Кокодан. Зигзаги эволюции. Кокодан – 2. На распутном шляхте

Шоферюга-араб громко врубил какую-то жалобную восточную музыку, похожую на некие стоны воображаемого акына, и лихо рванул по пыльной дороге навстречу Вадикиному возможному счастью. Через несколько минут машина резко затормозила у ряда палаток разного типа и конфигурации, развернутых в русле давно высохшей речки. В одной из таких палаток Лапкин надеялся встретить свою надутую любовь с характерными татушками. Набрав заветный номер на своей мобиле с золотым корпусом, он с замиранием сердца ожидал услышать такой дорогой, слегка пропитый и прокуренный голос.

– Какого хрена ты мне трезвонишь? У меня важная научная встреча с коллегой., – услышал он грубую женскую отповедь.

– Это я, Вадик! Прибыл как принц на белом коне за своей ненаглядной., – проворковал, стуча сердцем, влюбленный джигит.

Полог одной из палаток распахнулся, как в сказке про Али-бабу и сорок разбойников. Из образовавшегося отверстия выскочил какой-то смуглый господин с голым торсом, на ходу застегивая штаны. Следом появилась разгневанная, обнаженная фигура Карины, костерящая матом неудачливого очередного любовника, и красивым жестом швыряющая несколько зеленых купюр вдогонку за искусителем.

Эта необычная сцена жестоко ударила по самолюбию Вадима, навевая невеселые мысли о бренности бытия. Карина, увидев остолбенелую группу мужиков, мигом скрылась в палатке, от греха подальше. Отринув чувство оскорбленного эгоизма, влюбленный джигит решительно вошел в полумрак тканного жилища возлюбленной потаскушки.

– Большой привет, о моя гусочка!, – приветствовал, в свойственной только влюбленным манере, Вадик Карину, успевшую натянуть кое-какую вызывающую одежду.

– О том, какой у тебя привет я должна судить после неизбежных занятий любовью с тобой, мой петушок., – смущаясь ответила девушка, скромно жеманясь.

– А кто негодяй, которого ты только что прогнала?, – осмелился задать нелепый вопрос кровно заинтересованный влюбленный.

– Да так, не успела переодеться, как хамло без стука вошел в палатку. Пришлось выгнать., – проворковала археологическая дива.

– А причем тут бабло, которое ты швырнула ему вслед?, – не унимался неугомонно-назойливый Лапкин.

– Ну вот, ревнивец нарисовался на мою задницу!, – истерически взвизгнула недовольная суперневеста и, успокоившись, внятно пояснила:

– Не скрою, бабки предлагал за обладание мною. Разве я этого недостойна? Но не в моих правилах отдаваться каждому встречному-поперечному, тем более за жалкие сотню баксов. Как девушка скромная, я швырнула зелень наглецу вслед.

Попав под чары железобетонной логики своей желанной, и не обратив внимания на нестыковку ее объяснений с фактом важной научной встречи с коллегой при недавно состоявшемся телефонном разговоре, Вадим быстро отправил телохранителей осматривать местные достопримечательности. Оглянувшись, охранники увидели удивительную картину: палатка ходила, по-слоновьему, ходуном и издавала какие-то подозрительные желудочно-кишечные, хрюкающие звуки.

Жгучее солнце уже пыталось спрятаться за скальными породами, когда на всем скаку в палатку влетел старый профессор Кляров. Резким движением хирурга он смел со стола рюмки, бутылки и прочие атрибуты застолья, дрожащими руками вынул из ведра несколько осколков керамики и разложил на столе. Обращать внимание на оккупировавших скрипучую кушетку влюбленных, старому утесу науки было некогда.

Перед потрясенным профессором открылись древнегреческие письмена, четко начертанные в застывшей и обожженной в незапамятные времена глине. Напрашивался следующий дословный перевод:

– Я, дитя Зевса полубог Гераклес, стрелами отравленными поразил полузверей мерзейших, зарыл их тела и остановил разгорающееся пламя болезни лютой в чадящем очаге мироздания. Не сотвори глупость, о копатель несчастный! Не открой болезни ход, словно ящик Пандоры, не сотвори из людей чудовищ проклятых! Вино пил в меру. С уважением, Гераклес!

– Да пусть меня простит за такой дебильный перевод мировое археологическое племя!, – прошептал обсохшими губами ошеломленный старый пердун, и грозно взглянул из под седых бровей на притихших влюбленных голубков:

– Что за бардак на столе, и что это за антропологические новости?, – тыкнув пальцем в сторону Лапкина, строго спросил начальник экспедиции.

– Это мой троюродный брат из глухой сибирской деревни. Приехал в гости. Ну, мы выпили помаленьку, как бы, за встречу и археологию., – осторожно оправдалась мудрая Карина.

– Так чего ждете? За встречу, так за встречу. Как бы, наливай!, – потребовал повеселевший профессор.

– А кто эти добры молодцы у входа в палатку? Остановили, напугали, обыскали. Хорошо, денег с собой не взял, а то случился бы у меня финансовый убыток., – понизив голос поделился опасениями Кляров, трясущимися руками разливая по древним граненым стаканам из коллекции экспедиции, хмельное пойло.

В пылу начавшейся пьянки было напрочь забыто древнее грозное предупреждение Геракла. Да и откуда в такой пустыне микробам или вирусам взяться? Ведь прошло, не много, не мало, тысячи три годков. Небось, с голодухи все подохли, резонно рассуждали участники застолья, к которым прибавилось два мордоворота личной охраны Лапкина и постоянно улыбающийся повар-китаец. Вольная русская песня про черного ворона над буйной головой полетела над палаточными окрестностями, предрекая скорое, бесславное окончание дружеской попойки, на зависть западным яйцеголовым наукоманам, которых невнимательные русские не пригласили выпить и закусить на халяву. Лишь странная южная луна и звезды осуждающе взирали с небес на беспечных людишек, покусившихся на самое святое – свое существование.

Конец ознакомительного фрагмента.