Когда зацветет папоротник

Длинноногий Ромка заявил, что его шаг — семьдесят сантиметров, и вычислил, что ему нужно сделать одну тысячу четыреста двадцать восемь шагов, чтобы пройти километр. Кряжимский прикинул разницу в росте между собой и Ромкой, а также выразительно посмотрел на мои ноги и сообщил, что, по его мнению, его шаг не больше сорока сантиметров, хотя мне почему-то казалось, что его шаги точно такой же длины, что и у меня.

В конце концов, это его дело. Пусть считает по сорок, если ему нравится. Тогда ему нужно насчитать две с половиной тысячи шагов.

Версту мы прошли на удивление быстро. У нас с Ромкой расстояние приблизительно совпало, а Сергей Иванович за это время не насчитал и двух тысяч шагов. Ему оставалось только присоединиться к нашему с Ромкой мнению, что он и сделал.

Начались поиски нового указателя. Мы облазили все стены галереи, по которой шли, на расстоянии метров в пятьдесят, но ничего похожего на указатель нового направления нам обнаружить не удалось.

Немного посовещавшись, в какую сторону продолжить обследование стен — вперед или назад, решили, что лучше вперед, так как верста все же длиннее километра. И дальше двигались вперед, еще внимательнее осматривая все подряд встречающиеся в стенах выбоины, ниши и входы в боковые галереи.

Не знаю, сколько времени мы этим еще занимались бы, но меня вдруг осенило, что следующий указатель должен быть расположен на какой-нибудь развилке, где есть выбор направления. Иначе — зачем нужен указатель?

А поскольку никакой развилки мы еще не проходили, то решили идти, не теряя времени на подробное обследование стен.

Пройдя еще метров двести, вышли наконец к развилке. Указатель, точно такой же череп с двумя перекрещенными под ним стрелами, нашли очень быстро, хоть он и был тоже спрятан в глубокой нише, благодаря чему мы его не заметили, когда шли по этой галерее в первый раз. Но теперь искать было легко, так как ясно было, что указатель должен находиться только в таком месте, откуда видны оба входа в разветвляющиеся галереи.

Стрела, проходящая под левой глазницей, указывала на этот раз на ту галерею, где мы еще не были. Короче говоря, мы должны были теперь уклониться от известного уже маршрута.

Сергей Иванович вновь зажег свечу и принялся время от времени оставлять метки копотью на стенах. А мы с Ромкой отсчитывали шаги. Кряжимскому в этом вопросе мы теперь не доверяли.

Чем ближе мы приближались к рубежу в полверсты, тем все большее беспокойство меня охватывало. Я все еще не придумала, как нам обеспечить свою безопасность. Скоро мы будем вынуждены просто остановиться и не сделаем ни шагу вперед, пока не придумаем что-нибудь.

Я наконец не выдержала.

— Сергей Иванович! — крикнула я. — Остановитесь! Нужно посоветоваться.

Рвавшийся вперед Кряжимский подождал, пока мы с Ромкой его догоним, и нетерпеливо сказал, постукивая фонарем по ноге:

— О чем еще советоваться, Оля! Мы в двух шагах от цели! Ну, что еще случилось?

— Пока ничего, — ответила я. — Но это и хорошо. Я и хочу, чтобы ничего с нами не случилось. Поэтому мы сейчас же, прямо здесь, решим, как нам быть дальше.

Сергей Иванович посмотрел на меня и понял наконец, что я и в самом деле не позволю ему сделать ни шагу в направлении к кладу. Он вздохнул и принялся думать. Давалось это ему с большим трудом, потому что он никак не мог отвлечь свои мысли от находящегося где-то рядом с нами клада.

— Вот что! — сказала я, понизив голос. — Говорим тихо, чтобы нас не могли подслушать, не подкравшись к нам вплотную. Хотим мы этого или нет, но нам придется обезвредить человека, который наверняка следует за нами по пятам. Вести его к кладу мы не можем. Это — самоубийство.

