Когда завидуют мертвым

— Колька! Живой! — радостно воскликнул он.

— А я и не был мертвым! — зло бросил Николай, съедаемый обидой и ревностью за то, что его хотят отлучить от такой важной миссии. И от выполнения просьбы Раны. Пусть и приснившейся просьбы. — Я не был мертвым! Ясно, черт возьми?! Только вот мне что-то неясно, почему меня выкинули из нашей группы?!

— Да кто тебя выкинул? — опешил Яхонтов.

— Вы решили дальше идти без меня! Какого хрена?!

— Во-первых, не ори. Во-вторых, ты ранен. Тебе лечиться надо.

— Это ты решил или Людоед этот?!

— Слышь, тон свой поубавь! — рявкнул Крест.

— Да идите вы все в задницу! Надо будет, пешком пойду, без вас! Это предательство! Ясно вам?!

— Угомонись, — нахмурился Варяг.

— И не подумаю! Что, нашли мне замену получше, да?! Профессионала-воина?! А я теперь на хрен не нужен?!

— Ты ранен, чтоб тебя!

— Я здоров! Я в порядке! — Николай сжал кулаки.

— Голова у тебя точно не в порядке, — усмехнулся Людоед.

Васнецов посмотрел в его глаза и хотел ответить что-то резкое. Но взгляд Людоеда источал такую злобу и презрение, что весь боевой пыл Васнецова сразу сошел на нет.

— Пойдешь, — зло процедил сквозь зубы Варяг. — Но если я хоть один писк или жалобу на недомогание от тебя услышу, выкину к черту, где бы мы ни находились!

— Не услышишь!

— Тогда иди манатки свои собирай!

В пассажирском отсеке лунохода стало намного тесней. И не только из-за нового пассажира, коим являлся Илья Крест по прозвищу Людоед. У кормовой аппарели лежал его огромный шестиствольный пулемет и сложенная станина к нему. Плюс большой ящик с пулеметной лентой. Этот самый ящик Людоед использовал как персональную койку.

Никаких церемоний прощания не было. Машину загрузили боеприпасами, пищей, питьевой водой, медикаментами, дали несколько дополнительных фонарей, пару приборов ночного видения и несколько географических карт разных масштабов. Потом подошел тот самый генерал и несколькими короткими фразами пожелал группе удачи.

Было около трех часов ночи, когда луноход отправился в путь по широченной улице Новый Арбат в сторону, которая когда-то была востоком. На ночном переходе настоял Крест, поскольку в ночное время город был пуст. Люди, и друзья, и враги, и те, от которых вообще неизвестно что можно было ожидать, прятались по своим убежищам. Конечно, луноход оставлял характерный след гусениц на снегу и кто-то мог пуститься в погоню, но это могло случиться не раньше рассвета. А за это время они должны были пройти приличное расстояние и вообще покинуть город.

Николай сидел в углу и молча наблюдал за своими товарищами. Он не только не перестал злиться, но еще более накручивал в себе чувство обиды за то, что его едва не оставили в лазарете конфедератов. Как назло, стала ныть еще не затянувшаяся рана в боку, словно проверяя его на верность данному слову — не жаловаться.

Людоед сидел на своем ящике и, разложив перед собой увесистый вещмешок с патронами от «Калашникова», откусывал плоскогубцами кончики пуль.

— Ты зачем это делаешь? — полюбопытствовал Сквернослов.

— Не хочу оставлять второго шанса тем, в кого придется стрелять. Такая пуля войдет в плоть и розочкой раскроется. Даже если пройдет навылет, вырвет фунт плоти, как в «Венецианском купце». — Илья снова улыбнулся своей фирменной циничной ухмылкой, предвкушающей чьи-то страдания.

— Это же изуверство, — поморщился Варяг.

— А я разве спорю? Как думаешь, за что меня Людоедом прозвали? — Крест засмеялся, продолжая свою работу.

— Так баллистика ни к черту! — Сквернослова не тронули слова об изуверских патронах, но интересовали их боевые качества, которые от такой процедуры, как грубое откусывание кончиков, могут снизиться.

— На хрена баллистика в бою на ближних и средних дистанциях? — Людоед пожал плечами и подбросил в ладони очередной патрон. — Там, где будет важна баллистика, я использую «Винторез» или СВД. А когда враг на расстоянии вонючего дыхания изо рта, надо рвать его на куски. Автомат с такими малышками — самое то.

