Коготь Хоруса

Я оглянулся на Фалька в поисках разъяснения.

— Где ты его схватил?

Тот покачал головой:

— Я его вообще не хватал. Он пришел к нам после падения Луперкалиоса и сложил оружие. Оковы — это просто мера предосторожности.

И оскорбление. Даже сейчас в Фальке жила гордыня его примарха. Он мало интересовался чужими нуждами и особенностями. Я обратился к коленопреклоненному воину, а не к говорящей от его имени кукле:

— Почему ты не разговариваешь?

Несущий Слово поднял красную перчатку и коснулся горла кончиками пальцев. Слова снова произнес стоящий позади меня труп:

— Раны, полученные на Терранской войне. Один из сынов Сангвиния рассек мне горло. Его клинок лишил меня гортани и языка.

Я не чувствовал в нем лжи, но, по правде говоря, я вообще мало что чувствовал. Защита воина была сильна, причем не только за счет железной воли. Он не просто оживлял мертвеца как игрушку — его сущность разделилась между трупом и его собственным телом, и душа обитала одновременно в двух оболочках. Подобное требовало невероятного уровня контроля.

«Если тебя лишил дара речи вражеский меч, то почему ты не говоришь так, как я сейчас?»

Ответом мне было молчание. Ни Несущий Слово, ни труп никак не отреагировали. Я попытался еще раз:

«Ты не слышишь моих слов?»

Опять ничего. Гира рыскала по палубе под командным возвышением, наблюдая за нами голодными белыми глазами.

«Он не слышит нас, — передала она мне. — Я вижу пламя его души как огонь в клетке. Она жива, но скрыта. Здесь, но не здесь».

Ее замешательство и настороженность передавались мне по связывающему нас телепатическому каналу. Я вновь перевел взгляд на стоящего на коленях воина. Оказавшись рядом с любым — или почти любым — живым существом, я мог чувствовать фрагменты их эмоций и воспоминаний, словно хаотичную дымку, окутавшую сознание. Требовалось не более чем секундное усилие мысли, чтобы заглянуть в их жизни.

Аура же этого воина представляла собой дым. Просто… дым. Голоса внутри нее были слишком приглушенными, чтобы разобрать их слова. Цвета выглядели поблекшими, полностью утратившими жизнь.

Кто-то или что-то прижгло дух этого человека. Его отсекли от прочих живых существ, хотя большинство смертных никогда бы не заметили этой незримой стены. Как и сказала Гира, он был здесь, но не здесь.

— Кто это с тобой сделал?

— Я уже сказал тебе, — произнес стоящий труп, а Несущий Слово вновь коснулся своего горла. — Кровавый Ангел.

— Нет. Кто оградил стеной твою душу? Кто запер твою сущность таким образом?

Леор с Фальком глядели на меня так, будто я нес околесицу. Я не обращал на них внимания, ожидая ответа Несущего Слово.

— Я не могу сказать, — передал по воксу мертвец.

Я снова не почувствовал лжи в словах пленника, однако его ответ был столь неопределенным, что мог означать что угодно.

— Не можешь или не хочешь?

— Я не могу сказать.

— О чем ты говоришь, Хайон? — спросил Леор. — Кто и что с ним сделал?

— Его разум и душа ограждены так, как мне никогда не доводилось видеть. Я мог бы пересилить его волю, но все равно не узнал бы ни малейшей доли того, что он скрывает в своей памяти. Кто-то сделал это с ним, но я не могу представить, у кого есть подобные способности. Возможно, мой брат Ариман. Или же мой отец Магнус.

— Я не встречал ни того ни другого, — прохрипел труп в вокс.

— Волнующе, — прокомментировал Леор.

Его голос был полон скуки.

— Почему ты сдался Дурага-каль-Эсмежхак? — спросил я.

— Этого потребовала судьба, — отозвался мертвец.

— Я не верю в судьбу. Скажи мне правду.

— Колесо судьбы продолжает вращаться независимо от того, веришь ли ты в его движение или нет, Искандар Хайон. Его движение столь же неизбежно, как ход времени.

То, что ему было известно мое имя, не стало неожиданностью. Он мог узнать его сотней способов. Меня больше занимал фанатизм, который был различим даже в голосе мертвеца.

— Скажи мне правду, — повторил я.

— Я знаю, где спрятан «Дух мщения». Я несу это знание тем, кому оно нужно сильнее всего.

— Чрезвычайно сомнительная щедрость. Откуда тебе известно, где находится флагман Девяти легионов?

Разноцветные глазные линзы Несущего Слово уставились мне в глаза.

— Потому что я был на его борту.

Я повернулся к Фальку:

— Это ловушка. Это не может быть не чем иным, кроме как ловушкой.

Леор кивнул. Фальк — нет.

— Он лжет? — спросил легионер Сынов Хоруса. — Ты чувствуешь в его словах обман?

Я был вынужден признать, что нет.

— Но его разум огражден, и я понятия не имею, кто его закрыл.

Фальк не унимался — даже триумфальные нотки не могли скрыть отчаяния в его голосе.

— Но он говорит правду, так? Ты можешь сказать точно? Он знает, где находится «Дух мщения»?

— Брат, ты попросил меня странствовать неделями лишь для того, чтоб я поработал для тебя детектором лжи?

— Но это правда, Хайон?

Я вздохнул, чувствуя, что мне не победить.

— Да, твой пленник говорит правду. Какой бы ни была ее ценность.

— В лучшие ловушки кладут приманку, перед которой невозможно устоять, — заметил Леор.

Они углубились в беседу — или же в спор, я не следил за этим. Я продолжал наблюдать за Саргоном. Более всего в изолированном сознании жреца меня беспокоило то, что я ощущал его открытость во всех прочих отношениях. Он не пытался нас обмануть. Он буквально жаждал сотрудничать, столь же добровольно, как носил оковы на запястьях.

— Где «Дух мщения»? — спросил я его.

— На краю Лучезарных Миров, — произнес труп позади меня. — Я говорил об этом Фальку Кибре и теперь говорю тебе.

Я наконец отвел взгляд от Саргона.

— Фальк, если ему нужны мертвецы, чтобы разговаривать, как же он общается, когда поблизости нет трупов?

Легионер Сынов Хоруса покачал головой:

— Обычно он не общается. Несколько раз он пользовался боевыми жестами легиона. Впрочем, у нас на «Зловещем оке» нет недостатка в трупах, особенно после падения Монумента.

— И ты ему веришь? Веришь, что он может отвести нас к «Духу мщения»?

Я не видел лица Фалька, но чувствовал, как тщательно он взвешивает свой ответ.

— Хайон, дело не в вере. У меня и моих людей нет такой роскоши, как выбор. Мы покойники, если Третий легион выследит нас, и покойники, если мы остановимся и дадим бой. Быть может, их кузнецам плоти и кровавым кудесникам и потребуется целая вечность на клонирование примарха, если это вообще удастся, однако я нанесу удар раньше и лишу их такой возможности. Если Саргон лжет, мы можем умереть на окраине Ока. Это риск, на который я согласен пойти.