Когда врут учебники истории. Прошлое, которого не было [без иллюстраций]

Ужель ему, давая деньги в рост.Терять свои проценты годовые? –Закон к пяти их сводит не впервые,Но кто ж в законы верует всерьез?Привык он сорок восемь получать –Ужель теперь?.. И душу жгла обида…И тут настали мартовские иды…Чем хуже нож секиры палача?Нет Цезаря. Сражен рукой любимца.Но, кровь смывая, знал Марк Юний Брут:Его тираноборцем назовут,А не ростовщиком-отцеубийцей.

Долгое время мне казалось, что тем все и сказано. Теперь я уже так не считаю – интрига там вскрылась сложная, вовлекавшая самые неожиданные фигуры… Кто знает, может, когда-нибудь возьмусь еще и за этот сюжет?

Совсем недавно, 24 ноября 2004 года в Санкт-Петербурге пышно отмечалось 275-летие со дня рождения Александра Суворова и столетие со дня открытия музея великого полководца – первого в России мемориального музея, созданного на народные пожертвования. Но ведь сама-то фигура князя Италийского, графа Рымникского и Священной Римской империи, генералиссимуса русской армии и генерал-фельдмаршала австрийской, прямо скажем, неоднозначна. Да, он стал героем национального мифа. А что за мифом? Говорят, он любил солдат? И при этом, как пишет военный историк Юрий Веремеев, при суточной норме марша в 20 верст (100 верст в неделю) заставил их в 1798 году проделать за десять дней 500 верст – для того лишь, чтобы удивить своими «чудо-богатырями» австрийский двор; или за 36 часов проделать под палящим солнцем марш в 80 верст на Требию – ради никому в России не нужной победы в частном сражении (в результате из двухсот человек в каждой роте осталось в живых по сорок солдат). Полководческий гений? Но все свои победы Суворов одержал над турецкой армией, ногайскими татарами или польскими конфедератами, явно неравнозначными по вооружению и боеспособности, а столкнувшись с наполеоновскими пехотинцами, стал терпеть одно поражение за другим (славный переход через Альпы, увековеченный васнецовскими мозаичными панно на стене музея, фактически являлся беспорядочным бегством, в ходе которого фельдмаршал потерял чуть ли не всю армию). Суворов так и не сумел настигнуть и разбить пугачевские отряды, отчего оказался вынужден уступить лавры победителя генералу И.И. Михельсону. Правда, он великолепно «устроил выселение из Крыма христианских обывателей», но это уже не совсем военные действия.

Стоит вспомнить и капитана III ранга, Героя Советского Союза (1990, посмертно) Александра Ивановича Маринеско (1913–1963). Как сообщает «Военный энциклопедический словарь», «…командуя подводной лодкой „С-13“, он 30 января 1945 г. потопил в районе Данцигской бухты немецкий суперлайнер „Вильгельм Густлов“ (имевший на борту свыше 5000 солдат и офицеров, в том числе около 1300 подводников)».

Каноническое описание этого подвига выглядит в «Истории Великой Отечественной войны» следующим образом. «В жестокий шторм около 23 часа подводная лодка „С-13“ под командованием А.И. Маринеско потопила в Данцигской бухте на глазах кораблей охранения девятипалубный чудо-корабль, последнее слово техники – фашистский лайнер „Вильгельм Густлов“, на борту которого из Кенигсберга уходил цвет фашистского подводного флота – 3700 офицеров, экипажи для 70–80 новейших подводных лодок XXVI серии и до ста командиров-подводников. На лайнер погрузились высокопоставленные чиновники (22 гаулейтера польских и восточно-прусских земель), генералы и высшее командование, а также вспомогательный женский батальон (эсэсовки, надзирательницы в концлагерях) – 400 человек. Подвиг моряков-подводников был назван „атакой века“.

