Когната

Как только телефон освободился, Константин позвонил родителям и сказал матери, пусть она его не теряет, друзья на работе позвали на рыбалку, а у него как раз накопились отгулы, так что примерно неделю он проваландается на природе, вдалеке от суеты и дел.

— Ну, хоть и правда отдохнешь, а то аж зеленый, — сказала мама. — То над бумажками сохнешь, то по этой…

А у Константина правда, помимо боли и канцелярской работы, имелось еще одно расстройство в жизни. Совсем недавно он расстался с некой Светланой, которую сначала привлекло то, какой он суровый, высокий, да крепко сложенный, да еще и офицер МГБ, а затем разочаровало то, что за этим всем скрывалось, а именно: жилье, болячки, да что о работе своей Константин не мог разговаривать, поэтому в ответ на ее истории из жизни инженерного отдела машиностроительного завода он лишь молчал, будто и не работал вовсе, а уходил по утрам в какую-то скучную пустоту и из этой пустоты вечером и возвращался. А еще она узнала, что Константин ведет переписку с женщиной-драконом. А старшего брата Светланы во время войны драконы сожгли у нее на глазах, и поэтому к драконам она относилась очень плохо и попросила не отвечать на письмо с той стороны. «Это глупо», — возразил Светлане Константин. Глупо не глупо, но с тех пор Константин со Светланой не общались…

По стеночке, дабы не затоптать вымытый пол, он поковылял до своей комнаты. Еще от входа Константин заметил, что дверь приоткрыта, а значит, в гости снова просочилась одна из сестер Волеговых… или обе сестры — старшая и младшая. Они порой спасались у него от необходимости нянчиться с двухгодовалым братом. Чаще всего в таких случаях сам Константин уходил от непрошеных гостей на кухню либо во двор. А порой болтал с ними от нечего делать, благо, наученные родителями, в душу они не лезли, больше сами жаловались на строгих учителей, вредных одноклассников, мечтали, кем станут, когда вырастут. Брали читать книги, какие подходили им по возрасту. Иногда возвращали.

Старшая — то ли тринадцатилетняя, то ли четырнадцатилетняя Наталья — сидела за столом и с грустью изучала учебник языка, открыв раздел с тезаурусом. Младшая — десятилетняя Маша — в побледневшем от стирок платье, доставшемся ей от Натальи, пускала мыльные пузыри на балконе. Видимо, недавно выскочила туда, потому что по пути к подъезду Константин ее не заметил. То, что ей именно десять, Константин помнил, поскольку совсем недавно побывал на семейном празднике, а свечек на торт удалось найти и купить только девять; Наталья шутила над младшей сестрой, дескать, если свечек только девять, то и исполнилось ей опять только девять.

— Привет второгодникам! — шутливо обратился он к Наталье.

Она действительно сломала ногу позапрошлой зимой и осталась на второй год.

Наталья, не отводя взгляда от учебника, возмущенно фыркнула.

Константин во время войны отстал от школьной программы, а потом нагонял. Еще помнил, как сам с ненавистью сидел над тезаурусами, и в учебе наступали такие моменты, что не только новые иероглифы не запоминались, а еще и прежние, вроде бы вызубренные раз и навсегда, вылетали из головы.

— До первого сентября еще недели полторы, а ты учишься, — не смог не заметить Константин, пока вешал плащ и шляпу на крючок возле двери. — Провинилась? Мать заставляет?

— Да я иероглифы, которые на лето задали, не выучила. Ну, выучила, но не все. Ну… то есть, почти никакие не выучила, — призналась Наталья.

— А как ты литературу, заданную на лето, читала, если не выучила иероглифы?

— Никак, — просто ответила она. — Папа теперь постоянно повторяет: «Ты все пела? Это дело: так пойди же, попляши!» Надоел.

— Да это нормально, — утешил Константин. — Все как-то ничего не учат, а все равно выучиваются.

