Когда явились ангелы (сборник)

– Но эти кочегары за прошедший век образовали прямо-таки морской профсоюз и заключили железный контракт, привязывающий их присутствие на борту ко всей остальной команде наших душевных способностей. Если Кочегар уходит, то и остальные уходят – от штурмана до помощника сфинктера. Возможно, нас несет на скалы, но нам остается только беспомощно стоять у штурвала и ждать, когда корабль пойдет на… дно.

Последний слог он протянул виолончельно.

– Увы, мои матросы, то, что я сказал, печально, но правда – наш славный новый корабль тонет. С каждым днем все больше людей среди нас погружаются в депрессию, или безвольно дрейфуют по морю антидепрессантов, или хватаются за соломинки, такие как психодрама и катарсис через регрессию. Фэ! Проблема вовсе не в прошлых фантазиях на горшочке. Ошибка, которую мы запрограммировали в механизме нашего настоящего, – вот что нас топит!

Чековая книжка скрылась. Даже ряби не произведя. Наконец завороженное молчание нарушил невыразительный голос судебной протоколистки:

– Тогда что вы советуете делать, доктор? Вы что-то придумали, я поняла: вы нас к чему-то подводите.

Этот голос был единственное невыразительное, что она привезла из Небраски. Вуфнер посмотрел на нее искоса; по лицу его струилась влага – словно какой-то фавн вынырнул из моря. Он вздохнул и поднял чековую книжку, чтобы с нее стекла вода.

– Сожалею, милая. Доктор ничего не придумал. Может быть, когда-нибудь. А пока что его продуманный совет – жить со своим демоном по возможности мирно, уменьшить запросы и довольствоваться меньшими результатами… а самое главное, ученики, постоянно стараться быть здесь!

Мокрая чековая книжка хлопнула по воде. Мы опять подскочили, как вспугнутые лягушки. Вуфнер сипло рассмеялся и воздвигся над водой, объемистый и белый, как сам Моби Дик.

– Урок окончен. Мисс Омаха? Студентка в такой отличной форме, надеюсь, не откажется проводить бедного старого педагога до постели?

– Можно мне с вами? – спросил я. – Пора посмотреть, как там в автобусе.

– Ради бога, Девлин. – Он улыбнулся. – Тренированная и увлеченный. Вы можете нести вино.

Одевшись, я проводил старика и девушку до коттеджей. Мы шли по узкой тропинке цепочкой, девушка – посередине. Я был разгорячен после беседы на водах и хотел продолжения, но доктор не выказал никакого желания. Наоборот – он спросил меня о моей нынешней правовой ситуации. Он следил за разбирательством по газетам – действительно ли я был связан со всеми этими химическими экспериментами или это очередная брехня «Сан-Франциско кроникл»? Большей частью брехня, сказал я. Мне было лестно, что он об этом спросил.

Вуфнера разместили в коттедже декана – лучшем в институте и самом верхнем на горе. Протоколистка сделала крюк, чтобы забрать свой чемодан, а мы с доктором продолжали подъем, молча отхлебывая вино. Воздух был неподвижен и свеж. После полуночи прошел дождь, потом небо расчистилось, и в лужах там и сям купались бледные звезды. На востоке за горами занималась заря, словно золотой горн вдали играл побудку. Золото отражалось на лысой голове, слегка подпрыгивавшей впереди.

– Кхм, вы были правы, доктор, – начал я, – насчет моей увлеченности.

– Могу понять, – отозвался он, не оборачиваясь. – Но почему в такой степени? Не собираетесь ли вы воспользоваться секретами старого доктора и стать его конкурентом на поприще лечения психов?

– Разве что не по своей воле. – Я засмеялся. – Того недолгого времени, что я работал в больнице штата, мне хватило.

– Я слышал, вы там написали свой роман? – Слова и пыхтение, долетавшие из-за плеча, пахли, как пепельницы.