Николай, забившийся в неприступный мир своего крохотного уголка, прижавшись спиной к стенке, за которой находилась кабина космонавтов, пристально смотрел на Илью. Он завидовал его безупречной и какой-то первобытной злобе, делавшей его будто неуязвимым. Васнецов вспоминал бой у Дома Советов. Людоед там был воплощением смерти и уничтожения. И он словно сам являлся смертью, а посему погибнуть не мог. Он появлялся в дыму разрывов и яростно кричал, размахивая острой катаной, отсекающей конечности и головы, рубящий врагов от плеча и до живота. Он орал, поливая врагов свинцом из своего странного пулемета, и этот дуэт его вопля и звука вращающихся и изрыгающих смерть стволов словно был эхом прокатившейся много лет назад вокруг всей планеты стихии апокалипсиса. Во сне Рана почему-то упомянула о нем. Что таится в прошлом Людоеда? Что он натворил? Всегда ли он был таким зверем, смакующим рассказы о свойствах надкушенных пуль? Николай пристально посмотрел в лицо этого занятого своим делом человека. Что-то такое он уловил… Да, Николай был готов поклясться, что эти опускающиеся к подбородку черные усы были призваны скрыть смотрящие вверх уголки губ, говорящие о том, что когда-то этот человек был улыбчивым, а не цинично ухмыляющимся. И глаза у него постоянно прятались в тени нависших и нахмуренных бровей лишь для того, чтобы скрыть затаившуюся во взгляде бесконечную грусть и тоску.

Николай был удивлен своим открытием и пытался понять, какая связь между сделанными им сейчас наблюдениями и тем, что говорила Рана во сне.

Луноход качнулся и отвлек от этих мыслей. Что-то заскрежетало под гусеницами.

— В чем дело? — спросил Варяг у космонавтов, сидящих впереди.

— Легковушки под снегом. Задел одну. Тут сугробы большие. Не видно, что под снегом, — ответил сидящий за рулем Алексеев с прибором ночного видения на глазах, поскольку решили ехать без фар и не привлекать к себе лишнего внимания.

Машина проезжала пересечение Нового Арбата и Садового кольца. Садовое кольцо ныряло в короткий тоннель, проходящий под этим большим перекрестком. Яхонтов взглянул в перископ. Район был покрыт маревом осветительной ракеты. Цитадель конфедератов была еще совсем недалеко, и тут орудовали усиленные патрули казаков, призванные обезопасить путь лунохода на протяжении ближайших нескольких километров. В свете ракеты были видны бесконечные вереницы автомобилей, оставшихся на Садовом кольце с незапамятных времен. Это была та самая пробка, о которой говорил Аксай. Многих машин не было видно из-за скрывающего их слоя снега. Но автомобили покрупнее и повыше можно было разглядеть. Иные автомобили кто-то раскапывал. То тут, то там зияли в снегу неровные ямы. Возможно, это были следы деятельности мародеров или искателей топлива. А может, кто-то просто искал останки родных. Луноход проехал пересечение, когда осветительная ракета стала уже затухать.

Луноход качнуло еще несколько раз.

— Эдак мы гусеницу повредим, — пробормотал Алексеев.

— Центра улицы держись, — посоветовал Людоед.

Позади на здании бывшей мэрии вспыхнул прожектор.

Он светил в сторону, куда ехал луноход.

— Спасибо генералу, — хмыкнул Варяг. — Только мы не для того фары не включаем, чтобы он нас обнаруживал прожектором.

— Надо было предупредить его, — равнодушно пожал плечами Людоед.

Впереди замаячили огромные бесформенные груды. Руины зданий. Высотки были разрушены. Те, что были ниже, уцелели, но хранили следы сильных пожаров. На подступах к Арбатской площади свет прожектора совсем ослаб, однако было заметно, что здесь разрушения сильнее. Дорога сузилась. Теперь машина двигалась по Воздвиженке. Свет прожектора уже утонул во тьме. Вокруг белели покрытые снегом сплошные руины.

— Что тут было? — спросил Макаров.

— Как — что? — хмыкнул Людоед. — Скоро Красная площадь, а за ней Лубянка. Эпицентр одного из четырех взрывов.