— Оля, что ты подразумеваешь под словом «обезвредить»? — спросил Кряжимский. — Убить?

— Только в том случае, если не будет другого выхода, — сказала я и увидела, как расширились при этом Ромкины глаза.

Но что я должна была делать? Гладить его по головке, как сопливого малыша, и успокаивать, все, мол, будет хорошо? Ему уже и так чуть было голову не прострелили! А он все не может понять, что ввязался во взрослую игру. Игру, которая с этого момента становится смертельно опасной…

— Я хотела бы, чтобы обошлось без крайних мер, — добавила я. — Но мы должны быть готовы ко всему. Здесь, в этой пещере, идеальное место для убийства. Тот, кто нас преследует, ни секунды не будет колебаться, когда поймет, что момент настал и мы ему больше не нужны. Даже если бы нас стали искать, неизвестно, когда бы обнаружили наши трупы. У него масса времени, чтобы забрать отсюда ценности и исчезнуть без следа. Но боюсь, что нас и искать никто не станет. Объявят в розыск, а потом — просто забудут о нас. Впрочем, для нас это уже не будет иметь значения…

Кряжимский возмущенно засопел. Я поняла, что он собрался мне возразить, и не дала ему раскрыть рот.

— Не будем сейчас обсуждать проблемы загробного существования и жизни души после смерти, — сказала я. — Даже если встать на вашу точку зрения, Сергей Иванович, вряд ли ваша душа найдет покой там…

Я ткнула пальцем куда-то в потолок галереи у себя над головой.

— …если вы погибнете такой нелепой смертью.

— Всякая смерть нелепа, — глухо возразил мне Кряжимский.

— Вы демагог, Сергей Иванович! Вы знаете об этом? — спросила я. — Вы прекрасно поняли, что нет ничего нелепее той смерти, которую человек мог избежать, но по своей лени или глупости, беспечности, недальновидности, да называйте как хотите, не избежал. Именно это я и называю нелепой смертью. И я просто не позволю так умереть. Ни себе, ни вам обоим.

Они притихли после моих слов и смотрели на меня очень серьезно.

— А что мы можем сделать-то? — спросил Ромка растерянно.

— Прежде всего — поставить себя на место этого человека, — предложила я первое, что пришло мне в голову. — И представить его поведение и поступки.

— Ну, это задача не особенно сложная, — сказал Кряжимский. — У него с самого начала было всего два варианта. Ну, или, пожалуй, три. Но один из них мы должны сразу исключить, поскольку он не реализован.

— Что вы имеете в виду? — спросила я.

— Я имею в виду, что можно было захватить в этой пещере одного из нас или даже всех троих и под пытками заставить рассказать все, что нам известно о местонахождении клада. Но поскольку этого не случилось, напрашивается вывод, что человек, нас преследующий, не столь решительно настроен, а это уже свидетельствует либо о его недостаточно кровожадном характере и некоторой трусости, либо о его дьявольской выдержке и недюжинном уме.

— Ладно, — сказала я. — Раз этот вариант им не реализован, то и говорить о нем нечего. Только отвлекаемся от главного.

— Не скажи, Оля, не скажи… — рассудительно произнес Кряжимский. — Всегда полезно рассмотреть все имеющиеся возможности, даже неосуществленные и даже неосуществимые… Это помогает лучше понять противника. А значит — и победить.

— И все же давайте рассмотрим другие варианты, — настаивала я, чувствуя, что, если дать Сергею Ивановичу полную свободу, его рассуждения затянутся надолго и превратятся в лекцию.

— Конечно, конечно… — кивнул он головой. — Наиболее простым был бы следующий вариант. Наш преследователь провожает нас до вершины скалы, наблюдает, как мы спускаемся в пещеру, а затем просто сидит с пистолетом у входа и поджидает, когда мы вытащим наверх тяжелые, надо полагать, сокровища, облегчив тем самым себе задачу.