Кокон

Запись от 29.05.хххх

«Сегодня впервые меня вывели на улицу. Ну как вывели. Вывезли, с трудом усадив в инвалидное кресло. Чувствовал себя неловко, когда медсестра Кэри (она сама разрешила себя так называть) катила меня по коридору, как немощного старика. Но был рад смене обстановки. А то палата, обследования и обратно.

Погодка стояла замечательная. Уже все расцвело и позеленело. Когда я попал в больницу стоял еще гололед и заморозки. Такое чувство, что два месяца просто выпали из жизни, как один длинный и краткий миг… Не знаю, как это правильно описать. Вообще ощущение времени в последнее время странное. Не бывало со мной раньше такого.

Это касается и моей памяти. Иногда в голове проскакивают странные картинки, очень похожие на воспоминания. Хотя больше похоже на сны наяву. Какие-то яркие моменты, которые не помню, чтобы проживал. Может, это и есть то самое, когда "жизнь пролетает перед глазами"? Правда очень медленно и с сильной задержкой. Авария-то была уже давно. А такое обычно видят перед близкой кончиной.

А ведь этот поток мыслей из-за того, что в саду увидел бабочек. И почему-то в этот момент возникло яркое ощущение, ностальгия… Будто раньше я увлекался этим. Выращивал, изучал их, наблюдал за ними… Конечно, как и многие мальчишки, я наверняка ловил жуков в детстве. Но почему-то это наваждение вызвало у меня сильную… тоску, наверное. Нужно будет спросить у матери, действительно ли было такое. Она должна же хранить всю ту детскую хрень, как обычно поступают все родители.

Медсестра Кэролин достаточно чуткая. Иногда кажется, что она искренне волнуется за меня, когда я изредка делюсь с ней переживаниями, не связанными с состоянием моего здоровья. Но другая моя часть говорит, что это ее работа. Может, она улыбается мне, а про себя думает какой же я нудный засранец, что отнимает ее время.

Стараюсь не думать о том, на что раньше закрывал глаза. Было много времени переосмыслить свою жизнь. Стал сильнее реагировать на фальшь. На свою собственную тоже. Раньше я принимал это как данность, но теперь эти вежливые улыбки вокруг начинают бесить.

Боль почти отступила, но шрамы чешутся ужасно. Органы приживаются хорошо, хотя все равно периодически возникают непривычные ощущения. Гипс сняли, доктор Джефферсон говорит, что скоро можно начинать реабилитацию, однако курс препаратов, который мне предстоит принимать, пугает. И не только по побочным действиями. Часть из них страховка не покроет, придется раскошеливаться из скопленных сбережений, которые мы откладывали на покупку дома.

Док также назначил мне какие-то дополнительные исследования. Рассказал ему зачем-то о моих вспышках гнева и периодической потери во времени. Порекомендовал МРТ-исследование, наверное, подозревает какие-то последствия сотрясения. Еще хочет, чтобы я начал ходить к мозгоправу, но пока что я не вижу смысла в этой рекомендации. Не дай бог еще решат, что я псих какой-то.

Заглянувший на днях Брэнд пошутил, что с тем количеством металла у меня на костях я похож на Росомаху из его любимых комиксов. Он очень извинялся передо мной. Скорее всего, Джи таки проехалась ему по ушам. А я ведь просил ее не делать этого, когда в последний раз она была. Я чувствую злость и одновременно беспомощность. Раздражает, что меня не слушают.

А еще, скорее всего, Брэнд больше не будет со мной общаться… Вижу это по его вежливой отстраненности и неловким попыткам общаться "как раньше". Он забегал несколько раз, и я вижу, как ему поскорее хочется покинуть больницу. Он делает это только из вежливости, но я остро это ощущаю. Вина явно съедает его, и осуждения со стороны моих родных только усиливают это. Обидно вот так лишаться приятеля. Да, он чуть моложе меня, ну и что? Мы с ним общались на одной волне. Он был интересным и веселым, всегда мог подбодрить, дать совет или, на худой конец, просто находил способы встряхнуться. Теперь у меня и этого не будет…

На работе, кстати, не очень довольны тем, что я загремел в больницу. Брэнд намекнул, что больничное пособие им будет невыгодно, и меня попросят уйти в отпуск за свой счет. Прекрасные новости, нечего сказать. Уже представляю визг Джиллиан, когда я сообщу ей, что она останется на какое-то время единственным нашим кормильцем. И, разумеется, виноват в этом буду только я. Как всегда.