– Оттуда я набрал сумасшедших персонажей. Я был ночным санитаром в отделении невротиков и сдал все мои белые халаты, как только закончил черновик. Но увлеченности, как вы выразились, не потерял.

– Вы, вероятно, были вознаграждены за свою книгу, – сказал он. – Возможно, вы чувствуете себя в долгу перед этими сумасшедшими и называете это увлеченностью.

Я ответил, что, возможно, так оно и есть.

– Но думаю, не столько сами люди меня увлекли, сколько загадка. Например, кто сумасшедший? Что заставляет людей идти туда? Понимаете, очень интересна мне эта ваша метафора, если я правильно ее понял – что angst современной цивилизации в первую очередь механический и только во вторую – душевный.

– Не angst, – поправил он. – Страх. Пустоты. Начиная с промышленной революции цивилизация все больше боится опустошения.

Доктор дышал тяжело, но я знал, что он не остановится передохнуть: мне оставалось всего несколько десятков метров до его дома.

– И этот страх, – заторопился я, – заставил нас измыслить некоего брокера и поместить у себя в мозгу, чтобы он улучшил наш бюджет…

– В сознании, – пропыхтел он. – В способе мышления.

– …всознании. Чтобы он отслеживал наши доходы и делал умные инвестиции. Но он не может быть умнее нас, мы его сотворили… он и есть та подколодная змея, которая сводит людей с ума, а не всякие эти психологические штуки?

– Эти психологические штуки – то же самое, что пишет «Кроникл»… по большей части чушь.

Я молча шел за ним, дожидаясь продолжения. Пыхтение сменилось смехом.

– Но да, вы правильно поняли метафору. Он и есть подколодная змея.

– И никак его не выгнать?

Он покачал головой.

– А как его туда впустили? Что случится, если вы кого-нибудь загипнотизируете и внушите, что его вымышленного брокера больше нет? Прослышал, что идут аудиторы, и покончил с собой?

– Случится банковский крах. – Он усмехнулся. – Затем паника, затем коллапс. Сегодня слишком много инвестировано в эту выдумку.

Мы уже подходили к дому. Я не знал, о чем еще спросить.

– Мы экспериментируем, – продолжал он, – с некоей гибридной методикой, частично используя аудиторов хаббардовской сайентологии – «чистильщиками» зовут себя эти инквизиторы – в сочетании с сенсорным лишением Джона Лилли. Сенсорная изоляция в баке растворяет ощущение собственных границ субъекта. Его ящик. Аудитор находит демона и депрограммирует его – вычищает, такова теория.

– Вы кого-нибудь очищаете?

Вуфнер пожал плечами.

– С этими сайентологическими schwules [245] разве поймешь? А вы не хотите? Всю следующую неделю бак открыт для всех. Насколько вы увлечены?

Приглашение застигло меня врасплох. Сайентология и баки сенсорной изоляции? С другой стороны, отдых от возни с автобусом и возни с полицией представлялся заманчивым. Но прежде чем я успел ответить, доктор поднял руку и замер. Он повернул волосатое ухо и прислушался.

– Слышите, там шумят люди? Какой-то спор.

245

Пидорами (нем.).

Я прислушался. Когда он стал дышать потише, стало слышно. За забором, ограждавшим коттеджи, слышался невнятный гомон. Как будто там был взвод солдат, и они подначивали друг друга. Или футбольная команда. Я-то, конечно, знал, что там, еще до того как мы с доктором подошли к воротам в заборе. Это был Хулихен, в единственном числе.

На фоне спокойного пурпура зари автобус выглядел таким кричаще пестрым, что, казалось, он едет, катится, хотя мотор молчал и в кресле водителя никого не было. Водитель был на площадке, среди мерцающих луж. Похоже, Хулихен где-то раздобыл еще амфетамина и забавлялся со своим трехкилограммовым молотом. Он выбрал удобное ровное место за автобусом, где можно было крутиться, подбрасывать молот и наедине с собой и последними тающими звездами нести какую-то высокооктановую ахинею.