Когда я закрываю глаза, я вижу тебя

Все эти разные методы работы позволяют пройти через очень интенсивный опыт и что-то осознать, они прекрасно подходятдля проверки гипотез, моделирования решений и сообщения клиенту действенных разрешающих образов. Лучший метод,а верное, тот, с которым вы чувствуете себя комфортнее и увереннее всего. В процессе расстановки можно без перехода менять одни вспомогательные средства на другие. Эти интервенции можно приспосабливать к тем или иным условиям терапевтической ситуации, и клиент может переходить от чистого воображения к напольным якорям и физическим действиям. Так, к фигурам можно подставить реальных людей, установить с ними физический контакт и, например, взять клиента за плечи или поддержать его со спины. Или, стоя в своей системе, выложенной на полу при помощи якорей, клиент может в воображении вводить в расстановку других персонажей.

Расстановка с напольными якорями: листами бумаги, шаблонами, кусками фетра

В расстановке с напольными якорями клиент кладет листы бумаги на те места в пространстве, куда, работая в группе, он поставил бы заместителей. После анамнестической беседы терапевт выбрал тех членов системы, которые, на его взгляд, имеют значение для проблемы и ее решения. Он дает клиенту несколько листов бумаги и инструктирует его практически так же, как в группе: «Это лист для вашего отца, для вашей матери (...) и лист для вас. Найдите в этом помещении хорошее место для каждого из них. Начните с отца». Клиент раскладывает листы и садится, либо он сразу встает на то место в системе, которое выбрал для себя сам. Или терапевт на некотором расстоянии кладет для него на пол еще один лист бумаги и просит его встать там. Это дополнительное место служит клиенту своего рода метапозицией, которая позволяет ему установить, в том числе внутреннюю дистанцию, и таким образом усиливает его способность к так называемому «терапевтическому расщеплению», или witness state. Так называется состояние, в котором клиент осознанно наблюдает себя в своих доселе не осознававшихся действиях и чувствах. Он сам становится своим «внутренним свидетелем», который может видеть себя в своих контекстах со стороны и уже не чувствует себя заложником довлеющего, непонятного происходящего, что приносит ему большое облегчение.

Если терапевт собирается исследовать отдельную динамику или отдельные отношения, он может сам положить на пол, друг напротив друга, два листа бумаги: «Это лист для вашей мамы, а это для вас. Встаньте на свое место и сделайте глубокий выдох». Или, если клиент очень нерешителен, неуверен или никак не может определиться с выбором места, терапевт может сделать это за него: «Я могу выбрать место для вашей сестры».

С точки зрения телесной терапии позиция «стоя» сообщает клиенту такой образ тела, который соответствует более старшему возрасту, чем детская позиция «сидя» или «лежа». Когда клиент встает на свое собственное или на другое место, его внутренние образы и эмоции соединяются с бессознательным телесным опытом и чувственными впечатлениями от позы, наклона, напряжения и веса. Когда он стоит на ногах, на коленях, совершает поклон или устанавливает отношения с другими позициями в пространстве, его физическая организация закрепляет этот психический и эмоциональный опыт в поле воспоминаний тела.

Экскурс: морфическое поле

В процессе социализации мы учимся тому, что все, что происходит в нашем теле и нашей психике, следует приписывать нашему «я», поэтому ответственность за это несем мы сами. Мы усваиваем, что наши чувства, действия и мысли исходят из нас и в нас они имеют смысл. Однако системное мышление и опыт, приобретаемый нами в расстановках, говорят о том, что это верно лишь отчасти.

В этом смысле работа Берта Хеллингера произвела переворот в концепции индивида. В расстановке становятся видны существующие в семье или системе «невидимые связи». Заместители и клиенты физически чувствуют, как индивид вплетен в свой контекст и как присутствие и близость каждого влияет в системе на всех остальных. Если, например, дочь стоит в расстановке напротив отца, она испытывает поддающееся точному описанию физическое и психическое состояние, которое меняется, когда к ним подходит кто-то еще, например, мать или отец отца.

Мы можем себе представить, что наше тело, как резонатор, воспринимает информацию из окружающего нас мира, подобно тому, как музыкальный инструмент или сосуд резонирует с окружающими его звуками. С этой точки зрения, мы способны сочувствовать чувства и физическое состояние других людей, переживать и воспринимать эти качества другого человека в себе, причем, в первую очередь, в своем теле. В свою очередь, это означает, что чувства и физические состояния, которые мы испытываем, возможно, не всегда исходят из нас самих и, следовательно, не всегда являются нашими собственными, что в нас звучат «чужие» чувства и восприятия, которые мы считаем своими, поскольку ощущаем их в своем теле и своей душе.