Я мечтаю уже перестать быть овощем, который целыми днями только и лежит на одном месте. Хочется поскорее покинуть гребаную больничную койку, однако те трудности, совершенно не связанные с моим восстановлением, которые ожидают меня за входными дверьми, нависают и ужасают меня. Хочется спокойствия, но я знаю, что его еще долго не будет. Этот сложный период моей жизни теперь, судя по всему, надолго.»

Глава 2

Тяжело вздохнув, Джеймс откинулся в кресле, протирая глаза. На столе перед ним были разложены отчеты от криминалистов и патологоанатомов, список улик по делу, а также фотографии той несчастной женщины. Нелли Уильямс, двадцати четырехлетняя безработная, была убита в следствии асфиксии приблизительно две недели назад, и пролежала по меньшей мере пять дней на холоде прежде, чем ее тело обнаружили. Погодные условия сработали как морозильная камера, позволив телу сохраниться в более-менее достаточном для экспертизы виде.

Обследование места преступления ничего не дало. Пока все пришли к выводу, что тело было брошено в лесу, и были даже найдены следы, указывающие, что ее пытались скрыть. Однако промерзшая к тому времени земля не дала выкопать достаточно глубокую яму, поэтому труп был присыпан мхом, травой и песком. Разумеется, для диких зверей это не стало препятствием, и мертвой плотью успели полакомиться, однако Джеймса удивляло, почему животные не тронули конечности. Возможно, что-то вспугнуло их, не дав закончить начатое?

Все в этом деле было не так. На первый взгляд картина казалась очевидной. Как только полиция узнала имя жертвы, сразу же появился и подозреваемый, коим оказался сожитель Нелли. Ларри Брукс был крайне удобным — четкого алиби у него не было, соседи не раз жаловались, что из их маленького домика на Редвуд-драйв постоянно доносились крики и ругань. Учитывая, что жили они достаточно недалеко от места, где обнаружили Нелли, все будто бы складывалось само собой.

Но Джеймса не покидало странное предчувствие. Вновь и вновь он разглядывал ужасные фотографии, где со всех ракурсов было запечатлено ужасное увечье. И каждый раз возникала та самая ассоциация, что вспыхнула в голове детектива той холодной ночью. Нет, это была не просто рана от клыков. Тут было нечто иное, нечто… сакральное.

— Я хочу еще раз допросить Брукса, — произнес Джеймс, рывком подымаясь с кресла. В голосе его сквозила усталость.

Митчелл удивленно поднял на напарника глаза.

— И что ты рассчитываешь услышать у этого тупицы, который, кажется, себе уже все мозги пропил?

— Не знаю, — честно признался Сэвидж, собирая бумаги. — Мое чутье говорит, что дело не так просто, как кажется. Мы упускаем какие-то детали и нюансы.

— Джеймс, брось, — застонал Билл. — Иногда самое очевидное решение — самое верное. Нет тут никакого двойного дна, как это бывает в твоих излюбленных криминальных сериалах. Жизнь скучна и обыденна. Этот урод убил ее, и неумело избавился, как от хлама, надеясь, что звери доделают работу за него.

— Он так и не признал свою вину, — напомнил Джеймс. — И улик при обыске мы не нашли. Ни в доме, ни в машине.

— Да кто ж из них признается-то, — пожал плечами Митчелл. — Они все вертятся до последнего, пока не пригрозить им пожизненным или того хуже… Ну, сам знаешь.

Джеймс знал, конечно. Преступники достаточно часто обладали ловкой манипулятивностью, пытаясь оправдать себя. Особенно хорошо это выходит у них в паре с толковым адвокатом. Радовало, что у Ларри Брукса не было ни того, ни другого.