую правителей, поскольку они всегда были в круге царицы: вместе с ней славили землю, поднимали из её недр невидимое золото, именуемое любовью, и потом с этим золотом правитель и достойные мужи ковали свои мечи.

Но старая царица умерла, и с ней ушла и прежняя верховная жрица Аллантии. Древний обычай никто не нарушал: старое уходит, оставляя свои мудрость и благословение тем, кто придёт его продолжать. Поэтому место, столь долго пустовавшее рядом с креслом правителя, сразу увидело свою новую хозяйку – ей стала дочь из почётного рода, выбранная поспешно Зурабом из таких же почётных родов. Наконец, надежда многих облеклась в свою плоть.

Меня избрали на главное место в храме жриц Земли, и отныне я должна была носить чёрное шёлковое платье в пол: это был цвет земли и цвет ночи, в которой единственным светилом была Луна; это был цвет женщины, потому что никто никогда не знал, даже она сама, насколько может быть громадна её сила… – да, от женщины прежде всего ждали силу, которую не видит обычный глаз, но которая и есть жизнь…