В Германии, как и после Сталинграда, был объявлен трехдневный траур. Командир конвоя был расстрелян по личному приказу Гитлера. Капитан Маринеско был объявлен его личным врагом. Командир дивизиона подводных лодок А. Орел представил Маринеско к званию Героя Советского Союза, а экипаж лодки – к присвоению почетного звания «гвардейский». Ни первого, ни второго сделано не было – из-за дисциплинарного проступка командира накануне выхода в море. Лишь в 1990 году Маринеско посмертно был удостоен заслуженной награды».

Увы, все это – лишь еще одно проявление советского героического мифа. «Потому что, – утверждает уже упоминавшийся в главе о двадцати восьми панфиловцах Дмитрий Назаров, – атакой века потопление „Вильгельма Густлова“ можно считать лишь с одной стороны: никогда еще столь малочисленное подразделение не уничтожало за один раз такого количества людей. Даже в знаменитой бомбардировке Дрездена, когда было убито 25 000 жителей, участвовали несколько тысяч летчиков».

Начнем с того, что заложенный 5 мая 1937 года на гамбургской верфи «Вильгельм Густлов» не был ни «суперлайнером», ни местом отдыха для «элиты рейха». Теплоход водоизмещением 25 484 брутто-регистровых тонн (пятый по тоннажу в Германии) строился обществом «Сила через радость» для активистов германского Рабочего фронта (аналог советского ВЦСПС). С началом Второй мировой он был переоборудован сперва в плавучий госпиталь, а затем – в учебное судно, где разместились курсанты и преподаватели 2-го батальона 2-й учебной дивизии подводного плавания (от них-то и пошел миф). К вечеру 24 января на борту «Густлова» были собраны для эвакуации 918 офицеров и матросов [ 452 ], 373 женщины из вспомогательной службы ВМФ (вот они, «эсэсовки, надзирательницы в концлагерях»!) и 162 раненых военнослужащих вермахта; экипаж судна составлял 173 человека.

452

Стоит заметить, что это были вовсе не «экипажи для 70–80 новейших подводных лодок XXVI серии и до ста командиров-подводников»: командиров не было вообще, матросы являлись курсантами, главное же – в канун конца войны лодок XXVI серии для них просто не существовало…

Но это было до спешной эвакуации гражданского населения из Восточной Пруссии, когда на палубу поднялись беженцы [ 453 ], после чего на борту «Вильгельма Густлова» оказалось около 6600 человек: 1400 мужчин, 2000 женщин и 3100 детей, – которые уже ощущали себя почти в безопасности. С этой-то разношерстной «элитой рейха» на борту вечером 30 января 1945 года теплоход и вышел в море, сопровождаемый единственным кораблем охранения – эсминцем «Леве».

Двадцатью днями раньше покинула базу и подводная лодка «С-13» Возвращаться без громкой победы Маринеско было нельзя: В силу причин, вдаваться в которые сейчас не время и не место, он командовал, так сказать, «штрафной подлодкой», и в случае возвращения с неизрасходованным боекомплектом его ждали бы серьезные неприятности. Поэтому победа нужна была позарез – она все спишет.

453

На борт, правда, пускали только по письменным разрешениям местных ячеек НСДАП, однако эти бумаги – фальшивые, но неотличимые от подлинных – свободно циркулировали на черном рынке.

В 21 часа 10 минут 30 января «С-13» обнаружила «Вильгельма Густлова». Судно шло в одиночку (борясь со штормом, эсминец «Леве» к этому времени отстал на несколько миль), не выполняя противолодочного зигзага, с непогашенными навигационными огнями.

Первая торпеда прошла мимо, после чего лодка в течение двух часов преследовала теплоход. Вторая атака по столь доступной цели да еще из надводного положения просто не могла не увенчаться успехом: в 23.08 три торпеды из четырех (четвертая просто не вышла из аппарата) поразили судно. Теплоход же мог выдержать попадание максимум двух торпед…

