Когда враг с тобой

— Приготовил.

— Дозу снотворного всыпал, как я говорил?

— Даже больше.

— Хорошо. Пусть сдохнут.

— А бабуины? — Зинзе поёжился (от страха), сжал бицепс Мамбеле и посмотрел ему прямо в глаза.

Мамбеле это не понравилось.

— Ты же знаешь, ночью они спят, как все нормальные люди. — Мамбеле с усилием отодрал сильные пальцы Зинзе от своей руки. Спросил: — Боязно?

— Боязно. Не все люди ночью спят.

— Обезьяны спят все! Не ной! — вскипел Мамбеле. Должен же был быть предел страхам!

Секунду выждав, Мамбеле сказал:

— Или ты идёшь со мной, со своим другом, с которым столько лет делил все беды и победы, или остаёшься у кормушки Сики… Только, Зинзе, кормушку могут убрать от твоего рыла, если чуть хрюкнешь не так!

— Я не свинья! Не говори так со мной! — возмутился Зинзе.

Мамбеле пошёл прочь и, не оборачиваясь к другу, произнёс:

— Так решай, кто ты: друг или свинья?

Антон отошёл от окна, посмотрел на Гамида, сидевшего за столом, стоявшим в центре комнаты, спросил:

— Вы доверяете африканцам?

— Почему спросил? — Гамид напрягся.

За вечер, ночь и утро, к неудовольствию Арсана, русский пленник смог расположить к себе Гамида. Они стали нормально общаться. Дай ему сейчас пистолет и прикажи: «Убей этого человека!» — он бы отказался. Пусть другие казнят — Гамид не палач. Камнев за эти сутки доказал ему, что он истинный благородный рыцарь. Айвенго нашего времени… Но и Гамид не уличный преступник, не беспредельщик. Он не устраивал терактов и не убивал полицейских и учителей.

— Там, на улице, местные злодеи что-то мутят.

Гамид очнулся от дум, спросил доброжелательно:

— Что значит «мутят»?

— Что-то затевают! — Антон отошёл от окна. Он нашёл общий язык со своим главным «телохранителем», и это его радовало: ещё немного времени, и он легко улизнёт из ловушки, устроенной «милым» братцем.

— Почему так подумал?

— Один с ночи сидел на дереве и в бинокль глазел на окна, где разместились ваши русские друзья. Не на наше окно. На их окна.

— Подглядывал за красивой женщиной, — предположил Гамид.

— Ты бы просто так подглядывал? — Антон улыбнулся, словно говорил с маленьким ребёнком. — Что, она будет раздеваться, когда рядом с ней соглядатаи? Подумай!

Гамид резко встал; ему сложно было разговаривать с этим пленником — чувствовалось его превосходство во всём: в подготовке, в образовании, в скорости принятия решений. Гамид всегда считал, что Камнева надо было убить сразу, а не таскать за собой по всему миру, — эта глупая затея могла стоить жизни им всем.

Таких убивают сразу. Или бегут от них без оглядки.

Гамид указал подбородком в сторону двери:

— Постоим в вестибюле? Проветримся.

— Как мы «проветримся» в вестибюле? — усмехнулся Антон.

Всё шло так, как он хотел. Надсмотрщик уже видел в нём человека и легко шёл на контакт. Теперь оставалось «завязать дружбу», потом свернуть «другу» голову и бежать.

Гамид выразительно посмотрел на Антона, словно поняв его мысли, хмыкнул беззлобно:

— Антон, ты мне не враг… Как человек… Но ты враг…

Антон поднял руку, прерывая:

— Гамид, не говори ничего!

Гамид опять хмыкнул, спросил:

— Так пойдём в вестибюль?

— Да. — Антон улыбнулся. — Может, увидим нашу прекрасную спутницу. Кажется, её зовут Лолита. Лола.

Гамид, улыбаясь, закивал, рассмеялся:

— Точно!..

Посмотрел на Антона.

— Очень красивая! Правда?

— Хочешь, я вас познакомлю? — Антон ещё раз улыбнулся. — Я с ней уже разговаривал.

У Гамида в груди что-то щёлкнуло — пленница «дона» Данилова просто сводила его с ума. Таких женщин на руках надо носить, а не мучить их.

— Нет. — Конфузясь, он сжал свои руки между колен.

— Ты что теряешься? Она простая женщина. Только красивая, очень красивая.

— Я не знаю, о чём с ней говорить.

— Гамид, это не проблема. Говорить будет она, ты только слушай!

Гамид вздрогнул — все слова Антона были правдой!

Гамид подошёл к двери и резким толчком открыл её, указал рукой:

— Пойдём.

* * *

— Спасибо, друг, — произнёс Антон, выходя из номера.

Первым порывом Гамида было возмутиться и одёрнуть зарвавшегося пленника — назвал его «другом»! Конечно, это всё специальные эфэсбэшные штучки, и он, Гамид, на них попался, испытал доброе чувство к пленнику. Надо было возмутиться, наорать, одёрнуть Камнева, но что-то остановило его.

«Пусть всё идёт как идёт, дальше будет видно. Я не преступник, и он не преступник. Судьба рассудит, правильно я поступаю или нет!»

Камнев, призывно поманив рукой, улыбаясь, прошёл к перилам и встал, глядя вниз, на вестибюль первого этажа. Гамид подошёл, словно зомби, встал рядом. Как ему хотелось вернуться домой, в Россию. Может быть, этот человек поможет ему!

Антон понял его состояние.

— Что, совсем расклеился?

— Дома давно не был, — откровенно признался Гамид.

— Так езжай! Кто тебя держит? Я пленник, а ты свободный человек! Быт бы я на твоём месте, ни секунды не размышлял бы — хоть на перекладных уже мчался бы в аэропорт Найроби!

— Что ты говоришь! Я воевал против Федерации!

— Нас всех в своё время обманули. Пора возвращаться, Гамид. Твой народ — это часть России. Вернись. Дома лучше. Или много крови на тебе?

— Нет на мне крови!

— Так в чём дело?! — Антон чуть не прокричал это, обрадовавшись, что завербовал такого злодея. Он сыграет на желании вернуться к обычной жизни, с его помощью бежит, а потом, дома, поможет уроду вернуться к нормальной жизни. Если Гамид убивал — отсидит. Если чист, ещё лучше, Антон сделает его таким крутым федеральным коммандос, что тот в глубокой старости будет со смехом вспоминать, что когда-то из-за нужды поддался обаянию Сашки-Шамиля.

— Антон, это сложно.

Гамид вздохнул. Сейчас он здесь, в Африке, надзирает за федеральным офицером и по прихоти погрязшего в крови Шамиля участвует в преступлении. А про самого Шамиля говорят, что никакой он не Шамиль, а русский. Что это? Путь в никуда? Шамиль Аратский сорвёт деньги с русских мафиози и сбежит на заморские острова. А он? Что останется ему, простому нукеру Гамиду? Остаток жизни быть на побегушках — ни личной жизни, ни любви, ни детей, ни родителей и родственников. Даже дядя, на что человек либеральный и первое время с доброжелательным смехом называвший его «мой боевик», в итоге отвернулся от него, сказав: «Не позорь нас. Против родины и народа воюешь, а я честный человек. Одумайся, Гамид, идёшь на поводу у всякой швали. Чего ты добиваешься?