— Просто непонятно, зачем иероглифами писать, если можно слоговыми знаками, как вот в учебнике, в пояснительной части к иероглифам.

— Так уж повелось, — вздохнул Константин. — Мы это у драконов переняли, а они это придумали. Сейчас поздновато переделывать все газеты, журналы, вывески, — не находишь?

— Не знаю, я драконов, по-моему, больше ненавижу не за войну, а за иероглифы.

Константин рассмеялся, аккуратно опуская себя в кресло в углу комнаты.

— Зато они и коммунизм придумали, а мы его строим, — возразил он. — А у них реакционные силы пришли к власти, и драконы откатились назад в своем общественном развитии. Мы теперь самый передовой строй на всей земной плоскости.

— Все время слышу на уроках и на политинформации «силы реакции, силы реакции», а что это вообще? — спросила Наталья.

— Ну, это те, кто пытается все вернуть как раньше. Это как если бы у нас царскую власть вернули вместо власти рабочих и крестьян. И ты бы сейчас не над иероглифами сохла, а ишачила где-нибудь прачкой за несколько рублей в месяц.

— А вы, дядя Костя? Где были бы вы?

— Не знаю, но тоже ничего хорошего.

Таблетки, которые он проглотил по дороге домой, подействовали, и отступившая боль позволила смотреть на мир чуть веселее. А попав наконец в ванную, умывшись и переодевшись, Константин так и вовсе почувствовал, что все не так плохо. Что трудного пройти с проводником по летнему лесу, ну да, с тросточкой, но на иллюстрациях в книжках про походы и путешествия персонажей часто рисовали с альпенштоками, а альпеншток отчасти трость, так что Константин получался отчасти путешественник из книжки.

Еще и Волеговы принялись кормить его борщом на общей кухне, и могло создаться впечатление, что ничего не изменилось и все, как прежде, как многие месяцы до этого.

— На рыбалку, значит, едешь, — хитро сощурился Волегов-старший.

— Вот как тут можно что-то в секрете утаить? — притворно возмутился Константин.

— А можно! — рассмеялась Волегова-мать. — Невесты тебе еще не доложили? Вроде постоянно у тебя вертятся, а молчали! Наверно, сглазить боялись. Мы ведь в новый дом переезжаем скоро. Приходи на новоселье. Трехкомнатную дают. Да и потом ждем в гости.

Константин смутился:

— Да как-то неловко.

— Да что неловко-то, господи? — возмущенно вскинулся Волегов-старший. — Не чужие люди! Таскал же ты Наташке яблоки, пока она на вытяжке лежала.

— Так я в больницу и так ходил, мне все равно нужно было на процедуры, — стал оправдываться Константин.

— Да ну тебя! — сказал Волегов-старший. — Молодой ты еще. У тебя вот до сих пор наверняка убеждение, что люди, которые рядом, никуда не денутся, потому что все вроде бы всегда под рукой. Раз люди живы, то они у тебя как бы есть постоянно, будто в кармане спрятаны, и ты их в любой момент можешь оттуда достать. А потом выходит иногда, что зря не ходил в гости без повода, что вот пары встреч, которым не придал значения, а их и не хватило для того, чтобы потом себя не чувствовать дураком. В общем, мы тебя будем вызванивать, а ты будешь появляться на пороге.

— Ну, если Ната еще чего-нибудь себе сломает, так и быть, приду, — пошутил Константин и тут же сплюнул через левое плечо и постучал по столу; добавил, обращаясь к матери девочек, потому что именно она решала, можно дочерям что-нибудь или нельзя: — Вы слышали, Мария Павловна, меня дома не будет неделю, пусть, если нужно, Наташа у меня занимается вечерами. Хоть всю ночь догоняет по иероглифам.

— Спасибо, Костик, — поблагодарила Волегова-старшая. — Будем надеяться, что ей все лето учиться не лень мешала, а то, что отдельной комнаты нет.