С неизбежной паникой среди пассажиров экипаж еще кое-как справился, но спасательных средств на шесть с лишним тысяч человек хватить никак не могло, а неукоснительно соблюдаемое правило «первыми – женщины и дети» на этот раз подвело: на шлюпках и плотах не оказалось положенных по штату гребцов. Подоспевший «Леве», подобрав больше тысячи человек (это эсминец-то!), осел так, что оказался едва способен бороться с волной и вынужден был взять курс на ближайший немецкий порт. А подоспевшим через два с половиной часа спасателям пришлось извлекать из ледяной воды (температура воздуха достигала –18°С) лишь мертвые тела. Всего было спасено 1252 человека. Из которых в живых остались 1216; всего же на «Густлове» погибло не меньше 5300 человек: 406 подводников (в том числе 16 офицеров). 90 членов экипажа, 250 женщин-военнослужащих, а также около 4600 беженцев и раненых, в том числе почти 3000 детей. Эту трагедию прекрасно описал в своем романе «Траектория краба» лауреат Нобелевской премии Гюнтер Грасс.

Надо сказать, Гитлер воспринял сообщение о трагедии «Вильгельма Густлова» без особых эмоций и ни в какой список «личных врагов» Маринеско не внес: в сорок пятом, сами понимаете, не до того было. Да и национального траура в Германии не объявляли, поскольку официально о гибели теплохода вообще не сообщалось. И капитан лайнера Петерсен, и командир сил охранения Леонхардт расстреляны не были и благополучно дожили до конца войны.

Такая вот история, героическим в которой было только поведение моряков – и тонущего теплохода, и эсминца «Леве»…

Или вот инакобывшее.

Тут можно было бы рассказать, покушаясь для разнообразия на классические античные мифы, что в действительности кроется за единоборством Тесея с Минотавром, или с кем и почему воевали ахейские герои под Троей.

А какой сюжет являет собой Куликовская битва, в которой верные вассальному долгу русские полки сражались, между прочим, отнюдь не за свержение татаро-монгольского ига, а за воцарение в Золотой Орде чингизида, законного хана Тохтамыша, вместо подлого узурпатора темника Мамая. Самое же интересное – как просматривается за этой ситуацией фигура кукловода, самаркандского Железного Хромца. (О походах Тамерлана на Русь вообще мало кто знает, и многие удивляются, услышав, что Тимур захватывал такой исконно русский город, как Елец).

Хотелось бы рассказать и о Четвертом крестовом походе, объявленном в 1198 году и состоявшемся в 1202–1204 годах. Вместо освобождения Гроба Господня он ознаменовался печально знаменитым взятием Константинополя 11–13 апреля 1204 года, которое завершилось великими грабежами и резней. Событие это не забыто и не отболело по сей день: не случайно же папа римский Иоанн-Павел II во время визита в Стамбул от лица католической церкви принес извинения жителям города и страны за учиненные восемь столетий назад зверства. Согласно устойчивому историческому мифу этот печальный итог предприятия, изначально преследовавшего совершенно иные цели, приписывают интригам Венеции и ее престарелого дожа Энрико Дандоло (ок. 1108–1205) [ 454 ]. Именно он, как утверждает, например, «Российский энциклопедический словарь», «…добился изменения направления Четвертого крестового похода (в Византию вместо Египта)». Разумеется, так оно и было. Но почему же крестоносцы, в ходе первых трех походов взаимодействовавшие с Восточной Римской империей достаточно мирно [ 455 ], на этот раз изменили своему правилу? Да, трения случались и раньше, однако столь небывалая резня! Впрочем, моральное оправдание у крестоносцев все-таки было, хотя в большинстве своем историки о нем стыдливо умалчивают. А стоило бы поговорить – и всерьез.

454

Не зря же эмблемой Венеции является лев святого Марка – вывезенный из Константинополя трофей, а в просторечии – предмет вопиющего грабежа. Случай, правда, не уникальный – вспомните врата новгородского храма святой Софии, похищенные из разграбленной и уничтоженной Сигтуны…

455

В частности, во время Первого крестового похода 1096–1109 гг., (вождями которого были Готфрид Бульонский, граф Раймунд Тулузский и другие) крестоносцы, после недолгой осады взяв 19 июня 1097 г. принадлежавший тогда туркам город Никею, передали ее византийцам.