Руперт Шелдрейк вернулся к старой идее всеобъемлющей целостности, развил ее и сделал центром своих исследований. Он описывает основные принципы морфического поля, которые отражают представления Таля о принципах мировой души и идеи Карла Густава Юнга о коллективном бессознательном. Любая структура, будь то организация, организм или система, живет в морфическом поле, которое действует как память, где сохраняется вся важная информация данной системы. Соответственно, отдельные элементы, как части целого, находятся в резонансе с этим целым. Каждая часть структуры, т. е. каждый член системы или каждый индивид в организации причастен знанию о целом и обо всех важных событиях. При этом память рассматривается не как функция или личное достижение нашего мозга, а как «поле памяти», которым мы, как радиоприемник радиоволнами, окружены постоянно.

Представление о морфическом или морфогенетическом поле служит моделью, помогающей лучше понять, что происходит в расстановках. Всякая модель полезна и целесообразна до тех пор, пока она выдерживает проверку и показывает себя в действии. Как раз в тех областях, где мы не можем быть уверены относительно «истины», полезны модели или гипотезы, позволяющие объяснить, понять и справиться с происходящим.

Мы можем наблюдать феномен восприятия при отсутствии полученной информации в различных терапевтических контекстах:

— у клиента, который имеет доступ к информации о событиях и лицах из нескольких поколений своей системы, даже если он и в собственном поколении еще слишком молод, чтобы о них знать, или если семья хранила о них молчание;

— у терапевта, который во время рассказа клиента на физическом уровне и в своих внутренних образах узнает о клиенте и его системе что-то, что потом находит подтверждение, хотя на вербальном уровне клиент ничего ему об этом не говорил;

— во время расстановки, когда у заместителей появляются физические ощущения, мысли и представления об отношениях и событиях, которые относятся к клиенту и его семье, как если бы у них был доступ к полю знаний или морфическому полю клиента.

В рамках этой модели мы можем себе представить, что поле клиента вызывает в нас, терапевтах, контрперенос. Мы вместе с клиентом заново переживаем его внутреннюю драму, когда проходим с ним по его истории. Мы можем вместе с ним чувствовать то, что чувствует он, мы можем воспринимать те силы, которые воспринимает вокруг себя он, мы тоже можем видеть относящихся к его системе людей и ощущать их качества.

В принципе такое восприятие возможно и вне терапевтического сеттинга, хотя, похоже, что при определенных обстоятельствах эта способность наблюдателя возрастает, а интенсивность восприятия увеличивается. Если, как это происходит в расстановке, вся группа сосредоточенно и сфокусированно рассматривает одну тему, кажется, что поле активизируется и разворачивается все шире. Так как тело служит нам резонатором и точным носителем информации о мире, мы можем улучшать свою способность к восприятию, создавая и поддерживая работоспособность этого средства. Это состояние стимулируют упражнения на телесное восприятие и релаксацию .

Как мы получаем информацию о других людях?

Чтобы получить информацию, которую в группе мы получаем от заместителей, клиент может, стоя на своем месте в семейной системе, вызвать в своем внутреннем образе, например, мать, или в эту роль входит терапевт и встает на место соответствующего персонажа. Или, как другой вариант, клиент может сам встать на лист, маркирующий место матери, и теперь с ее позиции воспринять ситуацию.

Как нам известно из гештальттерапии, предпочтительно, чтобы на терапии клиент сам занял разные позиции внутри своей семейной системы и прочувствовал изменения на каждой из них. Этот метод хорошо подходит для клиентов, которые пока мало знают о процессах терапии или о системном мышлении. Когда клиент встает, например, на место своего отца, он словно бы входит в его поле. Он переживает нечто такое, что отличается от его предыдущего состояния. Благодаря этой смене перспективы клиент узнает, что отец испытывает по отношению к нему, как он чувствует себя физически и какие у него отношения с другими членами системы. Терапевт может сопровождать и поддерживать клиента вопросами: «Как вы себя чувствуете, когда стоите на месте отца?», а также соединять информацию, когда клиент занимает место отца: «Как вы себя чувствуете, когда вы это слышите? Когда вы так видите вашу дочь?» По возвращении на свое место: «Что вы чувствуете теперь, со всем тем, что вы испытали в роли отца?»

Чтобы различия в отдельных ролях были более ощутимы, можно в самом начале дать клиенту возможность на его собственном месте сознательно воспринять некоторые параметры его тела, а потом в разных позициях, после разных интервенций каждый раз просить их описать, например: «Как вы стоите на полу? Какой у вас вес, как вы дышите, какая осанка у вас на этом месте?» Если в осанке или движениях клиента есть что-то необычное, вы можете в разных позициях его об этом спрашивать. Например, если, стоя на своем собственном месте, он поднимает плечи, теряет равновесие или у него затуманен взгляд, вместе проверьте, что происходит с этим симптомом в другой роли. Такой опыт очень волнует и впечатляет клиента, открывая ему перспективу, которая зачастую выходит далеко за рамки его прежних представлений.