Кого ты выбрала, Принцесса?

— Что дальше? — спросил журналист. — Мы действительно пойдем на Красное море?

— Пойдем, — сказала Наталья. — Надевай штаны и пойдем. Дуреха я, Герка, беспросветная.

— Не без того, — признал журналист. — Но ты второй раз называешь меня Геркой, и это вселяет надежду на то, что ты поумнеешь.

Наталья засмеялась, и больше ничего важного они друг другу не сказали до самого Красного моря. Но было такое чувство, будто между ними уже случилось все, что случается между мужчиной и женщиной, — когда, разумеется, мужчина и женщина этого хотят.

27

День знакомства на курорте надо засчитывать за месяц. Потому что на работе мы занимаемся работой, дома мы занимаемся домом, и только на курорте мы занимаемся собой. Ну, и нашими знакомыми, конечно. На курорте мы начинаем замечать, кто как на нас посмотрел, и сами можем посмотреть со смыслом, а не просто чтобы не наступить кому-нибудь на ногу. Кстати, на курорте, случается, наступают на ногу с таким прозрачным смыслом, что в старые времена порядочный мужчина после этого был бы обязан жениться.

Если день засчитывать за месяц, то час будет как день, а минута — как час. По арифметике тут не все сходится, но какая может быть арифметика на курорте? На курорте — сплошные личные отношения.

И вот Наталья развивала свои с Герой личные отношения. Если бы ее спросили, зачем она это делает, еще утром Наталья ответила бы: чтобы Паше отомстить. Но уже в обед она ответила бы: сама не знаю. А когда они с Герой пошли на Красное море, началась эта, знаете, игра смыслов, в которой важно все: как близко от нее он стоял в лифте, как протянул ей руку на лестнице, что он при этом сказал (для посторонних — ничего особенного) и что она ответила (тоже какой-то пустяк, но руку подала как для поцелуя, и в этом самый-то смысл и был). Вот в такие минуты, каждая из которых стоила часа, Наталья ответила бы любопытным: отстаньте, девочки, не до вас, вы посмотрите, какой он плотненький, как грибок, и какая твердая у него рука, а глаза добрые, а ушки маленькие и прижатые, так бы и куснула, честное слово! А себе Наталья сто раз сказала: дуреха, дурында, дурочка с переулочка, что ты делаешь и что он о тебе подумает: не успела, подумает, после одного отряхнуться, как второго на себя тянет?

И все равно, как ни одергивала себя Наталья, ее замок Спящей красавицы просыпался, будто и не было в нем никогда мошенника, старавшегося казаться принцем. Сердце-барабан бухало в висках. Оно наигрывало Встречный марш.

Раньше Наталья боялась нырять, а после того как поплавала с аквалангом, — запросто. На полудиком пляже у Красного моря аквалангов не было, но был скучающий бой, который караулил шезлонги и присматривал, чтобы никто не утонул; этот бой за просто так давал всем желающим свои ласты и маску. Гера сбегал в магазинчик через дорогу и купил вторую маску для Натальи.

Они зашли в море и плавали неизвестно сколько времени. Наталья никогда в жизни не плавала так долго. В тридцатиградусной воде было невозможно замерзнуть, а в маске с трубкой было невозможно устать. То есть устать можно, а утонуть — ни за что. Наталья просто ложилась лицом в воду и отдыхала, дыша через трубку. Чтобы держаться на плаву, не надо было шевелить даже пальцем.

Под ней, совсем рядом, поднимались подводные скалы, обросшие красными и фиолетовыми кораллами. В коралловых лесах мельтешили раскрашенные рыбки, праздничные, как елочные игрушки. Если смотреть долго, становился понятен простой рыбий смысл их суеты: рыбки ели и боялись.

Компания полосатых рыбок, похожих на матросиков в тельняшках, врезается в еле заметное мутное облако — это крохотные прозрачные креветки. Полосатики жадно глотают, потом все вдруг шарахаются в сторону. А в расщелину скалы втягивается плоская змеиная голова мурены, и в зубах у нее трепещет черно-белый хвостик. Глупые полосатики поплавают, поплавают и вернутся в креветочное облако. И опять вдруг панически шарахнутся, но уже не от мурены, это ложная тревога: из коралловых зарослей всплыла раковина и, хлопая створками, как крыльями, унеслась куда-то в сторону.

В общем, это интересно, девочки. А еще интереснее — когда рядом мужчина, которому ты хочешь понравиться. Ты смотришь на себя его глазами и видишь, что вполне можешь понравиться, что уже нравишься, и, похоже, давно. Всякие интересные глупости приходят в голову: к примеру, Ты лежишь лицом вниз и смотришь на рыбок, а что при этом, попка в серебристом «Готтексе» — высовывается над водой или нет?

Наталья попыталась нырнуть и достать коралл. Но близкие скалы оказались на самом деле глубоко. У Натальи начало ломить в ушах, воздуха не хватало, и, совсем чуть-чуть не дотянувшись до коралловой веточки, она пробкой выскочила на поверхность, продула трубку и задышала тяжело.

— Ты гребешь руками, — подплыл к ней Гера, — а руки слабые. Смотри.

Он сложился пополам и без всплеска ушел под воду. Греб Гера не руками и не ногами, а как-то всем телом, по-дельфиньему, будто огибал под водой невидимые натянутые нити. У коралловой скалы он оказался через какие-то секунды, подплыл к расщелине, в которой пряталась мурена, и дразняще поболтал перед нею рукой. Мурена высунулась, и Гера ее поймал. Поймать руками рыбу под водой — такого Наталья не видела даже в фильмах Кусто. А Гера показал ей свою добычу — с полметра в мурене было, или это вода увеличивала, — отбросил ее в сторону и поплыл дальше. Мурена как сумасшедшая кинулась в расщелину. Наверное, у нее был тяжелый стресс.

Наталья спохватилась, что Гера уже очень давно не дышит, и тоже перестала дышать. Из солидарности. Сердце-барабан забухало в висках по вполне прозаической причине: ему не хватало кислорода. Долго Наталья не выдержала — глотнула воздуха. А Гера все искал что-то в коралловом лесу. Она поставила ему пятерку, потому что уважала в людях всякие редкие умения.

Гера вынырнул с веточкой коралла в руке. Веточка была белая и невзрачная.

— Отломи мне фиолетовый, — попросила Наталья.

— Он там, внутри, живой, — сказал Гера. — Уже завтра утром он станет пахнуть, и ты оставишь его в отеле.

— А если его выварить?

— Тогда он станет белый. — И Гера вложил ей в руку белую веточку.

Наталья сжала ее так, что отростки больно впились в ладонь.

Душный вечер упал на побережье. Пляж давно опустел, только белели сложенные стопками шезлонги. Над морем висела огромная чистая луна. К ней вела по воде серебряная дорога, казавшаяся твердой, и прямо на этой дороге, в самом начале, стояли Наталья с Герой. Маленькие светящиеся волны щекотали им ноги.

Темный Герин профиль лег на луну. Просто чудо, какой у него был профиль: лобастый, с точеным аккуратным носом и волевым подбородком.

Ты у меня похудеешь, подумала Наталья и поняла, что, если сейчас Гера ее поцелует, они не остановятся. А это будет неправильно, не вовремя, потому что нельзя тащить в их с Герой будущее свои старые отношения. Наталья представила, как завтра Паша будет мозолить им глаза, и ей стало и горько, и стыдно, и ужасно страшно потерять Геру вот сейчас: пойти с ним и потерять.