Когда же тленное сие

– В древние времена римляне строили дороги, которыми европейцы пользовались тысячелетиями, – сказал Ян. Сквозь ткань его голос звучал глуховато. – Потом европейцы создали дороги, которыми можно пользоваться тысячелетиями. Вот мы сейчас идем по такой.

– Значит, теперь мы построим новые дороги, которыми?.. – с надеждой спросила девочка. Ян вздохнул и ничего не ответил.

Мимо час за часом тянулись заросшие цветами луга и редкие перелески. Порой через дорогу сигал заяц, пару раз на обочину выходили и провожали путников влажными глазами хрупкие косули. Присутствия человека совсем не ощущалось, да и было ли оно здесь когда-нибудь?

– Как думаешь, мы найдем Хранилище? – нарушила молчание Анна.

– Марк говорил, Эмбанк должен быть неподалеку от схода с Моста, – задумчиво отозвался Ян. – Мы уже недалеко от пролива и первого крупного моста на пути. Вот и узнаем.

– Смотри! – вдруг воскликнула Анна.

Облака, затянувшие небо к середине дня, поредели, и в просветы между ними вклинились солнечные лучи. На одном из солнечных «островков» примерно в километре от них среди зелени трав сверкало тело многоножки. Бликующей зеркальной гусеницей она быстро ползла параллельно дороге, изредка вскидывая переднюю часть.

– Это тот же самый?

– А ты много видела трансмехов во время пути? – отозвался Ян. – Уверен, что тот же. Идет туда, куда и мы.

– У нас появился попутчик, – засмеялась Анна. – Давай его как-нибудь назовем!

– Ты уверена, что это «он»?

– Такой солидный. Точно «он».

– Многоног?

– Мсье Многоног! Или герр?

– Сэр? Сударь?

– Знаю! – торжественно сказал Ян. – Г-н!

– Что гн? – не поняла Анна.

– Г-н Многоног! Старинное сокращение от «господин».

– Замётано, шкипер! – басом отозвалась девочка.

Пообедали они на ходу. Во второй половине дня перелески исчезли, уступив место бескрайним лугам. Там и тут на них выделялись островки фиолетовых цветов.

– Приятно как пахнет, – Анна сбежала с дороги и наклонилась над цветком.

– Лаванда, – ответил Ян. – Здесь были лавандовые поля.

Когда солнце стало клониться к западу, они поставили палатку прямо на шоссе – вокруг не было более подходящего места, чтобы развести костёр.

– Веток нет, – развела руками девочка.

– Ничего, погреем лазером, – хмыкнул ее спутник. – Не каждый же день баловать себя живым огнём.

Он поставил треножник и подвесил котелок.

– Дневное светило погрузилось в воды Тихого океана, оставив команду «Владычицы вод» наедине с их страхами, надеждами, и ночными тварями моря, – басом прокомментировала Анна закат и помолчала. – Как думаешь, Ян, – спросила она нормальным голосом, – бессмертные тоже смотрят на закаты?

Ян подошёл сзади и положил ей руку на плечо. Слабый ветерок шевелил травы в вечернем свете и доносил до них одуряющий аромат лаванды. Половина солнечного диска уже скрылась за горизонтом, а оставшаяся часть покраснела и шла рябью, как при плохой трансляции.

– В древности говорили, что ради таких мгновений стоит жить. – Голос его был грустен и тих. – Если они уже не могут любоваться закатами, в чём смысл их жизни? Стать бессмертной, потеряв чувство прекрасного, не видеть красоту в мелочах – ты бы хотела?

Они стояли так, пока их не окутали мягкие прохладные сумерки.

2

Ступив в последний путь на мост оставленной надежды

Ночью Анну разбудили сполохи света на ткани палатки.

– Ян! – толкнула она своего спутника. – Погляди!

Снаружи творилось что-то странное.

Ян, кряхтя, выбрался на шоссе, за ним вылезла и Анна.

Гн Многоног, устроившись метрах в пятидесяти от них, выводил в ночной тьме цветные линии, сферы, многоугольники. Вися в воздухе, они ярко светились.

Вдруг все эти композиции сложились воедино и Ян с Анной оказались зрителями прекрасно выполненного голо.

Темнокожий молодой человек в красных одеждах стоял на пороге огромного храма. Навстречу ему шёл другой мужчина, тоже темнокожий. Его чёрные одежды оттенял лишь белый воротничок. В храме стоял полумрак, стены и своды терялись во тьме. Горели ряды свечей.

– Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего, отец! – крикнул молодой. – Но завистью диавола вошла в мир смерть, и испытывают её принадлежащие к уделу его³. Завистью диавола, слышишь!

– Тише, сын, – спокойно ответил старший. – Здесь не место для крика.

– А я хочу кричать! У меня будет все время мира!

– Но готов ли ты к жизни вечной? Мудр ли, соделал ли все дела свои земные, чтобы приступать к божественным? – Он протянул к молодому руку, но тот оттолкнул её.

– Бессмертие, пап! Ты что, не понимаешь? Вечная жизнь!

– Понимаю, – сухо ответил отец. – Но не алкаю его, ибо готов к жизни вечной в растворении с Господом в Царствии Небесном. А ты продаёшь его за царства земные.

Молодой дико рассмеялся.

– Что? Сдохнуть теперь, когда мы можем всё?

– Помнишь ли ты, как любила тебя мать? Её душа ждет тебя на Небесах.

– Мама умерла! Умерла за годы до Прыжка! Но я не обязан. И нет никаких Небес – одна могильная тьма!

– Последний же враг истребится – смерть⁴, – вздохнул отец.

– Вот мы и истребили её! – сын закружился по храму. Красные одежды развевались.

– А разве истреблена глупость? Невежество? Алчность? Злоба? Вы так и понесёте всё это с собой? Смерть была бы последним врагом, но оглянись – сколько вокруг нас других врагов человеческих? Разве вы их победили?

– Прощай! – крикнул молодой. – И не суди меня, отец!

Двери храма хлопнули. Голо медленно растворилось в ночи.

– Последний же враг истребится – смерть, – прогрохотал гн Многоног. Шумно стрекоча, он устремился в поля.

– Как тебе зрелище? – спросил Ян.

– Охренеть, – ответила Анна.

Глаза быстро привыкли к темноте, подсвеченной аркой Моста, и снова стали видны звезды.

– Как ты думаешь, гн Многоног – отец, или сын? – спросила Анна.

– Трудно судить.

Девочка вскинула голову вверх.

– Вон, вон его видно. Орион.

Созвездие выглядывало своим краем из-за горизонта.

– А наши отцы там, на Кольцах? В Орионе?

– Марк вернулся сюда, потому что потерял связь с остальными отцами, – ответил Ян. – Ты же знаешь, он был туннельщик и не мог рыскать по всем звёздам. Он пошёл по Туннелю на Землю.